Фаргал. Трон императора
Шрифт:
продолжил Фаргал, -
Легко ступая смуглыми ногами, Идет через удушливое пламя По зыбкой ряби красного песка К изъеденной заклятьями стене, Едва заметно шевелит губами — И камень исчезает: перед ней Распахнутый и освещенный вход. Поторопись!Загнанная вглубь боль шевельнулась под сердцем Фаргала, но он привычным усилием затворил врата памяти.
— Мне показалось, или ты и впрямь назвал Аша — врагом? — спросил царь.
— Не врагом, и не Аша! — отозвался Кен-Гиаар. — Я имел в виду Самери. Но подумай, о царь, разве враг иной раз не важней друга?
— Не для меня! — отрезал Фаргал.
«Слова не воина и не государя, — подумал сокт, бросив на царя теплый взгляд. — Слова человека!»
— Я заметил: в столице на улицах вдвое больше стражников, чем обычно! — сказал он. — Игры?
— Нет! Я внял предупреждению Люга! Вождь сказал: поблизости зашевелилось Зло! Тебе же сие ведомо!
— Да. Но с этим Злом вряд ли справятся стражники! — покачал головой Кен-Гизар.
«Он, как зверь, чует опасность!» — подумал сокт.
— А кто справится? — Царь повернулся к посланнику, и его голова показалась Кен-Гизару охваченной пламенем на фоне горящего позади факела.
— Пока не знаю, — отозвался Кен-Гизар. — На границах Карнагрии по-прежнему спокойно, насколько мне известно?
— Спокойствие нельзя назвать полным! — возразил Фаргал.
— Райно?
— Да. Мой капитан отправится туда сразу же по окончании Игр! И только Ашшуру ведомо, каким будет следующий год! [4] Не хочешь подняться наверх и спросить у Него?
4
Завершение года в Карнагрии совпадает со сбором третьего урожая, который и отмечается трехдневными Играми.
— Не выйдет! — улыбаясь царской шутке, ответил сокт. — Даже магу не под силу взойти на Великие хребты гор Ашшура и поглядеть на Небесную страну! Ключи, из коих питается мощь волшебства, иссякают вместе с воздухом раньше, чем дерзкий одолеет и треть пути!
— Так, может, и нет ее, Небесной страны? — предположил Фаргал.
— Может, и нет, — отозвался посланник соктов. — Но поскольку существует страна Мертвых там, за пустынями Юга, то почему бы не быть и Небесной стране там, за Великой Стеной Ашшуровых гор? Во всяком случае мне хотелось бы полагать, что она — есть!
— А чему учит Яго?
— Яго? Нашего бога интересуют только зримые вещи. С тех пор, как он сам стал незримым. Помнишь, как сказано: Единый был сыном Ашшура. Но, распавшись, потерял себя и перестал быть тем, что есть. Вот почему Ашшуру нет дела ни до Империй, ни до всей земли, что носит его имя. Может, это и к лучшему!
— Насколько же это — истина? — спросил Фаргал.
— Так говорят мифы!
«А большего тебе, мой царственный друг, увы, знать не положено!» — подумал сокт.
— Тайное всегда сопутствует явному! — сказал он вслух. — Как великолепию залов твоего дворца — тайные ходы лабиринта за их стенами. Но ты ведь не будешь замуровывать их, верно?
— Нет, —
покачал головой Фаргал. — Хотя стоило бы это сделать!Он рассеянно повертел в руках кинжал.
— Я скучаю! — пожаловался царь. — Я всегда скучаю в дни Игр! А когда я скучаю, мне кажется, что лучше быть капитаном на горной заставе или, еще лучше, разбойником, за которым охотится капитан, чем императором Карнагрии!
— Как знать, — осторожно произнес Кен-Гизар, — не предпочтешь ли ты иную судьбу по другой причине!
Фаргал перевел взгляд с кинжала на лицо сокта.
— Недавно, — сказал Кен-Гизар, — я говорил с твоим Верховным магом, Мескесом. О будущем.
— И что же?
— Твой Верховный маг весьма озабочен будущим. В основном своим собственным будущим. Но тревоги Верховного мага всегда оборачиваются осложнениями для Верховного Владыки! Особенно когда есть основания для тревог! Боюсь, государь, твоей скуке уже пришел конец!
— Надеюсь, что так! — откликнулся Фаргал. — Не люблю чувствовать себя ненужным!
— Царь, — рука сокта коснулась бронзового плеча Фаргала, — твоя тень там, в магическом мире, раздвоилась!
— Что это значит? — Глаза царя сузились.
— Это значит, — как можно более мягким, успокаивающим голосом пояснил посланник, — что злое чародейство проникло в корень твоей судьбы! Некто очень сильный охотится за твоей душой, о царь!
— Моей душой?
Лоб Фаргала на несколько мгновений прорезали вертикальные морщины, но потом чело царя разгладилось, а челюсти сжались. Ладонь царя накрыла руку Кен-Гизара.
— Моя душа, — еще мягче, чем сокт, произнес Фаргал, — крепко привязана к телу. А до моего тела не так-то просто добраться ни чарам, ни железу! Спасибо, друг мой! Я буду осторожен, насколько смогу!
«Вот именно, — подумал посланник, — насколько сможешь! А ведь если с тобой что-то случится, это будет горем и для моей, и для твоей страны!»
Кен-Гизар даже в мыслях не смел признаться, что жизнь его опустеет, потеряй он Фаргала!
Пламя фейерверка угасло, и только тогда стало заметно, что небо над Великондаром посветлело. Близилось утро.
Глава двадцать первая
— Бос! Подойди ко мне! — позвал Хар-Руд. Длиннорукий гладиатор сделал Кэру знак, и тот опустил деревянный меч.
— Вышка! Поди сюда! — крикнул Бос. И, показав подошедшему на самерийца: — Поработай с ним!
Вышка кивнул, встал в позицию.
Бос подошел к своему начальнику.
— Как дела у малыша? — спросил Хар-Руд.
— Неплохо. Но если ты хочешь знать мое мнение о его шансах на Арене — они невелики! Тем более — против Устула. Парнишка неопытен, а сокт хитер, как демон! Он даже меня мог бы подловить!
— Не думаю, что он будет слишком изощряться с каким-то учеником!
— Вот разве что! Парень ведь и меча настоящего в руках еще не держал!
— Разве?
— Ну, если не считать клинка Ордаша! — Бос усмехнулся. — Ты мог бы просто вздрючить всех троих!
— Мог бы. Но насчет меча ты не прав! Чем, по-твоему, он прикончил стражника? Пальцем?
Бос промолчал. Но всем своим видом выражал неодобрение.
— Я знаю, что делаю! — резко сказал Хар-Руд. — Надо подобрать ему кличку! Что-нибудь крутое!
Некоторое время оба наблюдали, как молодой самериец и Вышка обмениваются ударами. Доспехи Вышки звенели чаще, чем шлем и нагрудник Кэра.