Фарт

– Добро пожаловать к нашему очагу! Хотите выпить, Тедди?

– Обязательно! – ответил Знахарь, усаживаясь на пустую канистру и освобождая для Риты место на ящике из-под осколочных гранат, – но сначала – мясо. Я желаю мяса. Во мне проснулись древние инстинкты, и они требуют горячего жареного мяса с соусом чили или с любой другой огнеопасной приправой.

– Вот это я понимаю, – вскричал дон Рикардо, – а ваша прекрасная дама? Она будет пить вино?

– Будет, – ответила Рита, – но тоже только после того, как получит хороший кусок…

Дон Рикардо наполнил стаканы, посмотрел на Знахаря и торжественно сказал:

– Выпьем за дружбу между народами в этот и все последующие годы…

Солнце начало скрываться за деревьями, и стало немного прохладнее.

Закончив с мясом, Знахарь почувствовал в животе приятную тяжесть. Такими же приятно тяжелыми стали и его веки, и, посмотрев на Риту, он увидел, что она тоже осоловела от еды. Значит, для того, чтобы придавить после сытного обеда, компаньон у него был. А там, глядишь, и снова силы появятся…

Удивившись своим похотливым мыслям, Знахарь решил, что это происходит исключительно из-за присутствия Риты, а вообще-то он строг и холоден. Придя к такому самоуважительному выводу, он с трудом поднялся на ноги и, посмотрев на Риту, сказал:

– По-моему, нужно вздремнуть, а то меня совсем разморило.

Рита кивнула, затем встала не без помощи своего одноглазого кавалера, они посмотрели на дона Рикардо, который неожиданно уснул, сраженный неумеренными возлияниями, и, держась друг за друга, направились в хижину.

Дон Рикардо, спавший, прислонившись к толстому стволу дерева, открыл трезвые глаза и посмотрел им вслед долгим внимательным взглядом. Из леса вышла его приемная дочь Кончита и, тоже глядя вслед ушедшим, села рядом с ним.

Она прижалась большой, упругой и горячей грудью к плечу дона Рикардо и прошептала:

– Я слышала их разговор. Очень интересно.

– Ты расскажешь мне?

– Обязательно. Но сначала… Папочка, наверное, соскучился?

Кончита ловко расстегнула ширинку на широких и просторных брюках дона Рикардо, и ее смуглая рука скользнула внутрь.

– О! – ее глаза округлились, – он точно соскучился, да еще и как! Такой большой и твердый! Пойдем, папочка, я тебя успокою. А потом расскажу, что услышала у водопада.

И они удалились в хижину дона Рикардо Альвеца.

* * *

Завалившись на кровать, мы с Ритой уставились в потолок и долгое время молчали, прислушиваясь к событиям, происходившим в наших животах.

Наконец я почувствовал, что могу шевелить языком, и сказал:

– Я понимаю, что ты приехала сюда для того, чтобы насытиться мною. Я допускаю, что о делах тоже нужно было поговорить. Но я хочу знать больше. Давай рассказывай, зачем тебя подослали ко мне твои подлые и коварные начальники.

Рита попыталась хихикнуть, но вместо этого икнула и, отдуваясь, ответила:

– По-моему, я объелась. Надо следить за собой, а то стану, как продавщица из колбасного отдела.

– Ты мне зубы не заговаривай, – грозно, но тихо произнес я.

– А ты не наезжай, – сказала Рита и, повернувшись на бок, стала рассматривать меня вблизи.

– У тебя есть седые волосы на висках… – прошептала она.

– У тебя их будет еще больше, чем у меня, если ты не ответишь на мой вопрос.

– Какой ты все-таки душный, – простонала Рита, – ну зачем тебе это знать?

– А что, у тебя есть что скрывать от меня? Может быть, ты все врешь, и твои объятия согласованы с вышестоящим начальством?

– Дурак!

– Ты называешь меня дураком уже второй раз, – ответил я, – это говорит либо о том, что я действительно дурак и это бросается в глаза, либо о том, что я попадаю в точку, а женщины, как известно, в таких случаях произносят именно это слово. Вот помню, однажды в Ессентуках одна блондинка…

– Заткнись! Я не желаю слушать ни о каких блондинках, тем более что терпеть их не могу.

– Тебе больше нравятся брюнетки? Расскажи какой-нибудь случай, который произошел у тебя с брюнеткой, – задушевно попросил я.

– Я могу рассказать тебе случай про одну брюнетку, которая проломила своему одноглазому любовнику голову. Коробкой из-под сигар. Самое интересное в этой истории то, что это произошло в Никарагуа, да и вообще, оно еще не произошло, но сейчас произойдет!

– Ха! Да ты сейчас не то что коробку из-под сигар, ты собственные трусы не поднимешь, – пренебрежительно сказал я.

– Трусы не подниму, – согласилась Рита, – а вот кое-что другое – с легкостью.

И она схватила меня слабой рукой за кое-что другое.

Я напряг все свои жалкие силы и убрал ее руку.

– Ты проиграла. Давай рассказывай.

– Ну какой же ты настырный! Рассказывать-то, в общем, и нечего… Ладно. Я приехала для того, чтобы убедиться в том, что ты не придумал никаких глупостей и продолжаешь действовать в соответствии с нашими общими, подчеркиваю – общими планами.

– Понятно. Только не забудь, что так я буду действовать только до тех пор, пока наши планы будут совпадать. А потом – извини. Там уж как выйдет.

– А если говорить совершенно откровенно, – Рита сладко зевнула, – ты слышишь меня?

– Слышу, слышу, говори.

– Сейчас я скажу тебе то, что не предназначено для твоих ушей, и ты должен это оценить.

– Оценю. Но вот только есть у меня сомнение, фраерок, – я тоже повернулся на бок, и мы оказались нос к носу.

Я чувствовал на губах теплое дыхание Риты, а в ее глазах, близко-близко от меня, отражалось окно, светившееся закатными красками.

– Что за сомнение? – Рита провела пальцем по моим губам.

– А то, что это твое решение открыть мне какие-то там карты, для меня якобы закрытые, является частью общего плана психологической обработки доверчивого и несчастного меня. Что скажешь?

– Молодец. Умный мальчик, – Рита улыбнулась, – все так и есть. Но карты эти – настоящие. То, что я тебе скажу – правда.