Фартовый. Лихие 90-е
Шрифт:
Это ещё кто?
— Так вот она! — мать кивает в сторону дороги, откуда во двор заворачивает синяя «четвёрка». — Ну, я побежала.
Она быстро нас чмокает и скрывается за углом.
— Так ты Ирина или Арина? — спрашиваю у своей начальницы, открывая дверь её машины.
— Что? — рассеянно отвечает она.
— Всё в порядке?
Мелкий стоит рядом, с интересом поглядывая на нас.
— Тебе его в сад вести? — Ирина выходит из машины, запирает её и машет в сторону дома, там из окна первого этажа выглядывает Матвеевна, рядом маячит макушка
До садика, который, оказывается, расположен всего через два дома, мы доходим за пару минут. Поглядываю сбоку на Ирину. Она явно расстроена, губы сжаты, брови нахмурены.
— Что случилось? — спрашиваю я, как только мы передаём пацана воспитательнице.
— Давай лучше присядем. — Ирина сворачивает в ближайший двор, но идёт не к лавочке у подъезда, а на детскую площадку, подальше от дома.
— Ты в курсе, что Юрика в прокуратуру вызывали?
— В прокуратуру? Не в милицию? — уточняю я.
Так, Юрик у нас — это тот рыжий с круглой мордой. И он-то как раз предъявлял мне на прошлой смене, что из-за меня у ментов полдня проторчал.
— В прокуратуру, — уверенно отвечает Ирина. — Я там тоже была сегодня после смены. Только что оттуда.
— И почему? Чего вас дёргают-то?
Она наклоняет голову и её светлые кудри спадают вперёд.
— Эй, чего? — пытаюсь я заглянуть ей в лицо. — Что там такое с прокуратурой этой?
Мои вопросы остаются без ответа. Ирина сжимается в комок и тихонько плачет. Я кладу руку ей на плечи и слегка прижимаю к себе. Она тут же откликается на моё объятие и кладёт голову на плечо.
— Так что случилось-то? — повторяю я. — Серьёзные неприятности?
— Русика нашли, — говорит она, поднимая голову и, глядя безучастно, добавляет. — И… это ужасно.
— Он живой вообще?
Она мотает головой.
— Убили, — глухо произносит Ирина не своим, чужим голосом. — Я видела.
— Что видела? Можешь объяснить?
— Да, сейчас, — кивает она и трясёт головой.
— Ты видела труп?
Она отрицательно машет головой, а потом… начинает всхлипывать.
— Давай по порядку, — я беру её за руку и слегка поглаживаю большим пальцем тыльную сторону ладони. — Рассказывай.
— Из прокуратуры вчера приходили. Прямо к нам в казино. Виталий Андреевич весь вечер с ними в кабинете просидел. Сказал, что будут по очереди вызывать всех, кто с Русланом в одной смене работал. То есть получается, что вообще всех, мы же смены тасуем постоянно.
— А почему с тебя решили начать? — слегка сжимаю её кисть, возвращая разговор в нужное мне русло.
— Не знаю… Ну, я же руководитель…
— Значит ты сразу после ночи поехала туда?
— Да.
— И чего у тебя спрашивали?
— Да там, собственно, быстро всё прошло. Про работу, в основном говорили. Кто друзья, кто враги, были ли какие-то конфликты в коллективе, с кем ссорился. Возникали ли проблемы с клиентами, не было ли нарушений, в профессиональном плане, афер каких-то… Всё в таком духе. Что ещё… спрашивали, когда он последний раз
был на работе.— А когда? — интересуюсь я.
— В ночь на второе…
Угу…
— Мая что ли?
— Мая, конечно. Не помнишь, ещё та заварушка-то была с Ханом.
— Какая именно заварушка? — хмурюсь я.
— Блин… та самая, что Русик Хану подыгрывал, а шеф запалил это дело и разорался, сказал, что Русика уволит. А Юрик тогда подвякивать начал, что типа и ты этой хернёй занимался.
— А я что, действительно занимался?
— Блин, — хмурится она. — Удобно вообще-то память потерять. Я — не я, и лошадь не моя.
— Что, с Ханом что ли?
— Этого я не знаю, но по мелочам попадался не раз. С Галчой той же.
— Это кто, не соседка ли моя?
— Помнишь кое-что, всё-таки…
Я пожимаю плечами.
— Ну, короче… — говорит Ирина. — Следователь неприятный очень. Разговаривал так, будто это я Руслана… ну…
Она замолкает и качает головой.
— Пугал, мол за сокрытие информации ответственность… Показал мне… ужасная фотография… он лежал там всё это время… горло перерезано…
Она закрывает руками лицо и долго сидит, ничего не говоря.
— И как будто… — наконец, продолжает она, — ну… как тебе сказать… голова как будто еле держится…
Она поворачивается ко мне, зрачки максимально расширены. Она смотрит, не мигая, и я помимо страха ловлю в её взгляде надежду.
— Ром, мне страшно… — она смотрит на меня как на Рэмбо, который может защитить её от всего мира.
Ира наклоняется ко мне и я снова её приобнимаю. Она жмётся ко мне и я чувствую, насколько она напряжена…
— Тебе это чем-то грозит? — осторожно спрашивает Ирина, чуть отклоняясь.
Её щеки слегка розовеют и она смущённо опускает голову.
— А почему мне-то должно что-то угрожать? — её вопрос заставляет меня насторожиться.
— Ну вы же были друзьями.
— А-а-а, понятно… — киваю я. — А где я был второго мая?
— Я не знаю, — испуганно отвечает она. — Ты же не работал, у тебя выходной был. Ты вообще не помнишь?
Я отрицательно качаю головой. Нет, я знаю что делал второго мая там, в своей собственной жизни. Но чем был занят Рома, не имею никаких идей.
Ира хмурится…
Мда, вся эта свистопляска мне очень не нравится… Блин, а если меня в прокуратуру дёрнут? Я что скажу? Типа, блин, тут помню, тут не помню? Они с меня живого точно не слезут…
— Ой! — подскакивает Ирка. — Тебе же на школу пора! Побежали скорей! Тебе лучше не опаздывать.
Я тоже поднимаюсь.
— Да, пойдём.
Мы идём молча, думая каждый о своём. Я кручу в голове мысли по кругу, не находя никаких идей, как бы аккуратней проскочить по краю этой закручивающейся воронки.
Русика убили. Скорее всего, Хан. Русик мутил с Ханом, а теперь он убит. Мы с ним были не просто знакомыми, а друзьями-приятелями. Марина копает под Хана. Что-то с ним, или с нами, произошло второго мая. Я мог быть свидетелем происшествия. Хан… Хан интересовался Мариной…