Фасолевый лес

Айви заглянула в коричневый пакет, а потом скрутила верхний край в тугую трубочку.

– Не она с нами, а мы с ней, – сказала она.

– Это вы так захотели? – смущенно спросила дочь.

– Пожалуй, я всегда думала, что было бы неплохо пожить одним, без родителей, – отозвалась мать. – Но у нас было так много работы! Не до удовольствий. Да и, к тому же, я до смерти боялась куда-то уехать и жить одной.

– Ты бы не одна жила, а с папой.

– Пожалуй, – сказала Айви. – Но мы обо всем этом так не думали.

Она повернулась к раковине помыть руки, потом стянула полотенце с деревянного кольца над раковиной, заново сложила его и повесила назад.

– Сбегай-ка к маме Логан, скажи, что пора собираться.

Айви не разговаривала со свекровью. Почему, по какой причине – этого Лу Энн никогда не понимала. Интересно, как они проведут вдвоем эти несколько дней и ночей в автобусе? Да уж как-нибудь, наверное, найдут общий язык. В прошлом, когда возникала необходимость, мама и бабушка Лу Энн умудрялись общаться даже через совершенно посторонних людей.

– Бабуля Логан!

Лу Энн погладила плечо бабушки, чувствуя твердые кости под гладкой поверхностью темного платья. Та открыла глаза, и в это же самое время ребенок заплакал.

– Хорошо поспала, бабуля? – спросила Лу Энн, поспешив взять ребенка на руки и покачать на бедре. Ей почему-то всегда казалось, что он задыхается.

– Я не спала, – сказала бабуля Логан. – Просто закрыла глаза, чтоб отдохнули.

Она крепко взялась за ручки кресла и долго осматривалась, пока не поняла, где находится.

– Я говорила тебе, – продолжала миссис Логан, – от такой жары у ребенка начнутся колики. Нужно поставить ему горчичник, чтобы вытянуть тепло.

– Мама говорит, пора укладывать твой саквояж, – сказала Лу Энн. – Вечером вы уезжаете.

– У меня все уложено.

– Отлично! Поужинаете перед отъездом?

– А чего б тебе не поехать с нами, детка? Тебе и ребенку?

– Мне, ребенку, а еще и Анхелю, бабушка! Я уже пять лет как замужем, ты не забыла?

Лу Энн чувствовала себя обманщицей, притворяясь, что у нее все благополучно. Все равно, как если бы она на Рождество подарила матери и бабушке большую красивую коробку, а внутри была бы лишь оберточная бумага. Насколько Лу Энн помнила, до этого она никогда не лгала родным, но что-то внутри нее противилось тому, чтобы признать, что они оказались правы насчет Анхеля.

– У Анхеля отличная работа на заводе по розливу, – сказала она бабуле Логан, и, по крайней мере, это было правдой. – И нам здесь нравится.

– Не представляю, как человеку может нравиться место, где совсем не бывает дождей. Господи! У меня все внутри пересохло. Дай-ка мне стакан воды!

– Через минутку принесу, – проговорила Лу Энн, перекладывая ребенка на другую руку. Она знала, что через несколько мгновений бабуля Логан забудет о своей просьбе. – К этому можно привыкнуть, – продолжала она. – Когда мы сюда приехали, у меня все время горло болело, и я до смерти боялась, что заработаю рак горла – как та девица, что пела по телевизору. Ну, как ее зовут? Ей еще пришлось прекратить выступать.

Лу Энн вдруг спохватилась, осознав, что для бабушки Логан что «Эн-Би-Си», что фасоль пинто – все равно.

– Но потом привыкла. И мальчика жара нимало не беспокоит.

Она подняла малышу подбородок указательным пальцем и заглянула в затуманенные голубые глаза.

– Наш Дуайн Рей – настоящий тусонский парень, верно?

Лу Энн родила не на Рождество и даже не днем позже. Дуайн появился на свет утром первого января, всего на сорок пять минут опоздав, чтобы стать «Первым младенцем года» в больнице Святого Иосифа. Лу Энн потом думала: если бы она поэнергичнее тужилась, то обеспечила бы себя бесплатными подгузниками на целый год – таков был приз для первого ребенка года от Службы «Последний доллар», и они были бы очень кстати, особенно теперь, когда ее копилка, где лежали деньги на стиральную машинку, почти опустела, потому что ее содержимое перекочевало в карманы соседских детишек.

– Не возьму в толк, как можно ростить табак без дождя! – не унималась бабуля Логан.

– Да здесь табак и не выращивают, – сказала Лу Энн. – Здесь и полей-то почти нет. Только фабрики и заводы. А еще туристы приезжают зимой, когда в горах очень красиво. Мы бы вам все это показали, если бы вы так не торопились уезжать.

Ребенок вновь кашлянул, и Лу Энн принялась качать его.

– Вообще в январе обычно не так жарко, как сейчас. Ты же слышала, бабуль, как по радио сказали, что в этом году у нас самый теплый январь за все время наблюдений.

– Ты даже говорить стала иначе. Так и знала, что станешь задаваться!

– Но, бабушка, это неправда!

– Не спорь со мной, детка! Я же слышу. Ты, пожалуй, и ребенка научишь, будто вся твоя родня – деревенщина и неучи.

Вошла Айви, неся с собой пакеты с едой и свой чемодан, перехваченный кожаным ремнем. Лу Энн узнала ремень – этим ремнем ее порол отец, когда был жив.

– Детка! – сказала Айви. – Не давай маме Логан опять тебя грызть. Нам пора в дорогу.

– Скажи Айви, чтобы занималась своими делами, – отозвалась бабушка Логан. – А я буду заниматься своими. Вот, я кое-что припасла для твоего малыша.

Достав свою старую бархатную сумку, когда-то бывшую черной, а теперь, со временем, порыжевшую и потертую вокруг замка, она открыла ее и, запустив внутрь свои медленные опухшие пальцы, принялась рыться. Лу Энн старалась не смотреть.

Наконец бабуля Логан извлекла оттуда бутылку из-под кока-колы, наполненную какой-то мутноватой водой. Погнутая металлическая крышка была прижата к горлышку и обернута несколькими слоями целлофана, а вокруг целлофана была намотана бечевка.

Лу Энн вновь переложила ребенка на бедро, заправила прядь волос за ухо и свободной рукой взяла бутылку.

– Что это? – спросила она.

– Вода из реки Таг-Форк, чтобы окрестить твоего ребенка.

Вода в бутылке казалась беловатой и холодной, а на дне ее скопился мелкий коричневый осадок.

– Помню, когда тебя крестили в Таг-Форк, ты была совсем крохой, всего боялась. Священник еще даже не окунул тебя, а ты уже так разоралась! Божечки, как сейчас помню.

– Здорово, бабуль! Ты помнишь то, чего не помню я.

Как, интересно, себе представляет это бабушка – крещение в бутылке из-под кока-колы? Да и вообще, изначальный план состоял в том, чтобы просто брызнуть на Дуайна Рея водой, как это заведено у католиков, но бабушка умрет, если об этом узнает. Впрочем, теперь, когда Анхель ушел, даже эта идея оказалась под вопросом.

– Куколка! – сказала Айви. – Мы готовы. Ох, как не хочется уезжать! Дай-ка мне еще раз подержать своего внука! Смотри, Лу Энн, чтобы он хорошо кушал. У меня всегда было много молока для тебя и твоего брата, но ты не такая плотная, как я. Никогда не была полненькой. Не моя вина, что ты никогда не съедала все, что перед тобой ставили.

Она взяла ребенка и покачала его, прижав к своей плиссированной груди.

– Ох, батюшки! – сказала она. – Он ведь, пожалуй, будет совсем большой, когда я снова его увижу.