Фавориты Фортуны

— Десять тысяч столов? Если я каждый стол завалю пресноводным окунем, устрицами, угрями и кефалью, это не будет стоить мне более двухсот талантов, — сказал Красс, который знал цену всему. — И кроме того, полный желудок сегодня может заставить человека думать, что он больше никогда не будет голодным, но утром тот же человек снова захочет есть. Праздники закончатся через день, Цезарь. А также и память о них.

— Правильно. Однако, — мечтательно продолжал Цезарь, — кроме тех двухсот талантов остаются еще восемьсот, которые надо истратить. Давай допустим, что в Риме между секстилием и ноябрем находятся около трехсот тысяч граждан. Обычная раздача зерна обеспечивает каждого гражданина пятью модиями, то есть одним медимном пшеницы в месяц по цене в пятьдесят сестерциев. Дешево, но не настолько — по сравнению с настоящей ценой пшеницы, конечно. По крайней мере, казна имеет небольшой доход даже в неурожайные годы. Этот год, говорят, будет урожайным. И — твоя удача! — в прошлом году урожай тоже был неплохой. Потому что ты будешь покупать зерно из прошлогоднего урожая.

— Покупать? — потерянно переспросил Красс.

— Дай мне закончить. Пять модиев пшеницы на три месяца… Помножить на триста тысяч человек… Получаем четыре с половиной миллиона модиев. Если ты купишь сейчас, а не летом, думаю, ты мог бы набрать четыре с половиной миллиона модиев пшеницы по пять сестерциев за модий. Это будет двадцать два с половиной миллиона сестерциев — приблизительно восемьсот талантов. И вот куда, дорогой мой Марк, — победно закончил Цезарь, — пойдут остальные восемьсот талантов! Потому что, Марк Красс, ты будешь раздавать по пять модиев пшеницы в месяц в течение трех месяцев каждому римскому гражданину бесплатно. Не по дешевке, дорогой мой Марк. Бесплатно!

— Эффектная щедрость, — с серьезным видом сказал Красс.

— Согласен, эффектная. И у нее одно большое преимущество над каждым замыслом Помпея. Его развлечения закончатся за два месяца до первой раздачи бесплатного зерна. Если человеческая память коротка, тогда ты должен остаться последним на поле боя. Большая часть Рима будет есть бесплатный хлеб благодаря Марку Лицинию Крассу между месяцем, когда цены высокие, и тем временем, когда новый урожай снова их понизит. Ты будешь героем! И они будут всегда любить тебя!

— И они перестанут звать меня поджигателем, — ухмыльнулся Красс.

— Вот тебе и разница между твоим богатством и богатством Помпея, — отозвался Цезарь тоже с ухмылкой. — Деньги Помпея — не пепел в воздухе Рима. И действительно, пора тебе приукрасить твой общественный образ!

* * *

Поскольку Красс решил покупать пшеницу тайно и анонимно и не сказал ни слова о намерении посвятить десятую часть своего богатства Геркулесу Непобедимому в канун тринадцатого секстилия, Помпей был занят осуществлением собственных планов, совершенно не ведая об опасности оказаться на втором плане.

Он хотел, чтобы весь Рим — и вся Италия — знали: плохие времена кончились. А как лучше покончить с дурными воспоминаниями, если не устроить для всего города праздник? Консульство Гнея Помпея Магна будет жить в памяти народа как время процветания и освобождения от тревог. Нет больше войн, нет больше голода, нет больше внутреннего несогласия. И хотя элемент эгоизма слегка подпортил его благие намерения, они были достаточно искренними. Простые люди, которые не имели большого значения и поэтому не пострадали от проскрипций Суллы, в эти дни со смутной тоской говорили о тех временах, когда Сулла был диктатором. Но когда закончится консульство Гнея Помпея Магна, правление Суллы уже перестанет преобладать в их памяти.

В начале квинктилия Рим стал наполняться сельчанами, большинство из которых хотели снять помещение до середины сентября. Обычно в это время жители Рима уезжали на побережье, но на этот раз покинуло город не так много, даже среди римлян высших классов. Зная, что может увеличиться число преступлений и заболеваний, Помпей посвятил часть своих великолепных организаторских талантов уменьшению опасности. Он нанял бывших гладиаторов, чтобы они патрулировали по аллеям и уединенным улицам; заставил коллегию ликторов следить за стряпчими, занимавшимися сомнительными делами, и ловкачами, которые часто посещали Римский Форум и другие главные рыночные площади. Увеличил количество мест для плавания в Тригарии, наклеил на стены объявления с напоминанием о том, что пьют только чистую питьевую воду, а нужду необходимо справлять исключительно в общественных уборных; призвал сограждан мыть руки и избегать некачественной еды.

Не вполне уверенный в том, что эти сельчане хорошо осознают, насколько поразительным является то обстоятельство, что старший консул Рима был всадником, когда его выбирали (и не стал сенатором, пока не прошел инаугурации в первый день нового года), Помпей решил использовать парад общественных лошадей, чтобы обратить внимание на сей поразительный факт. Таким образом, его ручные цензоры Клодиан и Геллий возобновили transvectio, как назывался этот парад, который не проводился со времен Гая Гракха — и вплоть до консульства Гнея Помпея Магна, который хотел поразить публику своим конем.

Парад начался на рассвете ид квинктилия во Фламиниевом цирке на Марсовом поле, где тысяча восемьсот владельцев общественных лошадей принесли жертву Марсу Непобедимому, чей храм находился на территории цирка. После жертвоприношения всадники сели на своих коней и двинулись торжественной процессией, центурия за центурией, через ворота на овощном рынке, вдоль Велабра на викус Югария с южной стороны Капитолия и оттуда к Нижнему Форуму. Затем повернули к Верхнему Форуму, туда, где на специально воздвигнутой трибуне перед храмом Кастора и Поллукса восседали цензоры, которые должны были критически осмотреть всадника и лошадь. Каждый всадник, подъехав близко к трибуне, должен был спешиться и подвести своего коня к цензорам, которые тщательно осматривали его самого и животное. Если один из двоих не отвечали древним стандартам всаднического сословия, цензоры могли отобрать у всадника его общественную лошадь и исключить его из состава восемнадцати центурий. В прошлом такие случаи бывали. Катон Цензор славился строгостью подобного инспектирования.

Таким новым выглядел этот парад, что почти весь Рим попытался втиснуться в Форум, чтобы посмотреть на него, но большинству пришлось довольствоваться тем, что увидят парад, когда он будет проходить между Фламиниевым цирком и Форумом. Все вокруг было полно народу: крыши, цоколи, портики, ступени, холмы, обрывы, деревья. Продавцы продуктов, вееров, зонтиков от солнца и напитков пробирались сквозь толпы самым бесцеремонным образом, выкрикивая названия своих товаров, больно ударяя по головам углами своих открытых ящиков, повешенных на шею, и возвращая любое оскорбление. Каждого продавца сопровождал раб, чтобы пополнять ящик и не давать кому-нибудь из толпы с липкими пальцами стянуть товар или выручку. Малолетних детей выставляли вперед, чтобы они писали на тех, кто внизу, младенцы орали, дети постарше шныряли в толпе. Соус капал на туники, сладкие кремы склеивали волосы. Возникали драки, слишком чувствительные господа теряли сознание. Некоторых рвало. И все кругом ели, ели, не переставая. Типичный римский праздник.

Всадники ехали центуриями. Всего было восемнадцать центурий. Перед каждой несли древнюю эмблему — изображение волка, медведя, мышь, птицу, льва и так далее. Из-за узости некоторых частей пути они могли передвигаться лишь по четверо в ряд, что означало, что каждая центурия состояла из двадцати четырех рядов, и вся процессия растянулась почти на милю. Каждый всадник облачился в свои доспехи. Некоторые были невероятно древними и поэтому выглядели эксцентрично. Другие (например, доспехи Помпея, чья семья сама ввела себя в состав восемнадцати центурий и не имела древних доспехов, в которых можно сойти за этрусков или латинян) блестели золотом и серебром. Но ничто не могло соперничать с общественными лошадьми. Каждый конь был великолепным экземпляром из Розеи, в основном белые или серые в яблоках. Они были ярко украшены медальонами и всякими вообразимыми безделушками, с орнаментированными седлами и уздечками из крашеной кожи. Сказочные попоны, яркие цвета. Несколько лошадей умели ходить величественно, высоко поднимая ноги. У других гривы и хвосты были убраны в косички с вплетенными золотыми и серебряными нитями.

Поставлен весь этот спектакль был чрезвычайно роскошно — и все для того, чтобы мог покрасоваться Помпей. Проверить каждого всадника, как бы быстро ни работали цензоры, было невозможно. Парад в таком случае занял бы тридцать часов. Но центурия Помпея шествовала одной из первых, так что цензоры торжественно провели весь ритуал задавания вопросов каждому из трехсот всадников по очереди: имя, триба, имя отца, отслужил ли всадник десять кампаний или шесть лет, после чего одобрялось его финансовое положение (предварительно проверенное) — и всадник уводил своего коня снова в безвестность.