Фаянсовый череп

– Какая уж тут добрая воля, – вздохнул он. – Я предлагаю вам сделку: номер счета в обмен на жизнь. Какое-то время у вас еще есть. Вы могли бы избавиться от винтовки, вымыть машину или загнать ее подальше в лес и сказать, что она украдена,.. Вы могли бы замазать пасть этому журналюге и его шефу – деньгами, например, или каким-то другим.., гм.., способом. Ну на кой черт вам умирать из-за денег, которые вам, в сущности, и не нужны? Вы ведь их даже в руках ни разу не держали, только видели циферки на экране компьютера. Виртуальные доллары – были и нет, и расстраиваться не из-за чего. Я же не последнее отбираю, правда? А если вы не согласитесь, мне не так уж трудно будет обставить вашу смерть как несчастный случай. Вы ведь знаете, что я это отлично умею.

– Болтовня, – вздохнул Школьников. – Боже, как я устал от болтовни! Все кругом только и делают, что чешут языками, и никому нельзя верить. Ни единому слову. Тебе ведь нельзя верить, правда, Максик? Узнаешь номер счета, а потом пальнешь старику в затылок, а?

– А зачем? – невозмутимо солгал Караваев, который именно так и намеревался поступить. – Зачем это нужно, вы можете мне сказать? Я уеду туда, где вы меня не достанете.., и вообще, кто не рискует, тот не выигрывает. Когда никто не хочет твоей смерти, жизнь пресна и однообразна, разве не так?

– Хорошо, – неожиданно сказал Школьников и начал натягивать на жирные плечи висевшую на перилах веранды рубашку. – Похоже, мне ничего не остается, как поверить тебе. Оказывается, ближе к старости жить хочется даже больше, чем в молодые годы.

– Вы это серьезно? – недоверчиво спросил Караваев. – Я-то, грешным делом, думал, что вас придется пытать.

– Так ведь я знаю, что ты перед этим не остановишься, – вздохнул Владислав Андреевич, не спеша застегивая пуговицы. – Только есть одна проблема, Максик. Память у меня уже не та. Номера счетов у меня зашифрованы на бумажечке, а бумажечка – дома, в Москве…

– Что-то мне это не нравится, – сказал Караваев. – Бумажечки какие-то, шифры…

– Тогда стреляй, – предложил Школьников. – Сам ты ни черта не найдешь, можешь мне поверить. И где искать, я тебе не скажу ни под какими пытками, потому что хочу жить. Поэтому сначала мы с тобой избавимся от ружья и машины, а потом поедем ко мне домой, где и расстанемся, чтобы больше не встречаться. В конце концов, ты прав: это виртуальные деньги. Никак не могу привыкнуть к этим новым словечкам, и к бизнесу теперешнему тоже… Ну их к черту совсем, не стоят они этого!..

Караваев задумчиво почесал переносицу стволом пистолета, нерешительно дернул плечом и наконец осторожно спустил взведенный курок, придерживая его ладонью левой руки.

– Ладно, – сказал он. – Только без фокусов!

– Годы мои не те, – с достоинством ответил Школьников, – чтобы фокусы показывать.

Глава 16

Садясь в такси и называя водителю домашний адрес Школьникова, Филатов смутно представлял себе, что собирается делать, когда прибудет на место. Умнее всего, разумеется, было бы позвонить сердитому майору с Петровки и подробно изложить ему все, что рассказал Мирон. Диктофон с записью этого рассказа лежал у Юрия в кармане, так что майору пришлось бы поверить в правдивость изложенных Юрием фактов.

Другое дело, что руки у майора могли оказаться коротковаты. Юрию уже приходилось краем уха слышать фамилию Школьникова, и он знал, что речь идет о крупной фигуре в мире финансов и бизнеса. А такие, как известно, обладают удивительно скользкой кожей, благодаря чему способны вывернуться из любого захвата. Что ему какой-то там майор, что ему свидетельские показания! Прямых улик нет ни единой, и, следовательно, милицейский наезд только заставит этого волка насторожиться.

С другой стороны, желания выступать в роли следователя, судьи и палача у Юрия не было. Ему приходилось бывать в этой шкуре, и у него остались об этом самые неприятные воспоминания. Ему вовсе не казалось, что вершить суд и расправу – почетное занятие, и он меньше всего считал себя пригодным для такой работы. Просто обстоятельства сложились так, что Юрий мог лишь стремительно и прямо, как по рельсам, катиться вперед, увлекаемый чудовищной инерцией все тех же обстоятельств.

«Да ладно, – подумал он, расслабленно откидываясь на спинку заднего сиденья такси и закрывая глаза. – Чего там: суд, расправа, обстоятельства… Доберемся до места, тогда и посмотрим, какие там у нас обстоятельства. Главное, что оружия у меня при себе никакого нет, а значит, массовых казней сегодня не предвидится. Вот и ладно.»

– Приехали, – сказал таксист. – Эй, командир, слышишь?

– Слышу, – сказал Юрий и проснулся. – А куда это мы приехали?

– Ну, ты даешь, – с легкой настороженностью в голосе сказал таксист. – Это ты с вечера такой или уже с утречка заправился? Вот народ! Куда ты сказал, туда мы и приехали!

– А! Ну да. Извини, шеф. Приснилось что-то. Он расплатился и вышел из машины. Дом, в котором жил истинный владелец газеты “Московский полдень” Владислав Андреевич Школьников, был новым, никак не старше десяти лет, и строился явно не для простых смертных. С первого взгляда было трудно определить его форму из-за обилия каких-то полукруглых выступов и волнообразно изогнутых широченных лоджий, и Юрий в конце концов махнул на это рукой: он приехал сюда вовсе не для того, чтобы изучать современную архитектуру.

«Хорошо, – спросил он себя, – а для чего я сюда приехал? Интервью брать? А что, это идея. Диктофончик-то у меня с собой. Только, боюсь, толку от этого не будет. Пошлет меня господин Школьников, что называется, вдоль по Питерской, и что я тогда стану делать – морду ему бить? Руки ломать? М-да… Пожилому человеку… Правда, пятьдесят один год – это еще не старость. Во всяком случае, если верить Мирону, этот старичок сам может мне что-нибудь сломать. Это хорошо. Люблю, когда шансы равны хотя бы приблизительно. А вот интересно, есть тут охрана? Плохо, если есть. Шум, гам, драка, милиция, травмы, переломы… Хотелось бы без этого обойтись.»

Пребывая в нерешительности, Юрий вынул сигареты и сунул одну в рот. Он как раз склонился над зажигалкой, прикрывая огонек сложенными лодочкой ладонями, когда возле соседнего подъезда остановился черный “мерседес” – здоровенный, длинный, плоский, весь сверкающий и солидный, как правительственный лимузин. “Шестисотый”, с уважением подумал Юрий. Да, непростые ребята живут в этом домишке…

Тут он вспомнил, что, по словам Мирона, Школьников ездил именно на “шестисотом”, и напрягся. Прищурив глаза, он посмотрел поверх крыши “мерседеса” на укрепленную над дверью подъезда табличку с номерами квартир. Если верить табличке, квартира Школьникова находилась именно здесь.

Тем временем обе передние двери “мерседеса” распахнулись, и из них одновременно, как спортсмены, занимающиеся синхронным плаванием, выбрались двое мужчин – высокий сухопарый блондин с острым, как лезвие пилы, жестким лицом и грузный седой человек почти двухметрового роста и соответствующей комплекции. Седой водитель “мерседеса” целиком соответствовал описанию, которое Юрию дал Мирон, разве что одет был попроще: в мятые, домашнего вида брюки, растоптанные туфли и простую рубашку с распахнутым воротом. У блондина на плече висела чем-то туго набитая спортивная сумка. Юрию совсем не понравилось, как этот человек держал правую руку: кисть этой руки скрывалась под полой пиджака, словно блондин придерживал что-то у своей груди – может быть, ноющий бок, а может быть, просто бутылку водки. Юрию и самому доводилось хаживать таким вот манером, сжимая под полой куртки рукоятку взведенного пистолета, ствол которого был направлен в бок двигавшегося рядом человека. Возможно, это были нервы, но Юрию показалось, что перед ним конвоир и подконвойный. Они и шли так, как ходят люди в подобной ситуации: блондин упорно держался впритирку к седому, справа и чуть позади, в наиболее удобной для стрельбы позиции.