Файл №207. Троица

Детективы, оба одинаково мрачные от недосыпа, старались не смотреть на скорчившегося на полу человека. Баррингтон - плотный коротышка в мятом сером костюме, тот самый, которого инспектор Бауэрс пытался представить Молдеру на месте происшествия, - машинально вертел в руках бумажный стаканчик; его напарник, Билл Симпсон, в очередной раз протирал очки в тонкой металлической оправе платком не первой свежести. Лампы дневного света отражались в выпуклых линзах. На лицах полицейских была ясно написана смертельная тоска.

Дверь без стука распахнулась, и в комнату вошел Молдер. В руках он держал настольную лампу. Симпсон посмотрел на специального агента и двумя пальцами водрузил на нос очки. Фокс молча поставил лампу на стол, погасил верхний свет и, прикрыв ногой дверь в коридор, щелкнул выключателем. Лампочка под жестяным абажуром налилась тревожно-красным, и Молдер улыбнулся.

Между тем всхлипывания в углу прекратились. Прэтт перестал дрожать и недоверчиво отнял руки от лица. Потные, слипшиеся сосульками волосы спадали ему на глаза, щеки были мокрыми от слез. Некоторое время парень затравленно смотрел Молдера и детективов.

– Я буду говорить только с ним, - проговорил он наконец и ткнул пальцем в федерала.

Переглянувшись, сыщики поднялись и двинулись к двери.

– Эк вам повезло, - ядовито бросил Баррингтон, переступая порог.

Молдер не ответил. Сохраняя на лице совершенно непроницаемое выражение, он плотно прикрыл за коллегами дверь и повернулся к подследственному. Как только шаги за дверью затихли, Прэтт разогнул спину и сел прямо.

– Похоже, вы понимаете, кто мы такие...
– задумчиво проговорил он, снизу вверх глядя на Молдера.

Фокс не отреагировал на подначку.

– И кто же вы такие?
– невинно поинтересовался он.

– Ну, как же!
– Прэтт усмехнулся.
– Он Отец, я Сын, а она Несвятой Дух.

– ...и именно вы втроем прикончили Гаррета Лори, - развил тему Фокс.

Прэтт затряс головой так, что спутанные волосы рассыпались по плечам.

– Нет! Ничего подобного!

– Что значит "нет" ? Ваши отпечатки пальцев найдены на месте преступления.

– Нет! Когда змея ест муху - это нельзя назвать убийством. Просто так уж оно устроено в природе.

– Вообще-то, мух едят лягушки, - Фокс присел на край стола.
– Скажите-ка лучше вот что... Вы что, действительно считаете себя живым мертвецом?

– Нет!
– Прэтт говорил с нарочитой уверенностью.
– Я никогда не умру!

– Вы так думаете?

– А вам разве не хотелось бы жить вечно?

Молдер почесал кончик носа.

– Ну, если в моду опять войдут брюки клеш и штаны в полосочку - то нет, не хочу.

– Послушайте, вы все, даже самые упертые атеисты, не понимаете, не хотите поверить, что никакой жизни после смерти не будет, - Прэтт вскочил на ноги и в возбуждении заходил из угла в угол.
– А ее не будет! Я знаю, о чем говорю, поверьте мне. Знаю. Когда мы продлеваем свои жизни, отнимая жизнь у других людей, всё, что я вижу, - ужас в глазах жертвы. Они стоят перед лицом смерти и в этот момент понимают, что нет никакого рая, ада, никакой души, никакого посмертного воздаяния - только распад, загнивание и разложение.
– Прэтт остановился посреди комнаты, и его бешеный взгляд уперся в лицо Молдера.
– Так вот, я никогда, никогда-никогда-никогда не столкнусь с этим.

Фокс выслушал его со скептическим выражением лица.

– Однако цена дорогая, не находите? Живете в темноте, пьете кровь... Не видите собственное отражение в зеркале... Или видите?
– Фокс вытащил из кармана маленькое зеркальце и поймал в фокус покрытое недельной щетиной, багровое в свете фотолампы лицо.

– Я не отражаюсь в зеркале, - раздраженно буркнул Прэтт.

– Слушайте, вы ведь прекрасно понимаете: все, что хоть чего-нибудь стоит, имеет свою цену. Когда я буду стоять у вашего смертного одра, такой же молодой, ("...и красивый", - мысленно добавил Фокс с ухмылкой) и буду смотреть в ваши глаза, где застынет ужас перед бесконечным Ничто, готовым принять вас в свои объятия, вот тогда мы вспомним вопрос о цене.

– Пока что более вероятно, что я буду смотреть вам в глаза в тот момент, когда вас посадят на электрический стул, - меланхолично проговорил Фокс. Этот спектакль уже успел ему надоесть.
– Такой исход более чем вероятен, если вы ие расскажете, где можно найти ваших подельников.

Прэтт отвернулся к стене:

– А с чего это мне колоться? Может, если я их выдам, они захотят меня убить. А так авось и вытянут отсюда...

Молдер встал.

– Ну, если вы - действительно то, чем хотите себя считать, то я знаю, что и впрямь может вас прикончить.

...Солнце вставало из-за горизонта. Оно поднималось над крышами домов, заводскими трубами и шпилями небоскребов, заставляя предметы отбрасывать лиловые тени. Желто-белый шар поднимался над городом, знамя нового дня, развивающееся на флагштоке ликующего победителя. Солнце было похоже на яичницу-глазунью наоборот - ослепительно белую в центре и нежно-желтую по краям.

Довольно щурясь, Молдер посмотрел на узкие окна под потолком, сквозь которые солнечные лучи проникали в камеру. Потом передел взгляд на своего мрачного спутника.

– Видите эти окна?
– поинтересовался он. Впрочем, ответ не требовался. Прэтт испуганно жался к дальней стене, туда, куда пока еще не доставало солнце.
– Их очень легко закрыть. Вы только скажите мне, где остальные двое и дело в шляпе.

Парень молчал, высоко подняв голову. Что ж, его дело.

– Через пару часов от солнца некуда будет сбежать, - добавил Фокс.

– Солнце?!
– Прэтт надменно вскинул голову.
– Да плевать я хотел на ваше солнце!
– И он действительно сплюнул прямо под ноги федералу.

Молдер пожал плечами и вышел из камеры. Барриштон терпеливо дожидался его за дверью.

– Если он захочет поговорить, закройте окна и вызовите меня, распорядился Фокс.

– А что если парень превратится " летучую мышь и пролетит сквозь решетку?
– хмыкнул Баррингтон. Затея федерала явно не вызывала особого энтузиазма у детектива, предпочитавшего проверенные дедовские способы.

Молдер нахмурился:

– Послушайте, у этого человека явно не все в порядке с головой, но, мне кажется, что он сам не очень-то верит собственным домыслам. Нам надо только подыграть ему. Пускай он убедит себя, что начал давать показания на своих дружков только под страхом смерти.

Баррингтон кивнул:

– Ладно. Надеюсь, солнечный свет развяжет ему язык. Я подежурю. Идите пока к себе, поспите.

– Спасибо, - Молдер грустно улыбнулся.
– Я еще не снял номер. Кроме того, в последнее время я вообще не сплю...

Солнце поднималось все выше. Его лучи заливали камеру - некрашеные голые стены, грязный каменный пол, небеленый потолок. Небольшой островок тени, в котором метался темноволосый молодой человек, постепенно съеживался. Солнце наступало медленно, но неуклонно. Вскоре заключенный уже стоял, распластавшись спиной по стене, и со свистом втягивал горячий воздух. В глазах его плавился ужас. Вот солнечный луч игриво задел носок сапога Прэтта...