Федералист

Конечно, имелось не меньше двухсот тысяч в составе милиций, но основная масса использовалась для несения гарнизонной службы, а насколько они готовы сражаться, прекрасно видно по Батавии. Сжигать индейские поселения они еще способны, а воевать с регулярной армией не сумеют. Что наглядно и доказала высадка франков, к которой еще и готовились, направляя средства на создание фортов для прикрытия Нового Амстердама вместо отправки на нужды армии. И где все эти вложения?

— У нас в очередной раз отсутствует выбор. Необходимо оставить малую часть подразделений для прикрытия границы, еще больше уменьшив мощь армии, и идти на север. Мы единственная сила, которая поддерживает единство Федерации, и последняя гиря, сдерживающая развал. Стоит отвернуться и позволить франкам занять всю Батавию, как неизбежно найдутся желающие склонить голову под чужую власть вопреки всем лозунгам и заверениям. Срочно возвращаемся. Соберете всех, надо донести до каждого случившееся и необходимость ответных мер, не ожидая распространения панических слухов.

Спрыгиваю с измученной лошади, не позаботившись о дальнейшем, просто кидаю повод. Кто-нибудь из адъютантов подберет и присмотрит за здешними слугами. В наличии рядом кучи мечтающих услужить, положенных мне по рангу, есть определенная прелесть.

— Спасибо, что приехал, — всхлипывает, обнимая, еще недавно цветущая женщина. Вид у нее далеко не лучший. И глаза красные. То ли не спала, то ли плакала.

— Ерунду говорите, — отвечаю с досадой, поглаживая плечо. — Как только услышал — моментально примчался.

Между прочим, бросив собственные войска на марше. И дело не только в неприятном происшествии, но еще и в опасении за судьбу всей колонии Альбион. Еще не хватало, чтобы «соглашатели» с «республиканцами» взяли верх в здешней Ассамблее. Потерять основную опору и получить за спиной враждебную оппозицию, отменяющую прежние законы, рекрутские наборы и последние суммы на снабжение армии? Тогда все годы псу под хвост — и неизвестно, поможет ли даже амнистия. Победы точно не дождаться.

Правда, для нее это прозвучит крайне неприятно, и озвучивать мысли не собираюсь. Самому не по себе, несмотря на нормальный здоровый цинизм политика. Я так долго старался не лезть в эту грязную кашу, ограничившись чисто военными вопросами, что слегка подзабыл, куда приводит благодушие. Неприятно, но если понадобится, стану вбивать в головы депутатов кулаком необходимые соображения. Или при помощи драгун. Не зря притащил с собой целый полк в сопровождении сотни союзных краснокожих. Вожди территории Алабама не хуже меня сообразили, чем пахнет уход прежних начальников и появление новых. Теперь, когда Теннесси, Кентукки, Охайо и бывшие ирокезские земли во власти белых, лучше иметь дело с соблюдающими обязательство, а не с сомнительными пришельцами.

— Что врачи говорят?

— Ничего. Может, станет лучше, но, вероятно, нет.

И, скорее всего, долго не протянет.

— Все в руках Господа, — без особого намерения подбодрить, чисто машинально произношу. Ничего другого в голову не приходит. Друзьями мы никогда не были, но соратниками — безусловно. Он меня многому научил. Думать, видеть скрытые мотивы и правильно вести дела, не забывая занести кому положено, но и не превращаясь в глазах вышестоящих в обычного лакея. — Всегда был крепкий мужчина. Надо надеяться.

— Там, — сказала наконец Жанна-Мари, махнув рукой. — В кабинете.

Ей ли не знать, расположение комнаты мне прекрасно известно, бывал неоднократно — как по делу, так и с обычными визитами. В сопровождении не нуждаюсь, но маленький негритенок поскакал вперед, показывая дорогу, а за мной тенью следовал Варгас, готовый даже здесь защищать спину и бороться с врагами. Ей-богу, даже Гош не был таким.

Дез Эссар сидел у стола в кресле, и в первый момент я подумал, что ничего ужасного. Потом дошло, почему смотрится несколько странно. Лицо будто перекошено. А когда открыл рот, и вовсе стало страшно. У него кривились губы, левая половина не двигалась.

— Хах отрю?

С минимальной задержкой догадался: «Как смотрюсь».

— Я ожидал худшего. Иные после удара говорить не могут и не понимают окружающих. А бывает, и близких не узнают.

— Хоха оже, — прошепелявил бессменный губернатор.

— Что? — не дошло.

— Хоха, — определенно со злостью сказал, показав рукой на ногу.

— А!

— Ять, — заявил дез Эссар.

— Вот это ясно и без перевода, — облегченно вздыхаю. — Сам такое в сердцах произношу.

Он закхекал, и это была явно попытка рассмеяться. Уже неплохо. Может, еще прочухается. Мозги на месте, чувство юмора не утрачено.

— Оро иехар.

Не иначе означает: «Хорошо, что приехал», — расшифровываю невразумительные звуки.

— Я не врач и даже не сын, но почему не сообщили сразу?

— Хон?

— Гийом, — послушно рассказываю, — заметно повзрослел. Батарею и звание капитана не по протекции получил. Не за отцовские заслуги. Истину говорю, удачно вышло с назначением. В Новой Галлии показал себя правильно, до конца кроя испанцев картечью и потеряв половину личного состава. Моя воля — наградил бы орденом, но у нас до сих пор не завели. Пришлось ограничиться повышением и отметить в приказе.

На самом деле о назначении в артиллерию попросила мать. В ее представлении гораздо лучше, чем носиться на коне во главе эскадрона, с риском словить пулю от индейцев или упасть с коня. Что на войне и пушки не застрахованы от попадания чужого огня, ей как-то в голову не приходило. Наверное, рассчитывала на крепостную батарею. Но это уже было бы поперек желания сына. Он же мечтал о подвигах, как любой молодой парень, кроме меня. Ну, во всяком случае, из добровольно идущих в армию. Конная артиллерия — отнюдь не место для ищущих тишины и спокойствия.

Дез Эссар очень выразительно подмигнул. Кажется, в храбрости сына не сомневался, как и в желании Жанны-Мари слегка вмешаться за спинами обоих. Он всегда был в курсе происходящего вокруг. Полагаю, семья в определение входит.

— Есть идеи? — подтаскивая стул и усаживаясь, с интересом спрашиваю.

— Традь, — показал на стол.

Несложно догадаться, стоит посмотреть. Тетрадь. Причем из производимых моей фабрикой. Как и с металлом, вокруг основного производства уже куча всякого разного — от огромных рулонов бумаги и стандартных листов до тех самых пакетов. В огромном размере моей переписки помимо снабженческих забот и политических новостей есть и деловая. Вплоть до Европы присутствуют корреспонденты. Но главное — про собственные предприятия, их изделия и размер прибыли в курсе постоянно. Не удивлюсь, если воруют потихоньку, но серьезный кусок мимо рта не проходит. Те же пакеты охотно берут хозяйки, а обертки на конфетах подняли их продажу в добрый десяток раз. И это только в Альбионе.

Мадам Савойская пока не добилась создания машины для картонных коробок, точнее, пробные экземпляры недостаточно просты и производительны, но полностью оправдала вложенные средства, и ее деятельность приносит ощутимую денежную пользу. Расфасовка соли, сахара, круп и любых сыпучих продуктов многим пришлась очень по душе, подняв продажи назло пророчествовавшему о несчастьях Брольи. Вместо больших мешков мы продаем малые пакеты. Значит, товара уйдет меньше. Вроде бы логично. А на практике в его стеклянный магазин повалили и те, кто прежде не мог или не хотел. Цена в пересчете такая же, а добро не пропадет из-за того, что употребить не успели.

Поэтому предложение француженки паковать некоторые вещи в жестяные коробочки уже не встретило возражений. Такое и раньше случалось, но паковались исключительно дорогие товары. А теперь какие-нибудь леденцы! И ведь берут! Тем более что стоимость обычно минимальна. Я продаю практически по себестоимости, приучая людей к новым формам. Опять же по совету мадам Савойской. И впариваю купцам-подражателям уже по двойной цене жестянки. На сегодняшний день эти упаковочные сюрпризы принесли не меньше дохода за год, чем плантация. И похоже, не предел.