Фельдъегеря? генералиссимуса. Роман первый в четырёх книгах. Все книги в одном томе

– Колокольчик, – ответил князь Андрей и тут же пояснил: – К обеду нас зовут.

– Хорош колокольчик, – насмешливо сказал Бутурлин, заглянув в отдушину.

Там по локоть отрубленная рука держала за ухо отрубленную голову. И он не отпрянул, когда пальцы отрубленной руки ухо у этой головы вдруг стали выкручивать – и из развернувшегося рта раздался очередной вопль.

– Пойдем. Потом рассмотришь, – заторопил князь Андрей Бутурлина.

Старый князь не любил, когда кто-нибудь опаздывал к обеду. Да и не обед это был вовсе в обычном понимании этого слова.

Конечно, никто из-за стола княжеского голодным не вставал. Наоборот, старый князь следил, чтобы все неукоснительно ели, что им подают. Но назвать обед у старого князя обедом – это все равно, что назвать отрубленную голову в отдушине колокольчиком! Поэтому я заранее предупреждаю вас, готовьтесь к неожиданностям.

И еще. В этом, как говорится, вся соль, т. е. суть обеда. Старый князь приглашал к своему столу ровно тринадцать человек. С трепетом шли к нему обедать, гадая – кто же из них сегодня будет тринадцатым? Старый князь, надо отдать ему должное, долго не томил их: сразу же указывал тринадцатому сесть напротив себя – на иудин стул!

Глава шестнадцатая

Паноптикум, красильня.

По роже б кирпичом!

Ну а при чем Россия?

Россия-то при чем?

МаринаКудимова

Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг.

Гоголь

В этот раз он указал сесть напротив себя управляющему.

Управляющий, господин лет сорока пяти, приятной и благородной наружности (он был из разорившихся дворян – и весьма родовитых) с цинично подчеркнутым равнодушием сел на указанный князем стул: не раз он на нем сиживал – и не раз еще будет!

Фамилию его, имя и отчество называть я не буду. Уж очень подленькую и гадкую роль сыграл он в моем романе – и в своей реальной жизни. Поэтому не хотелось бы его потомков огорчать и компрометировать.

А впрочем, вот вам его имя и отчество – да заодно и фамилия.

Павел Петрович Чичиков!

Нет-нет, избави Бог, с гоголевским Чичиковым ничего не имеет общего. У Гоголя – вымышленный, литературный персонаж, а у меня, как вы знаете, подлинный!

Христофор Карлович, сидевший по правую княжескую руку, аж весь затрепетал от этой циничной равнодушности управляющего.

Особенно его возмутила циничность, с которой управляющий разгладил свои пышные черные бакенбарды, чтобы они не мешали ему есть черепаший суп.

Еще один его циничный жест – и быть бы непременно трибуналу!

Впрочем, старый князь нахмурил брови – и предостерегающе взглянул на Христофора Карловича. Христофор Карлович успокоился.

– Паноптикум! – тихо, но отчетливо сказал Бутурлин, когда рассмотрел всех собравшихся за столом.

– Полковник Синяков! – не расслышал сидевший с ним рядом старичок – и рявкнул, т. е. представился Бутурлину. А может, и расслышал. – Паноптикум? – переспросил он Бутурлина. – Редкая фамилия. Из греков будете?

– Почти, – решил поддержать разговор шутник Бутурлин. – А вы полком князя тут командуете? – спросил он старичка – и улыбнулся князю Андрею, приглашая его присоединиться к его забаве над полковником Синяковым. Она обещала быть превеселой.

– Совершенно точно! – похвалил старичок Бутурлина. – Полком князя Ростова Николая Андреевича!

– А велик ли полк? – стараясь не рассмеяться, спросил Бутурлин.

– Как и положено ему быть, – уклончиво ответил полковник.

– А артиллерия есть?

– Есть артиллерия. Как ей не быть? – изумился старичок наивности вопроса вроде бы военного человека. Даже на мундир его конногвардейский посмотрел: не в штатском ли? Может, сослепу не разглядел?

Когда разглядел, удивился еще сильней, но ничего не сказал. А Бутурлина уже пошатывало от внутреннего хохота, бушевавшего у него в груди, но он решил еще потерпеть – и задал своей очередной вопрос:

– У вас, поди, и кавалерия есть?

– Нет, кавалерии у нас нет. Нам она без надобности, – ответил с достоинством полковник. И пояснил: – У нас вместо нее черкесы!

– Жаль, – разочарованно проговорил Бутурлин. – Я бы в вашу кавалерию непременно записался.

– Полковник Синяков, Петр Владимирович, о чем вы там с штабс–ротмистром Бутурлиным так горячо разговариваете? – раздался вдруг легкий и веселый голос старого князя.

– С каким Бутурлиным, ваша светлость? – старичок недоуменно посмотрел вокруг себя. – Нет тут никакого Бутурлина.

– Да как же нет? – еще веселей заговорил старый князь. – Он же с вами рядом сидит, справа от вас, в белом мундире!

– Справа? – совсем растерялся старичок-полковник. Посмотрел на Бутурлина – и сказал, видно, наконец-то сообразив, с кем он только что разговаривал: – Правильно, ваша светлость, с этим молодым человеком в белом мундире… Только ведь он не Бутурлиным представился!

– А кем же? – теперь уже изумился старый князь.

– Греком, ваша светлость! – бодро ответил полковник.

– Да какой же он грек, помилуйте, Петр Владимирович? – спросил все еще весело старый князь, но в голосе его зазвенело уже насмешливое раздражение на старичка-полковника. У белокурого красавца с голубыми глазищами, если и было что греческое, так это его правильный греческий нос.

– Так я ему и не поверил, ваша светлость, что он грек! – вывернулся старичок-полковник. На лбу его выступила испарина, и он ее промокнул платком.

– Хвалю! – звонко выкрикнул старый князь – будто в ладоши хлопнул. – И все же, господин полковник, о чем вы с ним беседовали?

– Я с ним, ваша светлость, не беседовал! – ответил старичок. Понял, что сказал что-то не то, и тут же поспешно себя поправил: – Он мне вопросы задавал, а ему на них отвечал. Какая же это беседа, ваша светлость?

– Верно, Петр Владимирович, это не беседа! И какие же вопросы он вам задавал? – возвысился над обеденным столом князь Николай Андреевич. До этого момента он сидел и ел черепаший суп.

– Какая численность в нашем полку, есть ли артиллерия, много ли ее – и когда заведем мы свою кавалерию? – выпалил все разом старичок-полковник, чтобы, как говорится, разом и отмучиться.