Фельдмаршал Кутузов. Мифы и факты

Теперь переход русских войск в контрнаступление стал вполне назревшей задачей. Важно было определить время и место первого удара. 3 октября генерал-квартирмейстер К.Ф. Толь предложил план нападения на авангард «Великой армии» под начальством И. Мюрата, который беспечно располагался на р. Чернишне в 6 км от русского лагеря. Другие генералы поддержали Толя. Кутузов неохотно (он предпочел бы и далее обойтись без сражений), уступая желанию генералов, одобрил план, но в самом бою, который условно называют Тарутинским, не участвовал. Руководил боем Беннигсен. Трехкратный численный перевес россиян обеспечил им победу. Мюрат был разбит и отступил к с. Спас-Купля. Но отказ Кутузова помочь Беннигсену резервами позволил французам спастись от истребления. Это произошло 6 октября.

}J5s-

Материальные плоды Тарутинского боя для россиян, по сравнению с тем, на что рассчитывали в штабе Кутузова, были невелики. П.П. Коновницын считал даже, что, поскольку Мю-рату «дана возможность отступить в порядке с малою потерею <...>, никто не заслуживает за это дело награды»⁹⁴². Тем не менее, по русским данным, Мюрат потерял 2500 человек убитыми и ранеными плюс 1000 — пленными, тогда как русские потери были почти втрое меньшими: 1204 человека⁹⁴³ (в числе убитых был командующий 2-м корпусом генерал-лейтенант К.Ф. Багговут).

Главное же, эта первая в 1812 г. победа россиян в наступательном бою стала если еще не началом, то уже прологом русского контрнаступления. Она необычайно подняла боевой дух русской армии. Кутузов понимал эту сторону тарутинского успеха и гордился ею. «Не достало еще немножко щастия, и была бы совсем баталия Кремская, — написал он жене. — Первый раз французы <...> бежали, как зайцы»⁹⁴⁴. С другой стороны, именно Тарутинский бой стал «последним, решающим толчком, заставившим Наполеона наконец выйти из Москвы»⁹⁴⁵.

В Москве Наполеон провел 36 дней, со 2 сентября по 7 октября. Столь долгое сидение на московском пепелище он назовет позднее «величайшей ошибкой» всей своей жизни, раусу^цв^чро не пожар Москвы погубил его, как считали мно-СЦС, а ,пяти^цдельное ожидание мира; пожар, напротив, дол-цсец ,ф>1Л •Sty.срасти «Великую армию», ибо он доказывал, что «ру^цце, цравительство и народ не хотят вступать ни в какие переговоры» и что надо было уходить из Москвы сразу, «на другой же день по Калужской дороге»⁹⁴⁶.

Так рассуждали post factum и другие военные авторитеты. Например, английский фельдмаршал герцог А. Веллингтон считал, что, «войдя в Москву, Наполеон должен был бы сделать распоряжение в тот же день об очищении ее»⁹⁴⁷. По мнению Дениса Давыдова, если бы Наполеон ушел из Москвы хотя бы двумя неделями раньше, он мог бы избежать постигшей его катастрофы. Тогда, с одной стороны, Кутузов не успел бы подготовиться к контрнаступлению, а с другой — холода не успели бы настигнуть французов раньше Смоленска или даже Березины⁹⁴⁸.

Если бы ушел... В том-то и дело, что, заняв Москву, Наполеон, по крайней мере в первые три недели, не мог уйти: он ждал со дня на день от Александра I просьбы о мире, «льстил себя надеждою, что Россия, раненная в самое сердце <...>, должна пойти на переговоры, как это всегда делали другие государства Европы, столицы которых он завоевывал»⁹⁴⁹. До тех же пор, пока мир не был заключен, он старался демонстрировать перед всей Европой «позу победителя», ибо понимал, что «оккупация этой столицы, поскольку он в нее вступил и так долго здесь остается, производит моральное впечатление <...> как на Россию, так и на Европу»⁹⁵⁰.

«ПЕРВЫЙ ГЕНЕРАЛ,

ПРЕД КЕМ НАПОЛЕОН БЕЖИТ...»

Сладко гнать пред собою первого в свете полководца.

ММ. Кутузов — жене 14 ноября 1812 г.

1. МАЛОЯРОСЛАВЕЦ

С утра 7 октября «Великая армия» Наполеона потянулась из Москвы восвояси. Она насчитывала в тот день 89 640 пеших и 14 314 конных воинов, 12 тыс. нестроевых, больных и прочих — всего 115 954 человека и 569 орудий⁹⁵¹. Армию сопровождал колоссальный обоз: 10—15 тыс. повозок, в которые «были напиханы, как попало, меха, сахар, чай, книги, картины, актрисы Московского театра»⁹⁵². Все это походило «на татарскую орду после удачного нашествия»⁹⁵³. Оставляя древнюю столицу России, Наполеон приказал взорвать Кремль — «в отместку Александру за то, что тот не ответил на три мирных предложения» (таково мнение Е.В. Тарле⁹⁵⁴), или, быть может, в отмщение россиянам за то, что они сами сожгли «мать го-

родов русских». Этот приказ — пожалуй, самый варварский из всех приказов Наполеона — осужден даже во французских источниках. Друг семьи Наполеона, а позднее приятельница О. де Бальзака, герцогиня Л. д’Абрантес возмущалась: взрыв Кремля должен «показать нас варварами, более первобытных скифов»⁹⁵⁵. К счастью, дождь подмочил фитили и ослабил мощь подготовленного взрыва, а часть фитилей загасили русские патриоты⁹⁵⁶. Были повреждены соборы, разрушена часть кремлевских башен, стен и палат, взорвано здание Арсенала. Иван Великий и Спасские ворота не пострадали⁹⁵⁷.

Итак, 7 октября Наполеон ушел из Москвы. Куда же он повел свою «Великую армию»? На Калугу! Почему? С какой целью? Традиционная точка зрения — от Д.П. Бутурлина до П.А. Жилина и от Ж. Шамбре до Д. Чандлера (включая А.Жомини и К. Клаузевица, М.И. Богдановича и А.Н. Попова, Е.В. Тарле и Л.Г. Бескровного) — такова. Наполеон уходил из Москвы с намерением отойти к Смоленску, чтобы там, в этом самом важном опорном пункте на главной коммуникации «Великой армии», собраться с силами для зимовки или для дальнейшего отхода в Польшу. Но во-первых, дорога от Москвы на Смоленск через Можайск, по которой французы пришли в Москву, была разорена, а во-вторых, Кутузов в Тарутине был ближе к Смоленску, чем Наполеон в Москве, и мог предупредить французов у Можайска (путь от Москвы до Можайска составлял более 102 км, от Тарутина — 72,5 км). Поэтому Наполеон решил отходить к Смоленску не по старой, разоренной дотла, а по новой дороге — через Калугу, рассчитывая отбросить Кутузова, если тот преградит ему путь.

Такая точка зрения большинства авторитетных историков капитально документирована. Известны приказы Наполеона от 11 октября маршалу К. Виктору, генералам Ж.-А. Жюно и

Ш.-Ж. Эверсу о движении «Великой армии» к Смоленску⁹⁵⁸. Позднее, на острове Святой Елены, Наполеон прямо говорил Ш. Монтолону, что из Москвы он уходил на Смоленск⁹⁵⁹. То же в один голос утверждали самые осведомленные из мемуаристов «Великой армии» — А. Коленкур, А. Фэн, Ф.-П. Сегюр⁹⁶⁰ и самые объективные из ее историков — А. Жомини и Ж. Шам-бре⁹⁶¹, оба, кстати, участники похода в Россию.

В 1980-е годы против общепринятой точки зрения выступили Б.С. Абалихин и В.А. Дунаевский. Они попытались доказать, что Наполеон шел из Москвы отнюдь не к Смоленску, а «через Калугу на Украину»; Кутузов же гениально разгадал этот замысел Наполеона, не дал ему «прорваться в украинские губернии» и спас Украину от французского нашествия⁹⁶². Такая версия, косвенно опирающаяся лишь на одно из многих предположений Кутузова о возможном пути Наполеона («искать будет непременно дорогу, которая еще не разорена», «захочет пробраться на Волынь»⁹⁶³ и т. д.), не выдерживает критики. Из опубликованных документов Кутузова видно, что он по крайней мере до 14 октября еще не знал, куда пойдет Наполеон. И октября, за день до Малоярославецкой битвы, фельдмаршал обязал М.А. Милорадовича, князя Н.Д. Кудашева и калужского губернатора П.Н. Каверина принять меры «для узнания его (Наполеона. — Н. Т.) дальнейших намерений»⁹⁶⁴, а 16 октября, когда Наполеон был в Можайске, докладывал Императору: «Хотя и заключить должно, что неприятель,