Фельдмаршал Румянцев
Шрифт:
Некоторые толкователи Цорндорфской битвы часть вины за исход сражения возлагают на Румянцева, который, дескать, не поспешил на помощь Фермору. Вряд ли убедительны их доводы, если учесть, что действия командира дивизии строго регламентировались Фермором, требовавшим скрупулезного исполнения своих повелений и планов.
Румянцев, узнав о переходе через Одер армии короля, тут же распорядился разрушить переправу и двинул свою дивизию в тыл пруссакам, извещая Фермора о своих планах в ожидании его распоряжений. А вместо этого в тот же день услышал пальбу, а потом один за другим к нему прискакали командующий второй дивизией князь Голицын, принц Карл Саксонский, австрийский генерал-наблюдатель барон Сент-Андре, барон Мюнхен, генерал Герман, секретарь самого Фермора Шишкин, полковник Хованский и многие другие и в один голос заявляли, что армия разгромлена и Румянцеву, дескать, надо отходить к Кольбергу на соединение с корпусом Резанова,
19 августа Фермор приказал Румянцеву идти на соединение с армией, имея «при марше вашем от неприятеля крепкую предосторожность».
И военная жизнь потекла по привычному руслу. 19 августа, учитывая потери при Цорндорфе, Фермор дал новое расписание армии. Румянцев стал командующим второй дивизией, куда входило около двадцати пехотных и кавалерийских полков.
22 сентября произошло сражение при Пас-Круге, в котором отличились донские казаки под предводительством генерал-майора Ефремова, полковников Краснощекова и Сулина, артиллеристы под командой инженер-подполковника Гербеля. Четыре гренадерских батальона пруссаков напали на весьма важный пост Румянцева, но «неустрашимо и весьма расторопно» действовали артиллеристы и казаки, нанеся неприятелю ощутимый урон.
В рескрипте Конференции 21 октября в адрес Фермора высказана благодарность Румянцеву за «благоразумное его против неприятеля супротивление и прогнание онаго с немалым уроном от Пас-Круга». Кроме того, обращено внимание на «отлично оказанную храбрость и мужество» генерал-майора Ефремова и всех находившихся при том сражении.
На зимние квартиры армия ушла за Вислу.
4 февраля 1759 года Румянцев по именному указу ее императорского величества отбыл в Петербург, где его расспрашивали о деятельности Фермора как главнокомандующего. 22 марта Румянцев прибыл в Кульм, где расположилась на зимних квартирах его дивизия. Вскоре последовало новое расписание армии, по которому Румянцеву надлежало возглавить особый тыловой корпус для защиты Восточной Пруссии и магазинов на Висле от внезапного нападения неприятеля. 14 апреля Румянцев рапортовал Фермору, что он оскорблен таким назначением, усмотрев в нем «персональное уничтожение»: «Как истинно ревнитель к службе ее императорского величества, будучи из числа всех к той способных исключенным, за умерщвление для себя не малое признаваю».
Но обида обидой, а служба службой. И Румянцев со всей ему присущей энергией взялся за исполнение новой должности. Навел порядок в госпиталях и лазаретах, в провиантских ведомствах. Наладил агентурную разведку и упорядочил ведение контрразведывательной работы… И конечно, укрепил дисциплину жесткой рукой строевого командира…
8 июня 1759 года главнокомандующим русской армией был назначен генерал-аншеф Петр Семенович Салтыков, который одним из первых ордеров своих «с крайне-возможнейшею поспешностью» повелел Румянцеву, сдав все дела генерал-поручику Фролову-Багрееву, отправиться к армии, «дабы до выступления оной в дальний поход сюда прибыть могли». 26 июня граф Салтыков поручил командование второй дивизией графу Румянцеву. Под командой Румянцева оказались генерал-поручики князь Любомирский, Петр Панин, генерал-майоры Племянников, Еропкин, князь Долгоруков, бригадиры Бахман, Адам Бриль, князь Хованский, граф Брюс, муж его младшей сестры Прасковьи, и семнадцать пехотных и кавалерийских полков. Из тылового корпуса Румянцев взял бригадиров Стоянова и Мельгунова.
19 июля Румянцев принял вторую дивизию и через три дня после этого известил всех подчиненных ему генералов о своем прибытии к дивизии.
Поручая Румянцеву вторую дивизию, граф Салтыков, «старичок седенький, маленький, простенький, в белом ландмилицком кафтане, без всяких украшений и без всех пышностей», рассказал о планах армии и совместных действиях с австрийцами.
– Я намерен, Петр Александрович, послать вас к Берлину для взятия денежной контрибуции, лошадей, быков и провианта, ибо наши лошади и быки от жаров и песчаной дороги пришли в крайнее истощение, большая часть повозок требуют починки, да и по артиллерии после Пальцигского сражения, что 12 июля произошло, без исправлений обойтись нельзя. Так что представьте свои соображения о походе на Берлин.
– Вы считаете это возможным в сию кампанию?
– Подумайте, граф, готовьтесь… От Франкфурта Берлин недалече. Но сюда, как мне доносят, спешит прусский король, который, конечно, попытается помешать нашему союзу с цесарцами. Пока будем ждать Фридриха, укрепимся в здешнем выгодном лагере, исправим недостатки, отдохнуть дадим армии, а уж потом надлежащие меры к произведению дальнейших военных операций принять можем. Всей армией в
дальний поход не осмеливаюсь идти, дабы не подвергать каким неприятным следствиям славу и честь русского оружия, а вот поход на Берлин вашей дивизии считаю возможным и даже победоносным. Так что думайте над операционным планом, над тем, что и сколько надобно взять с собой для самостоятельного действия.Салтыков подробно рассказал о своих планах и намерениях, о движении русской армии и главных событиях, которые произошли без Румянцева, находившегося за Вислой…
В этом году Вена и Петербург договорились, что обе императорские армии должны соединиться и совместными силами наступать на неприятеля. А потому от австрийской армии на соединение с русской было отправлено к Одеру 20 тысяч австрийского войска под командованием генерала Лаудона.
От Крассена русская армия резко повернула к деревне Кунерсдорф, напротив Франкфурта, большого торгового города, стоявшего на левом берегу Одера. Русские войска заняли Франкфурт, и 23 июля главнокомандующий граф Салтыков въехал в город. Генерал Вильбуа вручил ему городские ключи и заявил, что австрийцы, стоящие в полумиле от Франкфурта, требуют своей доли контрибуции, провианта и фуража.
– У нас провианта и фуража у самих недостаточно. Город Франкфурт занят одним русским войском, следовательно, ни тем ни другим с ними делиться мы, к сожалению, не можем, – спокойно сказал Салтыков. – Мы должны ко всему быть готовыми. Прусский король с крайней поспешностью идет напасть на нашу армию. Вот о чем мы должны договариваться, а не делить нашу контрибуцию… А пока отдыхайте, генерал.
Но долго отдыхать не пришлось: Фридрих II решил помешать осуществлению операционного плана союзников и разгромить сначала русскую армию.
1 августа произошла битва армии Фридриха II с русской армией, расположившейся на холмистых окрестностях деревни Кунерсдорф. Из реляций графа Салтыкова, свидетельств очевидцев, рапортов генералов возникает картина этого сражения.
Внимательно следил за всеми движениями прусского короля главнокомандующий русской армией и принял надлежащие меры, заняв прежде всего авантажное место и укрепив его. Все полки были приведены в боевую готовность и расположены так, что правое крыло армии под командой Фермора простиралось до Одера, а левое под руководством князя Голицына расположилось так, что доходило до того места, где оканчивались холмы и лес и начинались луга и пашни, между лесом и пашнями протекал небольшой ручеек. В центре армии – вторая дивизия Румянцева. В резерве оказался корпус графа Лаудона, поставленный позади правого крыла.
Фридрих II начал свое движение рано утром. От своего агента в русской армии он хорошо знал расположение и силы ее полков, ее ретраншементы*, а главное – он знал, что русские его прибытия ожидают с верховьев Одера и устроили свои укрепления именно с той стороны, повернувшись лицом к Одеру. Он же прошел до Кюстрина, снял с крепостных валов большие пушки и зашел в тыл русской армии, надеясь захватить ее врасплох. Но расстояние было немалым, и он подошел к Кунерсдорфу только в девять часов утра, когда русская армия, завидев приближение пруссаков совсем с другой стороны, повернулась в его сторону, ничуть не растерявшись. Фридрих II хорошо знал, что левый фланг неприятеля слабее, чем правый, и сюда он решил бросить самые сильные свои полки. Но вся армия его устремилась к правому флангу русских, чтобы обмануть бдительность Салтыкова. Так оно и вышло. Салтыков послал в помощь Фермору легкие войска Тотлебена, повелев ему сжечь имевшийся через болото большой мост, чтобы воспрепятствовать неприятелю скорую атаку на правый фланг своей армии. Король словно только и ждал подобных действий со стороны русских, тут же повернул свои полки на левый фланг русских, оставив лишь небольшой кавалерийский отряд против правого фланга, сковав его своим присутствием. И в половине двенадцатого открыл жесточайшую пушечную пальбу против левого крыла русских. И вышедшие из лощины полки прусаков обрушились на этот фланг. Все новые и новые полки бросались в атаку, сбивая русских с сильно укрепленных позиций. Голицын бросил навстречу неприятелю свои мушкетерские полки, но и они были вскоре смяты.
Фридрих II торжествовал. Радость его еще больше увеличилась, когда к нему подъехал офицер и доложил, что принц Фердинанд одержал победу над французами при Миндене.
– Подождите немного, сударь мой! – сказал Фридрих офицеру. – Мы отправим с вами же к принцу такой же поздравительный комплимент, какой он к нам прислал.
Фридрих видел, как его полки овладели двумя батареями русских, в сущности смяли весь левый фланг… И приказал двигаться дальше всей силой сквозь армию русских до самого Одера, оставляя первую линию по левую сторону и словно раздирая армию на две части. А 200 пушек Фридриха II продолжали делать свое убийственное дело. Ему докладывали, что у русских взорваны многие ящики со снарядами, повреждены лафеты у пушек, наконец, захвачено десятки пушек.