Фельдшер скорой

Вот и Морозов меня «порадовал». Странно даже, еще исследование не закончили, результатов нет, а гадить уже начали. И не просто так, по углам шептаться, а по-взрослому. Статьей в «Медицинской газете». Сразу и на всю страну. Называется «Верность ленинскому курсу». Без шуток. И написано так грамотно, видно, что рука набита. И про партию, и про учение академика Павлова, и про советскую науку – самую передовую в мире, потому что она опирается на столпы и краеугольные камни. А в самом конце, как бы между прочим, что некоторые шарлатаны от науки пытаются создать нездоровую сенсацию, пытаясь пересмотреть в гастроэнтерологии фундаментальные положения в угоду собственным амбициям. Это про нас, без фамилий. Дескать, прохиндеи.

– Это первая ласточка, готовься, – сказал Морозов, потирая уставшие глаза. – Дальше косяком пойдут.

– А кто эти вот, – я поднял газету двумя пальцами, – Алексеев и Тарасов?

– Да какая разница? Аспиранты какие-нибудь. Или кандидаты. Им сказали подписать, они и поставили крестики внизу. А настоящие авторы сидят и смотрят, как круги по воде пойдут. Не знают еще, какое официальное мнение будет. Но на всякий случай решили подготовиться.

– Слишком много народу знает, – заметил я.

– И что? Не узнали бы сейчас, так через неделю мы сами бы сказали. Радуйся – в «Терапевтический архив» в февральский номер еще статья пойдет. Вот что главное! Эти писульки, – он брезгливо отодвинул «МГ» в сторону, – забудут через неделю. А статья в рецензируемом журнале – навсегда. На кандидатскую, считай, настрелял уже.

Ничего себе! В таком ключе я не думал даже. Лихой старт, особенно для пятикурсника. Ага, помечтай, чтобы вместе с дипломом и диссертацию защитить. Как там у того парня фамилия, что за год генералом стал? Юрка Чурбанов? К тому же при нужде и у нас знатоки учения академика Павлова найдутся. Иван Петрович был плодовитый дядька, в его трудах за любую фигню аргументы найти можно.

– Насчет измышлений про курс, – кивнул я на газету, – это ладно. А вот когда они додумаются до вопросов про сезонность язвы, чередование рецидивов и ремиссий, а также попытаются узнать, почему язва в одном месте, а бактерия – во всем желудке, тогда будет хуже. Найдутся и те, кто докажет, что отсутствие хеликобактера вызывает рак и вообще без него жизни нет.

– Ну вот, а ты спрашиваешь, кто такие Алексеев с Тарасовым. Те, кто такое писать будет.

Эх, Игорь Александрович, мне бы вашу уверенность! Что-то у меня хандра какая-то в последнее время.

* * *

На работе народ угорал над первой бригадой.

Точнее, не над самими врачами, а над историей с двумя рабочими со стройки жилого дома в Теплом Стане. Вызвали бригаду на множественные переломы милиционеры, которых, в свою очередь, дернул прораб. По приезде медики узнали, что два электрика монтировали освещение на потолке. Один стоял на стремянке, другой ему подавал инструменты. И вот второй – ну не дурак ли? – решил прикольнуться. Приставил первому – тому, что наверху – палец к жопе и нажал на кнопку дрели. В итоге – драка, серьезные переломы у обоих. Одного менты свезли в травматологию сами, а вот второго пришлось госпитализировать с подозрением на перелом позвонка – рабочий не мог двигать ногами. Драка выдалась жаркой.

– Панов, срочно ко мне в кабинет! – Проходящий мимо Лебензон был красный как рак – прикуривать можно.

– Что это на тебя Ароныч взъелся? – поинтересовался наш «штатный» диссидент Каримов.

– Да вот наследство мне за рубежом отписали, – решил я прикольнуться даже не столько над фельдшером, а над всей гоп-компанией, что стояла рядом, развесив уши.

– Да ладно? Большое? Кто оставил?

Вопросы посыпались как из рога изобилия.

– Миллионер один американский, – врал я, закатив глаза. – Дед по отцовской линии. Мистер Панофф. Он сбежал от революции в Штаты, там начал торговать всякой бакалеей, разбогател неимоверно… Детей и внуков у него уже не было, так вот он дал команду разыскивать родственников в Союзе. Нашел меня. Прислал приглашение к себе, а когда я получил бумаги, он уже помер. Двадцать миллионов долларов оставил. Персональный самолет, виллу в Калифорнии. На берегу моря.

Народ ахнул.

– Я, конечно, подал документы на выезд из Союза, а вон Лебензон не дает характеристику для выездной комиссии. Мол, я неблагонадежный. Могу и не вернуться.

– Вот гад!

– Ни себе, ни людям…

– И что же ты будешь делать? – Глаза у Каримова были с пятикопеечную монету.

– Уже решил. Объявлю голодовку у Мавзолея.

– Так арестуют же!

– Тогда даже не знаю, что делать… – Я развел руками. – Есть еще одна идея. Мне ее в КГБ озвучили. На собеседовании.

Толпа вокруг меня стала еще больше, люди вставали на цыпочки, чтобы расслышать.

– Что за идея-то?

– Давай, говори, не томи!

Нет, до чего же все-таки народ в Советском Союзе наивный. По-хорошему наивный. И потом на этом простодушии будут паразитировать разные экстрасенсы, черные и белые «маги» и прочие мошенники.

– Половину – десять миллионов – отдаю государству. А остальное могу забрать себе.

– Конечно!

– Соглашайся!

– Товарищи! Что здесь происходит? – Старшая фельдшерица Галя, словно ледокол, прошла через толпу, воззрилась на меня с негодованием. – Андрей, тебя же заведующий ждет! Ты чего тут концерт по заявкам устраиваешь?

– Галина Васильевна! – загудел народ. – Скажите Лебензону, что так себя вести нельзя! Панов – герой, у него грамота из Моссовета!

Я важно покивал и по пробитому фельдшерицей проходу прошествовал в коридор. Оттуда в сопровождении народа уже к кабинету Ароныча. Тот, само собой, был на взводе. Начал орать, только я переступил порог:

– Сколько можно ждать, Панов?!

– Видите, как завидует! – прошептал я, повернувшись к коллегам. – Не отпустит. Плакали мои доллары.

Плотно закрыв за собой дверь, я резко осадил Лебензона:

– Прекратите на меня орать! Я вообще ни в чем не виноват.

– А бензин? А амортизация автомобиля? А прогул в рабочее время?

Ароныч привстал в кресле, потом болезненно схватился за эпигастрий, начал шарить на столе. Найдя под бумагами таблетки, засунул в рот сразу две. Так это же антацид! А у главврача – язва. Или гастрит. Вот почему он такой злой постоянно.

– Если бы не звонок… – посмотрев на потолок, тем временем продолжал выговаривать мне Лебензон, – я бы вас уже всех уволил. Пусть внутренние органы разбираются…

– Кстати, насчет внутренних органов… – Я без спросу сел в гостевое кресло, положил ногу на ногу. – Лев Аронович, у вас же язва!

– Ну допустим. Не меняй тему разговора!

– А я недавно написал статью с профессором Морозовым насчет язвы.

– Ты? С профессором?

Я кинул на стол благоразумно взятый с собой журнал с закладкой на нужной странице. Лебензон быстро просмотрел статью, кинул на меня удивленный взгляд.

– Так это вот про кого писали в «Медицинской газете»!