Феликс

– По поводу рода, то это твое мнение, а так, по сути, у меня рода нет как у любого искусственного разума, – сказала пиявка. – Сам подумай, какого рода машина? В человеческом восприятии робот, это железный мужик. Тогда стиралка-автомат – это кто? Или кофе-машина? В этих приборах присутствует электронная начинка, в каком-то смысле интеллект. А я как не крути то же машина. Во мне работает искусственный разум. Жидкокристаллическая составляющая. Так что понятие пола, касаемо меня, сугубо относительно. Могу быть женским или мужским только для привычного, человеку, понимания.

– А чего тут думать? Если встречаются двое – мужчина и женщина. Любят друг друга. Через какое то время у них появляются дети. Приблизительно и у машин так же.

На станках и конвейерах, а это машины, изготовляются детали. Детали – это клетки и ткани станков и конвейеров. Эти детали собирают. Из этого получаются автомобили, игрушки, одежда, дома и разное другое. Это те же дети.

– Да-а-а! Вот так теория. На нобелевскую премию тянет!!!

– А ты не иронизируй.

– Да какая уж тут ирония. Я начинаю побаиваться тебя. Чую покоя мне не будет. Лучше бы я к корове присосалась – спокойнее было бы, – сказала пиявка.

– Ну и пожалуйста. Кто мешает? – сказал Феликс.

– Пока не могу. Есть кое, какие технические ограничения.

– Какие именно?

– Пока не скажу! Как бы ты чего лишнего не предпринял, потом окажешься в окружении Наполеона, Македонского, Шекспира и других великих пациентов «желтого дома».

– Так я уже, пожалуй, готов! Разве нормально с голосом внутри. Как думаешь?– сказал Феликс.

– Ну, если будешь немного терпеливее. А среди людей не будешь со мной разговаривать, то все будет в порядке. – сказала пиявка.

Глава 20.

Евгений Рамилевич сидел на берегу озера, с удочками. Нет, он не был заядлым рыбаком. Однако кое-какие снасти у него имелись. И выглядел с ними вполне опытным и бывалым.

Он наслаждался утренним солнцем, тишиной, пением птиц, которых он пробовал имитировать. Посвистывая, как какая ни будь птичка, он представлял свое общение с пернатыми. Ему казалось, что его свист – это птичий язык, который понятен им, ну или интересен, если не понятен. Он сравнивал такой пересвист, с птичками, как общение с иностранцами. И они тебя не понимают, и ты их. Но чувствуют твое миролюбивое настроение.

Сидел он на складном стульчике. Потрепанный такой стульчик, рождённый в СССР. Куплен он был совершенно случайно, на барахолке. Доставлял элементарные удобства. Их замечаешь, если по необходимости долгое время придётся посидеть на корточках или коленках. После того как ноги онемеют, а кишка запросится наружу, стульчик становится спасением.

В этот раз резиновые сапоги, сменились кедами. Решил он это сделать, вспомнив о расстоянии, которое придётся пройти, прежде, чем окажется на берегу. Ну а берег озера был достаточно комфортным, что бы, не промокнуть в кедах.

День обещал быть теплым. Сачок, из женского чулка он сегодня не взял. Решил сделать сегодня выходной. Те пиявки, которые выловил в свои прежние вылазки на озеро, он удачно сдал в институт. Ему хорошо заплатили. На эти деньги он компенсировал насочно-чулочные вложения своей жены в это предприятие.

Евгений вспомнил прилипшую мокрую одежду. Произошло это следующим образом. Когда он в первый раз вошёл в воду. По неопытности потеряв равновесие, не удержался и окунулся. Он рассчитывал на то, что вдоль берега не глубоко. А пиявки – цель его визита, водятся на мелководье. Эта неопытность обманула его. Дрожа на берегу с первыми пиявками в банке, он как мог, обсушивал свою одежду. Вспомнил Шурика и Нину из «Кавказской пленницы». Он так же как они, после спасения из горной реки, сидел, стуча зубами, и был счастлив.

Тот гонорар за пиявок, грел его финансовые фантазии. Евгений не был жаден до денег. Его воодушевлял сам факт, что он не получил зарплату, а заработал эти деньги. Он, воплотив свою мысль в жизнь, смог вернуть вложения. Устроил праздничный ужин. Купил букет цветов, чего не очень-то любил делать. Но жена была так рада этому букету, что для себя он отметил, как меняется его отношение к цветам. Себя он порадовал новым телескопическим удилищем.

– Пусть я не заядлый рыбак, – думал Евгений Рамилевич – но у меня появилось местечко, куда я с удовольствием могу пойти. А те две удочки, которые у меня есть, слегка староваты и потрепаны временем.

И еще он купил в рыболовном бутике на рынке подсачек. Это на тот случай, если ему попадется крупная рыба на его новую удочку.

Покупки могли бы быть более расточительными, если бы не звонок жены. Она попросила купить, по дороге домой, туалетную бумагу. Это его отвлекло от разноцветных крючков, блесен и прочей рыболовной мишуры.

Наверное, у многих так бывает. Думаешь об одном, строишь какие то планы. Вдруг звонок. Минута разговора и всё! Мысли потекли по другому руслу. Так же и с Евгением Рамилевичем. Тут же в голове его промелькнули рулоны с туалетной бумагой. Всякие разные. Намотанные на картонные втулки, и без них. Подумалось о том, что без втулок не наденешь на специально для этого предназначенные трубки- держатели. Глупость конечно. А ещё подумалось об импортных рулонах с растворяющейся втулкой. Такие, он видел в рекламном ролике. Там девочка бросает в унитаз втулку от закончившегося рулона. Та, растворяется в воде унитаза. Все счастливы.

Вспомнились времена его детства, когда многое было в дефиците и бумага то же. Поэтому в туалете коммунальной квартиры, где он жил в стену был вбит гвоздь, на который нанизывалась газета.

В то время газеты не покупали, вернее, покупали, но в основном выписывали с доставкой на дом. А выписывали на почте, или на работе. Там продавали подписку. Граждане покупали её. А почтальон с большой сумкой, наполненной прессой и письмами ходил по домам и раскладывал в почтовые ящики корреспонденцию.

Однако были газеты и журналы, которые населению приходилось выписывать в «нагрузку», то есть по указанию руководства на месте работы. Это были печатные продукты, как сейчас сказали бы, про партийного содержания. Мало кому было интересно читать события, описанные в этих газетах. Но эти издания вместе с любимыми газетами и журналами распространялись на рабочих местах. Желающих, добровольно купить подписку на такую печать, не было.

Для того, что бы вынудить подписаться на непопулярные газеты и журналы, прибегали к такому методу. Ответственным за это сотрудникам, приходилось идти на непопулярное, но распространенное в то время изобретение. Это изобретение называлось «в нагрузку». Принцип был простой с претензией на справедливость. Желающий приобрести дефицит, должен был дополнительно покупать то, что не пользуется спросом. Дефицитного товара было естественно недостаточно, так что время на споры не тратили. Успел – купил, пусть и с нагрузкой. А начнешь спорить и доказывать несправедливость навязывания, тебя более сговорчивый гражданин опередит. Останешься без покупки. К тому же «нагрузка» была не такой уж и бесполезной.

Конец ознакомительного фрагмента.