Femme fatale выходит замуж
Шрифт:
На улице она провожала взглядами матерей со своими дочерьми, и у нее вырывалась что-то вроде: «Ах, хотела бы я быть на их месте!»
Позже, в школе, если учителя за что-то жаловались на Марата, она не раз замечала: «С девочкой таких проблем не было бы».
Их было много, этих поводов для сожаления – вроде бы мелких, незначительных, но тем не менее ощутимых, остающихся навсегда в памяти.
«Зачем тебе какая-то девочка? Я лучше. Я гораздо лучше!» – в детстве говорил он ей. Потом – перестал, когда понял, что это бесполезно.
А сам он девчонок недолюбливал. Они были соперницами –
Шлюшки. «Ты бы наплакалась с дочерью! – однажды, уже в юности, заявил он матери. – Посмотри, какие они! Ну посмотри! А как они ведут себя со своими матерями… Если бы у тебя была дочь, она бы давным-давно бросила тебя, она убежала бы за первыми попавшимися штанами! Они – чудовища, и странно, что ты этого не замечаешь…»
«Я бы смогла воспитать свою дочь порядочной, я бы научила ее быть благодарной, – легко возражала мать. – Все те примеры, что ты мне приводишь, – это из жизни людей необразованных и равнодушных, которые ничего не понимают в педагогике».
Она и умерла, продолжая сожалеть, что у нее нет дочери, хотя Марат ухаживал несколько лет за пожилой, очень больной женщиной лучше всякой сиделки. Он так и не дождался от нее этих слов – «нет, все-таки хорошо, что у меня есть ты!».
Словом, его мечты о чуде тоже не оправдались.
Женщин у него практически не было – так, случайные романы, недолгие и необременительные. Высшее образование он так и не получил – во-первых, не видел смысла, а во-вторых, в те самые годы, когда полагалось учиться, было некогда, ухаживал за больной матерью.
Единственным исключением была Жанна. Только она примиряла его с жизнью, ее одну считал настоящей и даже иногда допускал мысль о том, что, возможно, его мать мечтала именно о такой дочери.
Тогда, в далеком детстве, Жанна мелькнула золотым лучиком – существо без недостатков, и с годами образ ее становился все более идеальным.
Жанна открыла глаза на рассвете и не сразу поняла, где находится.
Потом вспомнила – нет, не то, что она у своего соседа и что оконфузилась, заснув в чужой квартире. Она вспомнила о том, как Юра Пересветов произносил ту самую сакраментальную фразу…
«Не любит! Он меня не любит!»
Жанна заплакала. Потом засмеялась. Потом опять заплакала… Ведь она так надеялась, что на следующий день ее горе станет меньше.
Не стало.
– Марат! – позвала она. – Марат, ты где? – закричала Жанна и попыталась встать, путаясь ногами в одеяле.
Он прибежал через мгновение – темные глаза глядели встревоженно.
– Я здесь… Кофе хочешь?
– Марат, что вчера было? – с раздражением и тоской спросила Жанна, отбросив наконец от себя одеяло.
– В каком смысле?
– В том самом… – Щеки у нее слегка покраснели, взгляд метался по комнате.
– Ничего не было, – пожал
он плечами. – Ты выпила шампанского и заснула. А я спал на кухне. Я говорю – кофе хочешь?..Жанна расправила оборки на платье, провела рукой по волосам.
– Нехорошая привычка – спать в макияже, – пробормотала она. – Но ничего…
Она засеменила на кухню босиком, ее босоножки остались брошенными у кушетки.
– Еще я хочу есть… Марат, ты меня накормишь?
– Конечно, – невозмутимо ответил тот.
– Марат…
– Что?
– Я говорила тебе, что ты хороший?
– Несколько раз. Ты мне даже предложение вчера пыталась сделать. Ты, кстати, не передумала?
Жанна снова принялась смеяться.
– Марат, прости, я такая дурочка… Честное слово, я не хотела ставить тебя в неловкое положение! – Она села за стол на кухне, придвинула к себе большую кружку с дымящимся кофе. – Только, пожалуйста, не смотри на меня…
– Но почему?
– Я, наверное, ужасно выгляжу.
– Ничего подобного! – Марат даже немного обиделся. – Ты чудесно выглядишь. Ты похожа на розу. На чайную розу – помнишь, я тебе дарил?
– Помню… – тихо ответила Жанна.
Она допила кофе, с неожиданным аппетитом съела омлет с грибами, ветчиной и сыром («мм-м, в сто раз лучше, чем в ресторане!») и ушла к себе.
На следующий день прибыла Ксения Викторовна в сопровождении очень субтильного и очень стильного молодого человека.
– Привет, Жанночка, с наступившим, – звучно расцеловала она дочь. – Это Сэм.
И тут же побежала по комнатам.
– Боже мой, ты так и не удосужилась сделать ремонт? – донеслось издалека. – А это что? Нет, какой кошмар! Где ты откопала эти отвратительные занавески?!
У Сэма Распутина были иссиня-черные волосы – вьющиеся на концах, зачесанные назад и покрытые густым слоем геля – отчего они казались намертво прилипшими к голове. Узкое личико с длинным носом и недовольные складки в уголках рта. Одет он был чрезвычайно вызывающе – красная рубашка махровыми швами наружу, рваные ядовито-зеленые джинсы, желто-черные ботинки…
Жанна оглядела его и произнесла со вздохом:
– Ну, здравствуй, папа…
– Здравствуй, дочка, – тоже вздохнул Сэм. Вблизи от него пахло индийскими благовониями.
Вместе они пошли за Ксенией Викторовной. Та в данный момент изучала гардеробную.
– Просто ужасно, – деловито сообщила она Жанне. – Послушай, из этой квартиры же можно сделать конфетку!
– Непременно сделаю, – обещала Жанна, зная, что спорить с матерью бесполезно. – Я как раз хотела с тобой посоветоваться…
Это был ловкий отвлекающий маневр.
Ксения Викторовна мгновенно подобрела.
– Стены покрасить, потолок тоже, занавески сменить, а вот здесь устроить нечто вроде подиума, чтобы был бортик, волной… Цвета – шоколад, карамель, кофе, бисквит, – отчеканила она. – Спальню всю затянуть тканью, а у кровати чтоб непременно было кожаное изголовье цвета меди и покрывало в тон ему. Дверь в ванную срочно смени – тебе подойдет что-то вроде полупрозрачного пластика!
– Непременно.
– А книги ты так и не разобрала… – с досадой констатировала Ксения Викторовна.