Фенёк

— Не надо, — Ксюша попыталась отстраниться, но он-то прекрасно видел, что надо, чувствовал.

— Тсссс…

— Не надо, Сергей Павлович, — замерла, сжалась, как от удара, — не надо, я не такая.

— Какая «не такая», все такие, Ксюша, все такие…

Он быстро развернул к себе девушку, чтобы зафиксировать её безвольно висевшие по бокам руки и безнаказанно целовать шею, щёки, прикусывать мочку ушка. В какой-то момент Ксюша вздрогнула, невольно.

— Ах, вот оно, — прикасаясь губами к выемке за ухом, уже почти задыхаясь от ставшего концентрированным аромата «Май Нейм» — безошибочно определил, и ещё чего-то… ромашки, возможно.

Ксюша вырывалась, пыталась это сделать, но это не помешало руке Сергея извернуться и не только расстегнуть пуговицы на шёлке блузке почти до самого конца, но и маленький замочек бюстгальтера, открывая его взору маленькую грудь. Очень маленькую. Острые соски и светлая ареола. Доли секунды он смотрел, словно не веря себе, пробегая взглядом, он почти зачарованно, насколько это позволяла брыкающаяся девушка, дотронулся рукой до небольшого холмика, который полностью скрылся в его руке, а острый и твёрдый сосок упёрся в ладонь…

И потом кто-то выдернул пол из-под ног Сергея. Он смутно помнил нечто подобное, вероятно, лет в шестнадцать или даже раньше, когда острое желание накатывает мало контролируемой волной, и от буйства гормонов, в буквальном смысле, темнеет в глазах, как и от непонимания, что с этим делать. Разница была в том, что Сергей прекрасно знал, что с этим делать. Целуя одну грудь, он сжимал до боли вторую, прося, нет, требуя своего от Аксиньи.

— Сделай мне минет, Ксюшенька, — рвано.

— Что? Нет!

— Не ломайся, ведь ты умеешь, — сжал её рот сильными пальцами, — давай, девочка, ты не пожалеешь…

— Отпусти, я сказала.

— Чего ты хочешь? Денег хочешь? Повышение? Отпуск? Давай же! — последний слог пришёлся как раз на сильный удар в пах, от которого потемнело в глазах, и громогласный мат раздался на весь, уже пустой, кабинет бухгалтерии.

Продышавшись, Сергей вышел из кабинета, не веря себе… Не тому, что его ударила Ксюша — имела право, а тому, что он был едва ли не в шаге от изнасилования… какой-то сюр, абсурд. Он был полностью удовлетворён физически, проведя ночь с молодой любовницей… Да и не случалось подобного в биографии Сергея. Никогда.

В женской уборной услышал всхлипы и, не церемонясь, зашёл. Ксюша медленно отступала к стене, смотря широко распахнутыми глазами. Это в кино плачут красиво, в жизни Сергей наблюдал распухший красный нос и некрасивые пятна на лице.

— Я ничего не сделаю, — поднял руки в примирительном жесте, — просто хочу попросить об одной услуге.

— Какой? — буквально отпрыгнула. Сергей безошибочно определил её мысли.

— Не рассказывать об этом инциденте никому, если, конечно, уже не знает добрая половина конторы.

— Это домогательство… — прошептала еле слышно, став заметно меньше и худее.

— Можешь подать на меня в суд, а можешь продолжить работать, как ни в чём не бывало — выбирать тебе. Но ты умная девушка и должна понимать, что суд в наших реалиях ты проиграешь, а репутацию себе испортишь.

— Себе?! — было похоже, что взвилась.

— Ну, не мне же, Аксинья, — посмеиваясь, — так что?

— А если уже кто-то видел?

— Будешь всё отрицать.

— Я подумаю.

— Подумай, подумай, только хорошо подумай, на совесть.

Чтобы Ксюше ещё лучше думалось, Сергей перевёл на её «зарплатную карту» со своего счёта сумму месячной зарплаты Аксиньи.

Ночь он провёл с Асей.

= 6 =

На следующий день Сергей уже нашёл объяснение своему поступку — яркая, даже фривольная одежда сотрудницы и некий эффект новизны сыграли злую шутку. Оправдав себя, посчитав, что некоторой суммой денег конфликт уже улажен, и практически забыв о нём, Сергей не без удивления смотрел на Ксюшу. Ноздри в возмущении вздрагивали, губы сжаты в линию, одета всё в те же босоножки, но точёные ножки скрыты подо льном брючек, а шея локонами волос. Жаль…

— Вот, — Ксюша бросила скомканные купюры на стол и, развернувшись, направилась к выходу большого кабинета.

— Что это? — он сразу понял, но стало смешно.

— Ваши деньги.

— Ты брала у меня в долг?

— Нет! Вы перевели мне, на карточку, — возмущённый тембр.

Она и вправду была возмущена? Сергей усилием воли не засмеялся в голос.

— С чего ты взяла, что это я?

— Вообще-то, Сергей Павлович, когда переводите средства через интернет-банк, всегда написано — от кого!

— Да… как-то я не подумал, но деньги возьми и иди.

— Оставьте себе.

— Ксюша, я причинил тебе неудобства, любое неудобство должно оплачиваться. Я же не замок в Швейцарии тебе купил, в самом деле. Не такая и огромная сумма…

— Не надо тут из себя лорда Черстерфильда строить! Вам прекрасно известно, что это приличная сумма для меня, да и для вас тоже.

— Приличная… верно. Минет столько не стоит, Ксюша, — усмехаясь, — а уж несостоявшийся минет, тем более.

— Я увольняюсь, — обрывая.

— Стоп! Ну-ка сядь.

— До свидания.

— Сядь, я сказал, — уже подойдя и силой усадив на стул, — уволиться ты успеешь всегда, но давай-ка ты не будешь глупить. Сейчас кризис, куда ты пойдёшь? Тебе очень повезло, что ты попала в эту контору… Хочешь в Москву мотаться на электричке каждое утро? Или работать на бензин?

— Лучше на электричке каждый день.

— Летом да, а зимой? Попу отморозить всегда успеешь. Гордость — это хорошо, но глупость — хуже.

Ксюша молчала.

— Ну, хорошо. Оставляй свои деньги, но взамен сходишь со мной в ресторан, — глядя в зелёные глаза с вкраплением янтарно рыжего, — мы просто поужинаем, поговорим, и я отвезу тебя домой, эдакий жест доброй воли. Как тебе?

— Сомнительный жест, Сергей Павлович.

— Нормальный жест, я накосячил, мне и заглаживать. Торжественно клянусь не… как ты говорила… не домогаться.

— Не знаю, я…

— Отлично, завтра в восемь, в Галикке. — Только заметив сомнение в голосе, тут же обозначил границы, буквально вынуждая согласиться. — В восемь, не забудь. Знаешь, где это?