Феникс в огне
Шрифт:
Блэки заставил ее умолкнуть одним свирепым взглядом. Его серо-голубые глаза сверкнули ледяным холодом. Еще никогда прежде он не относился к ней с таким пренебрежением. А этот повелительный взор, грубая жестокость по отношению к Нили в библиотеке?!
Эсме не узнавала своего возлюбленного. Сегодня она впервые увидела ту сторону его души, которая ей совершенно не понравилась. На какое-то мгновение ей удалось мельком заметить, какой же ничтожной безделушкой была она для него, несмотря на все заявления о любви. Хуже того — какими ничтожными безделушками были для него все люди. Это откровение
«Как я могла так ошибаться? Как могла полюбить человека, который этого не заслуживал? Нет, это не так! Я просто неправильно истолковала взгляд Блэки».
Пока возлюбленный провожал профессора, Эсме поднялась к себе в спальню, села за стол, достала перо, обмакнула его в чернильницу и начала писать письмо брату. Она решила рассказать ему обо всем, что произошло, и попросить это разъяснить. Однако ей было не по себе. Эсме отложила письмо на потом и вышла на балкон, надеясь, что свежий ночной воздух придаст ей сил.
Прошло две-три минуты. Она услышала голоса, взглянула вниз и увидела, как Блэки выводил Нили из дома.
— Спокойной ночи, профессор. Вы сделали великое дело.
Нили отвесил ему неуклюжий поклон и засеменил к экипажу, ждавшему его у крыльца.
Блэки развернулся и направился обратно в виллу.
«А разве он не собирается уезжать? Может, он забыл что-то в библиотеке или захотел попрощаться со мной?»
Ей было страшно спускаться вниз. Она боялась снова увидеть этот его взгляд.
Внизу подвыпивший археолог, покачиваясь, ждал, когда кучер подойдет к нему и поможет сесть в экипаж.
— Но ты не мой кучер, — заплетающимся языком пробормотал он, так громко, что Эсме услышала эти слова.
Кучер не сказал ни слова, схватил его за руку и резко дернул к себе. Началась странная пляска. Пьяный археолог повалился вперед, теряя равновесие, затем отпрянул назад, но кучер крепко держал его за руку. Лунный свет сверкнул на серебряной пуговице на куртке кучера — нет, не на пуговице, а на каком-то предмете, зажатом у него в руке. Кучер снова привлек Нили к себе.
На мгновение оба застыли совершенно неподвижно. Где-то далеко в роще заухала сова. Затем стало совсем тихо. Вдруг Нили медленно осел на землю.
Конечно, ничего хорошего в этом не было, но и особо удивляться тоже не приходилось. В конце концов, археолог здорово перебрал.
Кучер наклонился.
«Отлично, он поможет Нили. Но почему он обращается с ним так грубо, трясет его?!»
Нили не шевелился. Кучер выпустил его, и он упал на землю.
«Что происходит?»
Затем кучер лягнул распростертого профессора, потом еще раз, но Нили по-прежнему оставался без движения. Тогда кучер вырвал у него из рук саквояж, запрыгнул на козлы и повернулся спиной к истекающему кровью археологу, лежащему в траве перед виллой.
— Помогите! — громко крикнула Эсме.
Кучер щелкнул кнутом.
— Кто-нибудь, пожалуйста, помогите!
Однако ее голос потонул в топоте копыт, заполнившем ночь.
ГЛАВА 54
Нью-Хейвен, штат Коннектикут.
Вторник, 21.55
Следующие
полчаса Габриэлла потратила, пытаясь дозвониться до Алисы Геллер, специалиста по древним языкам, преподававшей в Принстонском университете. Она была уверена в том, что эта женщина сможет прочитать надписи на камнях. Габриэлла звонила ей каждые десять минут, все больше поддаваясь отчаянию и панике.— Как только эта Алиса вернется домой и получит твое сообщение, она обязательно перезвонит, — уверял ее Джош.
— Я не могу ждать. Я не собираюсь ждать. Я прямо сейчас поеду к ней и привезу фотографии.
— Не быстрее ли будет переслать их по электронной почте?
— Дома у Алисы нет компьютера, а я не могу ждать, пока она придет на работу завтра утром.
— Хорошо, тогда я еду с тобой.
Через три часа Джош и Габриэлла въезжали в Принстон, штат Нью-Джерси.
Райдер настоял на том, чтобы вести машину. Он надеялся за время пути уговорить Габриэллу обратиться в полицию, однако она была неумолима, подобно дождю, не утихающему ни на минуту, и упрямо твердила, что все это только подвергнет ее дочь еще большему риску. Она даже взяла с Джоша слово, что он никому ничего не скажет.
— Только если ты позвонишь своему отцу, попросишь его вернуться домой и быть с тобой.
Сегодня рано утром профессор Чейз улетел в Испанию, чтобы прочитать там курс лекций.
— У отца слабое сердце, — возразила Габриэлла. — Такая новость способна его убить, тем более что он сейчас за многие тысячи миль и ничем не может помочь. Отец в Куинн души не чает. — Она на секунду замолчала и уставилась в окно. — Он все равно бессилен что-либо сделать. Нам остается только расшифровать эти надписи.
Алиса Геллер открыла входную дверь, увидела свою подругу и сгребла ее в теплые объятия. Джош испугался, что подобная физическая близость сможет сломать Габриэллу.
— Что вы здесь делаете в такой поздний час? — спросила Алиса, проводя незваных гостей в дом. — Я не нахожу себе места от беспокойства с тех самых пор, как узнала о том, что случилось в Риме. Наверное, тебя это сразило наповал.
Глаза Габриэллы наполнились слезами, однако она тряхнула головой, прогоняя их прочь.
— Не могу даже передать, как это было ужасно.
Джош знал, насколько эти слова соответствовали действительности. Он обнял Габриэллу за плечо, и они прошли следом за Алисой из прихожей в гостиную.
Высокая, по-мужски широкоплечая, Алиса несла на себе несколько слоев одежды, края которых выступали друг из-под друга, словно намеки на сокровенные тайны. Дом у нее был таким же эклектичным, как и она сама. Он представлял собой выставочный зал, наполненный произведениями искусства и древними реликвиями, собранными за долгую карьеру. Пока Алиса готовила на кухне чай, Габриэлла стояла рядом с ней и объясняла, что нужно срочно расшифровать одну надпись, имеющую большое значение для продолжения раскопок. Алиса, конечно же, не поверила в то, что подруга выложила ей всю правду, но она очень тепло относилась к Габриэлле, хорошо ее знала и поэтому не стала настаивать.