Феникс. Книга 3

Форма этих моряков сильно отличается от стандартного обмундирования: сухопутные подразделения носят тяжелые стальные панцири и шлемы, надежно защищающие уязвимые места человеческого тела от смертельных ударов, военные моряки, что служат на больших кораблях, тоже не брезгуют железом, а вот на узких галерах использовать тяжелое снаряжение было бы неудобно. Прибрежные патрули, морскими их назвать язык не поворачивался, одевались по-другому: плотные кожаные колеты с короткой юбкой до середины бедра, рубахи и бриджи из неокрашенной парусины и головные повязки по типу бандан. Вооружение тоже в большинстве своем было единообразным: пара пистолей в перевязи на груди – кристаллам огнита абсолютно безразлична морская вода и вообще влага, и короткие сабли с чашкой, полностью закрывающей кисть и пальцы, вместо гарды, что логично: броню особо не поносишь, а так вооруженная рука защищена. В довесок шел маленький кулачный щит, который моряки носили сбоку на поясе. Честно сказать, они меня впечатлили значительно больше городской стражи, кадровых моряков или даже кавалерии, и дело не в обмундировании, а в том, что постоянная гребля превращала даже задохликов в атлетов. Все тридцать матросов как один могли похвастаться размахом плеч и перевитыми жгутами жил и мышц фигурами, и смотрелись они вовсе не как «мясные быки». Уверен, для поступления именно в это подразделение нужно пройти весьма серьезный отбор по физическим данным. В свете фонарей было отлично видно, что почти половина небольшой команды состояла из орков или полукровок, хотя старший – явно человек. Высокий седоусый здоровяк с застывшей на губах ухмылкой смотрел на мир уверенным взглядом стальных глаз. У него на голове была ярко-алая бандана, что отличало его от остальной команды, носившей черные.

Вопреки знакомой мне фразе «капитан покидает судно последним», именно капитан первым сошел на пирс.

– Стоянка – один час! Морк – вода и припасы, Боси – за старшего, – коротко бросил он хриплым голосом и смачно сплюнул на пирс. Потом зло выпятил челюсть и добавил: – Если хоть одна тухлая мокрица притронется к вину – клянусь морским змеем, привяжу за ногу и протащу до самой столицы! Свободны, сбор через факел!

Несмотря на столь грозное напутствие, матросы с довольными улыбками и гвалтом гурьбой покинули судно.

– Кххм! – громко прокашлявшись, привлек внимание моряка гном. – Десятник Косут Торопыга?

«Десятник? Странно, а почему не капитан?» – отметил я про себя.

– Снова ты, Четырехпалый, – ответил Косут, довольно покручивая длинный седой ус, как будто только что заметил стоящего от него в десятке шагов гнома. – Не поверишь, но сегодня рад тебя видеть.

От ухмылки десятника лицо гнома перекосило, но он тоже выдавил из себя еле заметную улыбку. Похоже, эти двое давно знакомы, и неизвестно, какая история их связывает. Гном молча протянул десятнику свиток с восковыми печатями и незаметно сунул увесистый кошелек, после чего лицо капитана галеры просто расцвело. Косут взломал печати, быстро проглядывая свитки.

– Значит, гильдейца и пленного за герцогский счет – до Заара? – уже значительно тише произнес десятник. – Ну а почему бы и нет? Значит, так, пассажир, – он ткнул в меня пальцем с желтым ногтем, – отплываем через час. А ты, Орбен, подожди меня, сейчас отмечусь у навигатора и пошепчемся.

Гном понятливо кивнул, а десятник неторопливо двинулся вдоль пирса.

Если честно, я ожидал какой-нибудь подставы до последнего, но обошлось. Хотя назвать Четырехпалого довольным нашей сделкой было очень трудно, но он сам виноват, я честно заплатил оговоренную сумму, а вот пострадавший на складе товар – сугубо его проблемы. С зубовным скрипом Орбен проглотил эту обиду, но по-любому затаил зло. Да и хрен с ним, я не Орден милосердия, чтобы оплачивать дуракам их ошибки.

– Герех, а что с Зайкой будет? – неожиданно сбил меня с мысли Ико.

– С каким Зайкой? – не понимая, о чем речь, переспросил я.

– Осел наш, – пояснил альбинос.

Вот о чем я думал в последнюю очередь, так это о неадекватной скотине. Вещи мы забрали, а осел так и остался стоять у коновязи недалеко от порта. Ночь накануне была излишне нервной, и я думать забыл про это вредное животное.

– Слыш, Орбен, тебе осел не нужен? – тут же нашелся я. – Недорого! Сам брал за пять серебра, а тебе уступлю за четыре.

– Себе оставь, – пробурчал гном.

– Вот чего ты на меня дуешься? Я тебе с самого начала честную сделку предлагал, это ты сам себя перехитрил.

Гном не ответил и лишь еще больше нахмурился.

– Три монеты, соглашайся, – меж тем продолжил я торг в одиночном порядке.

– Одна, – нехотя выдавил Четырехпалый, которому врожденная «домовитость» не позволила упустить шанс хоть чуть-чуть подзаработать.

– Где ты за одну монету такого отличного осла найдешь? В столице я его без проблем за пять с половиной продам, – вполне честно ответил я.

– Вот и вези его в столицу, и пошлину на въезде не забудь уплатить. – Впервые за долгое время гном искренне улыбнулся.

Уел, чего уж там.

– Да хрен с тобой, забирай, – согласился я.

Как говорится, с паршивой овцы… Короче, одна серебрушка за вредную скотину – и то результат. Будем считать, что это моя маленькая месть, у Орбена осел точно без работы не останется, кормить будут хорошо, но и отработать придется каждый пучок соломы.

– Пристроили мы твоего Зайку, – успокоил я альбиноса, который, видать, и вправду прикипел к своему ослу, принимая монету из рук гнома. – Ну а ты, Четырехпалый, не держи обиды, глядишь, еще встретимся.

– Встретимся, – утвердительно кивнул гном, но протянутую руку так и не пожал.

Как же тяжело с этими гномами!

Минут через пятнадцать вернулся десятник, и они с гномом отошли в сторону шушукаться. Нам же заняться было абсолютно нечем. Наконец минут через сорок Косут объявил посадку, и мы загрузились на борт галеры. Один раз я уже побывал на такой, но в тот раз судно было пустым, сейчас оказалось, что на нем ужасно тесно. Тридцать четыре разумных плюс груз с трудом помещались на борту галеры, и, скажем прямо, удобство было ниже среднего. Команда заняла свои места на веслах, десятник – на носу, а нас с Ико усадили на корму рядом с барабанщиком, который представился как Тощий Боси, хотя этот «тощий» был раза в полтора шире меня в плечах и я бы назвал его жилистым.

– Отдать швартовы! Боси, заводи! – скомандовал Косут.

Барабанщик хрустнул пальцами, залихватски свистнул и негромко запел, аккомпанируя себе на барабане.

Песню подхватили гребцы, и над гладью воды раздались грозные голоса.

Неожиданно морской поход оказался очень увлекательным занятием. Местами ночная вода светилась голубыми и фиолетовыми оттенками от фосфоресцирующего планктона. До нее можно было дотянуться рукой, совсем чуть-чуть свесившись за низкий борт.

– Тощий, а почему Косута зовут десятником? Ведь у него судно и тридцать один человек в подчинении, – решился я задать давно интересующий меня вопрос.

– Так мы же из абордажников, – просто ответил тот, словно сказал очевидную истину, но, видя мой непонимающий взгляд, пояснил: – Когда нет войны, нас, абордажников, чтобы не списывать на берег и чтобы не мозолили глаза начальству, отправляют в прибрежные патрули. Вот скажи, может быть на судне два капитана?

– Ну нет, наверное… – От морского и военного дела я далек, но точно знаю, что в нашем флоте на Земле на одном корабле может быть даже три капитана одновременно, правда, разных рангов и один из них – самый главный.

– Вот и адмиралтейство так же подумало, и поэтому наш Торопыга – десятник абордажной команды. А если по совести, то ему давно пора уже и свой корабль, и звание получить, – шепотом, не переставая отбивать ритм, отозвался о начальстве барабанщик.

После небольшого раздумья я признал, что, несмотря на некоторые странности, идея очень толковая. Абордажники при деле, на практике закрепляют полученные навыки, в то же время государству прибыток, так как кадровые военные на зарплате отслеживают всякую шушеру, которая хрена с два сможет им что-то противопоставить. Толково.