Фенимор Купер

В июле 1832 года семейство Куперов отправилось из все еще охваченного холерой Парижа в очередное путешествие по Европе. Для начала они направлялись в Бельгию. Они посетили Брюссель, Льеж, затем задержались на пару недель на бальнеологическом курорте Спа, где супруга писателя приняла серию минеральных ванн. «Итак, мы в Спа, – писал Купер Сэмюэлу Морзе, – знаменитом, пьющем, разгульном, азартном, интригующем Спа, в котором совершено столько безрассудств, столько состояний промотано, столько женщин разрушили свою репутацию! Как здесь низвергались кумиры!»

Далее путешественники вдоль Рейна направились в Мангейм. Внимание писателя привлекали развалины старинных замков на холмах, живописные поселки, зеленые виноградники на склонах, извилистое течение реки. Затем Куперы посетили Цюрих, Люцерну, Берн и, наконец, остановились на месяц в небольшом поселке Вивей. Они сняли особняк на берегу озера, и писатель начал работу над новым романом, получившим название «Палач». «Купер испытывает недостаток в собеседниках, с которыми можно было бы говорить о политике, спорить, – сообщает жена писателя своей сестре Марте. – Но все же мы вполне удовлетворены прекрасным видом, чудесным воздухом, не говоря уже о восхитительном винограде, который мы покупаем в любых количествах по цене шесть пенсов за фунт».

Купер ежедневно катался на лодке по озеру, совершал короткие экскурсии по горам, ездил в Лозанну в гости к знакомому Уильяму Коксу. В начале сентября Куперы покинули Швейцарию и возвратились в Париж.

Шел седьмой год пребывания Купера в Европе. Все эти годы он считал себя представителем американских институтов в странах Старого Света, всячески пропагандировал и защищал их. Его вмешательство в дискуссию о финансовых расходах королевского правительства Франции (в сравнении с расходами республиканской администрации США) было продиктовано именно стремлением доказать на конкретных фактах, с цифрами в руках превосходство республиканской формы правления над монархией. Естественно, что Купер был крайне удивлен, когда французский премьер-министр заявил, что американский посол во Франции Уильям К. Ривес считает более точными расчеты французов. Как оказалось, посол У. Ривес ничего подобного не заявлял, но он и не стал публично опровергать заявление французского премьер-министра. А атташе американского посольства Л. Харрис направил письмо в поддержку французской точки зрения. Купер истолковывал молчание У. Ривеса и письмо Л. Харриса как попытку дискредитировать его. А ведь он защищал свою родную страну, и, значит, страна и ее представители за рубежом должны были бы поддержать его.

Не случайно, что и появившиеся в это же время нападки на роман «Браво» в американской печати Купер рассматривал в тесной связи с этой финансовой дискуссией. «Без всякого сомнения цель заключается в том, чтобы отомстить мне за участие в дискуссии о расходах. Или же хотят запугать меня и заставить замолчать; скорее всего – второе», – делился своими мыслями писатель в письме С. Морзе.

Если постоянные нападки консервативной европейской печати не очень удивляли писателя, то все усиливающиеся критические выступления в его адрес со стороны американских газет и журналов начинали не на шутку беспокоить. Купер понимал, что определенную роль здесь играло стремление вторить европейскому мнению, как якобы более осведомленному и более изысканному. «Как долго еще Америка намерена терпеть эту рабскую зависимость от иноземного мнения?» – с горечью вопрошает он в письме тому же С. Морзе.

Конечно, Купер не мог не заметить политической направленности критических выступлений американской печати, ее тенденциозности и недоброжелательности. Это было тем более удивительно, что не кто иной, как сама американская администрация осенью 1832 года по запросу генерала Лафайета официально подтвердила правдивость и точность финансовых расчетов Купера и тем самым, по словам писателя, доказала несостоятельность «экстравагантных утверждений… что свобода обходится дороже, чем деспотизм».

Необычный шаг американской администрации подтолкнул Купера к написанию «Письма к американским гражданам», опубликованного в филадельфийском журнале в декабре 1832 года. В письме Купер объяснял причины, побудившие его принять участие в дискуссии о финансовых расходах, и предупреждал, что некоторые официальные американские представители в Париже выступили в этой дискуссии на стороне французского правительства. Однако, как оказалось, предупреждение это было сделано впустую. Вскоре посол У. Ривес был избран в сенат США, а па его место назначили не кого иного, как Л. Харриса, о неблаговидных и непатриотических поступках которого и предупреждал Купер.

Глава 9 ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Купер прекрасно понимал все сложности, связанные с возвращением на родину. Он хорошо помнил предупреждение С. Морзе: «Как обычно, каждый здесь гоняется за деньгами; как обычно, каждые полчаса раздается сигнал пожарной тревоги, и, как обычно, свиньи свободно разгуливают по улицам города». Судя по письму С. Морзе, не так уж много изменилось в США за прошедшие семь лет. Но такой вывод был бы весьма далеким от истинного положения дел. Купер хотел своими глазами увидеть все происходящее: «Боюсь, что за последние семь лет, если верить всему, что я слышу, страна сделала достойный сожаления шаг назад. Я должен сам все увидеть и сделать свои выводы».

Писателя, конечно, весьма задевали несправедливые нападки американской печати. Крайне огорчало и то, что нападки эти печатали газеты, редакторами которых являлись люди, которых Купер считал своими близкими друзьями и в газетах которых он неоднократно печатался. В американских газетах и журналах, как правило, перепечатывались из европейских газет только отрицательные отзывы на романы писателя. «Я являюсь объектом постоянных атак в американских газетах, – сетовал Купер в письме Г. Гриноу 13 июня 1833 года. – …Поистине мы скатываемся в дьявольские времена».

На Купера очень сильно действовали все эти несправедливые нападки, он стал значительно реже появляться в парижских салонах, предпочитая оставаться дома и коротать вечера с близкими друзьями в своей скромной гостиной. Литературная работа, которая всегда возбуждала его и служила источником вдохновения, теперь продвигалась с трудом. Он пишет на французском языке сатирический скетч «Затон для пароходов», в котором высмеивает представления европейцев об Америке. Но вообще он решает прекратить свои занятия литературой. «Нет смысла обсуждать наше дальнейшее сотрудничество, – сообщает он 25 мая 1833 года своим американским издателям Г. Кэрри и И. Ли из Филадельфии. – Я должен закончить книгу, над которой сейчас работаю, она уйдет в типографию в июне, чтобы выйти в свет в августе… Вы можете объявить, что это моя последняя книга… «Палач» – последний из серии романов автора «Шпиона».

Купер намеревался завершить работу над книгой путевых впечатлений о Европе, были у него наброски еще одного романа, но определенных обязательств брать на себя он не хотел. Он был тверд в своем намерении возвратиться в Америку, а там будет видно, как все сложится.

В середине августа 1833 года семейство Куперов навсегда покинуло Париж. Поначалу они отправились в Англию, где у главы семейства были обязательства перед издателями: необходимо было написать новые предисловия к его нескольким романам, которые переиздавались в серии «Классические романы». 28 сентября Куперы на пароходе «Самсон» отплыли из Лондона и 5 ноября 1833 года благополучно прибыли в Нью-Йорк, сопровождаемые четырьмя слугами-швейцарцами. Они поселились в арендованном для них С. Морзе доме номер 4 по улице Бликер в южной части острова Манхеттен. Дом был заранее меблирован в соответствии с пожеланиями Куперов. Правда, супруга писателя нашла, что дом и вся меблировка – «слишком великолепны для нашего простого французского вкуса».

Как мы уже отмечали, Купер возвращался в Америку со смешанными чувствами. «Я возвращаюсь домой, – если это можно назвать домом, – чтобы самому вблизи разглядеть происходящее и определить, будет ли у меня в оставшейся жизни родина или нет». И первоначально Куперы не собирались задерживаться в Нью-Йорке, а хотели сразу же уехать в Куперстаун или Ньюбург. Однако по приезде Купер уступил настойчивым просьбам жены и решил остаться в Нью-Йорке по крайней мере до весны.

Через четыре дня после приезда Купера пригласили на торжественный обед в честь его старого знакомого коммодора И. Чонси. Писатель принял приглашение, надеясь встретить там множество знакомых. Действительно, он знал не меньше половины из двухсот приглашенных. Но далеко не все из знакомых говорили с ним, а те, кто стал разговаривать, были настолько сдержанно-официальны и холодны, что Купер подумывал, не пригласили ли его специально, чтобы высказать ему свое пренебрежение. Под благовидным предлогом он ушел с обеда.

В декабре писатель совершил поездку по делам в Филадельфию, Балтимору и Вашингтон. Он нашел, что страна «действительно изменилась, но перемены к лучшему не так уже заметны… Очень сильно возросла посредственность…» Это было заметно и в безвкусице новых построек, и в менее удобных каютах на пароходах, и а худшем обслуживании в тавернах.

Президентство Эндрю Джексона (1829–1837 годы) внесло серьезные изменения не только в стиль жизни американских граждан, но и в стиль правления страной. Действия вашингтонской администрации отличались непоследовательностью и противоречивостью. С одной стороны, демократизировалась избирательная система, а с другой – необычайную власть приобрел так называемый «кухонный кабинет» друзей президента. Легализовали Центральный совет профсоюзов Нью-Йорка, и в то же время сохраняли рабство негров. Ограничили, а затем и вообще прекратили деятельность частного банка США, настаивавшего на сохранении золотого паритета доллара, и принимали в уплату за общественные земли, которыми наделяли мелких фермеров, только золото и серебро. На словах ратовали за справедливое распределение государственных должностей, а на деле после выборов все должности раздавались сторонникам победившей партии.