Феномен Табачковой

– Что ты, что ты, Зина, - растерялась Анна Матвеевна и погладила ее по голове, едва удерживаясь на ногах под тяжестью ее тела. А Черноморец, срываясь на высокие ноты, уже по-настоящему голосила. Анна Матвеевна замолчала, прислушиваясь к ее плачу, потом не выдержала, вспылила: - Да что ты, как по покойнице, Зинаида! А ну, цыц!

Черноморец смолкла и уставилась на Табачкову.

– Жива я, здорова, - сердито сказала Анна Матвеевна, - и нечего меня заживо хоронить.

– Боже мой, да что же это за бред такой!
– опять всхлипнула Черноморец.

– Цыц!

– снова крикнула на нее Табачкова, да так громко, что Черноморец сильно вздрогнула своим громоздким телом.

– Разум мой при мне, поэтому хватит белугой реветь, - Анна Матвеевна вытерла носовым платком мясистое лицо подруги.
– Ну чем эта комната хуже той? Один стол сколько места занимал, вечно за него цеплялась. А громадный гардероб? Да на кой он мне? Посуда теперь в шкафчике на кухне, и, представь, спокойно обхожусь без купеческого серванта с его обнаженными внутренностями. Пойми, это не каприз, а необходимость.

– Ка-ка-я?
– протяжно пробасила Черноморец.

– Потом, Зина, объясню. Сейчас нельзя, - многозначительно сказала она.

– А как на все это Ермолаевна смотрит?

– Никак. Мы давно не виделись.

– Опять рассоримшись?

– Вроде.

Черноморец как-то сразу заспешила, засуетилась, сказала, что у нее уйма дел, и ушла. "К Миле побежала", - догадалась Табачкова и слабо улыбнулась в недобром предчувствии.

Через час в квартиру позвонили. На пороге стояли Черноморец со Смурой и двое мужчин в белых халатах.

– Анечка, только не волнуйся, пожалуйста, - Смурая решительно вошла в коридор.
– Тебя на время госпитализируют, подлечишься, и все будет в порядке. Мы с тобой в тот раз повздорили из-за чепухи, так ты не питай ко мне зла.
– Она заглянула Анне Матвеевне в глаза, будто надеясь отыскать там нечто очень интересующее ее, и, ничего не найдя, занервничала; Одевайся, дружочек, поехали.

– Погодите, - сказал мужчина с портфелем, видимо, врач.
– Пройдемте в комнату. Посторонних прошу выйти.

С покорным вздохом Анна Матвеевна подчинилась. А потом было то же, что когда-то на приеме у усатого доктора. Ее обслушивали, осматривали, обстукивали, проверяли рефлексы и реакции.

– На что жалуетесь?
– спросил доктор.

– Здоровая я, как коровушка, - грубовато ответила она, здравомысляще умолчав о голосах.

– Идемте, - кивнул доктор санитару.
– Нам здесь делать нечего. Вызов ложный.

– То есть как ложный?
– выскочила из кухни Смурая.
– Да она делает глупость за глупостью, да если все проанализировать...

– Вот и анализируйте на досуге, - спокойно сказал доктор.

– А это, по-вашему, что?
– Нина Ермолаевна пнула ногой мотоцикл. Думаете, зачем она купила его?

– Мужу или сыну?
– спросил санитар, рассматривая "яву".

Смурая нехорошо засмеялась, но спохватилась и громким шепотом сказала:

– Себе! Она думает ездить на нем сама! Са-ма!

– Это правда?
– доктор с интересом обернулся к Анне Матвеевне.

Она смутилась, однако нашла в себе мужество спокойно кивнуть.

– Да.

Доктор внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.

– Надо же, - сказал он с явным уважением.
– Впрочем, ничего необычного. Слыхали о летающей бабушке? Есть такая в США - Мариам Харт. В свои восемьдесят три года установила новый мировой рекорд на одномоторном самолете "Бичкрафт": перелетела через Атлантический океан и приземлилась в ирландском аэропорту Шеннон.

– Ну вот, а мне еще и шестидесяти нет, - торжествующе сказала Табачкова.

– При чем тут какая-то Мариам?
– подала голос Черноморец, до сих пор молча наблюдавшая за всем.
– Ведь это не у нас.

– А у нас, может, будет что-нибудь любопытней, - доктор моргнул санитару, и они ушли.

– В конце концов, мотоцикл - не самолет. Почему бы и нет?
– Анна Матвеевна примирительно взяла удрученных подруг под руки и повела в комнату.

Чего только не случилось за эти длинные таять дней!

Ты лежал в незнакомом городе с сердечным приступом, и молодые рассеянные врачихи по неопытности вводили тебе в вену не то лекарство, что нужно.

Твой горящий самолет с отломанным крылом падал в море.

Ты попадал под колеса автомобилей.

Поезд, на котором ты уже возвращался домой, летел под откос.

Мощные геологические катаклизмы оторвали от континента полуостров, и он скрылся в морской пучине со мною и с Ней. А ты, убитый горем, без крова, одинокий, вмиг постаревший лет на десять, поехал искать свой последний приют к сыновьям.

Уф, какая же я глупая и счастливая! Ты здесь! Рядом! Жив-здоров!

Не пущу больше ни в какую командировку - с ума можно сойти от всяческих мыслей! А если понадобится куда-нибудь ехать, съездим вместе.

Пока я рядом, с тобой никогда ничего не случится.

Интересно, какой будет любовь у человека будущего? Его духовный мир представляется настолько красочным, содержательным, что в нем, видимо, найдут место самые разные формы любви. Кто-то до конца жизни не устанет открывать и совершенствовать вместе с собой своего друга. А в ком-то расцветут сразу несколько привязанностей, и каждая будет по-своему глубока. Может, это кому-то и принесет боль, но унижение, оскорбление никогда! Потому что исчезнут непорядочность, измена, скудость души, то есть все, что порождает мелочные, бытовые драмы.

Я хотела бы снова появиться лет через триста. Но с условием - чтобы рядом был ты.

Встреча с лейтенантом Яичко надвигалась быстро и неотвратимо. Теперь к нему было сразу три просьбы: помочь сдать на права, достать карту города и похлопотать о телефоне - Аленушкин сказал, что лишь с телефоном они смогут запеленговывать нужные голоса. Все сейчас зависело от того, какой человек вырос из белобрового мальчишки, который когда-то давным-давно, балуясь, сломал ей швейную машину марки "Зингер" и при редких встречах с виноватой улыбкой вспоминал об этом.