Феноменология духа (др. изд.)

Так как этим установлено, что значимость долга как того, что священно в себе и для себя, оказывается вне действительного сознания, то последнее как несовершенное моральное сознание благодаря этому вообще находится по одну сторону. Как с точки зрения знания оно знает себя, следовательно, как такое, знание и убеждение которого несовершенно и случайно, так и с точки зрения своей воли оно знает себя как такое, цели которого находятся под воздействием чувственности. В силу своей недостойности оно не может, поэтому, считать счастье необходимым, а видит в нем нечто случайное и может ожидать его только как милости.

Но хотя действительность его и несовершенна, однако для его чистой воли и знания долг имеет значение сущности; в понятии, поскольку оно противоположно реальности, или в мышлении, моральное сознание, стало быть, совершенно. Но абсолютная сущность есть именно это мысленное и постулированное по ту сторону действительности; она поэтому есть мысль, в которой морально несовершенное знание и проявление воли имеют значение совершенного и тем самым, так как эта сущность считает их важными, она наделяет счастьем по достоинству, а именно согласно приписываемой им заслуге.

3. Моральный мир как представление

Мировоззрение на этом завершено; ибо в понятии морального самосознания обе стороны, чистый долг и действительность, установлены в одном единстве, и в силу этого и та и другая сторона установлены не как в себе и для себя сущие, а как моменты, т. е. как снятые. Это открывается сознанию в последней части морального мировоззрения; а именно, оно помещает чистый долг в иную сущность, нежели оно само, т. е. оно устанавливает его, с одной стороны, как нечто представленное, а с другой стороны, как нечто такое, что отличается от того, что обладает значимостью в себе и для себя, а не-моральное, напротив, считается совершенным. Точно так же оно утверждает себя само как такое сознание, действительность которого, не соответствующая долгу, снята и, будучи снятой или в представлении абсолютной сущности, более не противоречит моральности.

Для самого морального сознания, однако, его моральное мировоззрение не означает, что оно [моральное сознание] развивает в нем свое собственное понятие и делает последнее своим предметом; оно не имеет сознания ни относительно этой противоположности формы, ни относительно противоположности по содержанию, части которого оно не соотносит друг с другом и не сравнивает, а двигается дальше в своем развитии, не будучи связующим понятием моментов. Ибо оно знает только чистую сущность или предмет (поскольку последний есть долг, поскольку он есть абстрактный предмет его чистого сознания), — знает как чистое знание или как себя само. В своем поведении оно, стало быть, только мыслит, но не оперирует понятиями. Поэтому для него предмет его действительного сознания еще не прозрачен; оно не есть абсолютное понятие, которое единственно постигает инобытие как таковое или свою абсолютную противоположность как само себя. Его собственная действительность, точно так же как и вся предметная действительность, имеет для него, правда, значение несущественного, но его свобода есть свобода чистого мышления, в противоположность которой поэтому в то же время возникла природа как нечто столь же свободное. Так как то и другое одинаково существуют в моральном сознании — свобода бытия и включенность бытия в сознание, — то его предмет становится некоторым сущим предметом, который в то же время есть предмет лишь мысленный; в последней части его воззрения содержание по существу устанавливается так, что его бытие есть некоторое представленное бытие, и эта связь бытия и мышления выражается как то, что она есть на деле, как процесс представления.

Мы рассматриваем моральное мировоззрение так, что этот предметный модус есть не что иное, как то понятие самого морального самосознания, которое оно делает для себя предметным; поэтому через сознание о форме происхождения этого мировоззрения возникает некоторый другой вид его изображения. — А именно, первое, что служит исходным пунктом, есть действительное моральное самосознание, или то обстоятельство, что таковое существует. Ибо понятие определяет это самосознание так, что для него вся действительность вообще имеет сущность лишь постольку, поскольку действительность соответствует долгу, и понятие устанавливает эту сущность как знание, т. е. в непосредственном единстве с действительной самостью; это единство, таким образом, само действительно, оно есть некоторое моральное действительное сознание. — Последнее же как сознание представляет себе свое содержание как предмет, а именно как конечную цель мира, как гармонию между моральностью и всей действительностью. Но так как оно представляет это единство как предмет и еще не есть понятие, которое обладает властью над предметом как таковым, то это единство для него есть некоторое «негативное» самосознания, или: это единство оказывается вне его как некоторое потустороннее его действительности, но в то же время как такое потустороннее, которое становится также сущим, но лишь мысленно.

То, что таким образом остается для морального самосознания, которое как самосознание есть нечто иное, нежели предмет, есть не-гармония между сознанием долга и действительностью и притом его собственной действительностью. Положение поэтому теперь гласит: морально совершенного действительного самосознания не существует; а так как моральное вообще есть лишь постольку, поскольку оно совершено (ибо долг есть чистое беспримесное в-себе[-бытие], а моральность состоит только в соответствии этому «чистому»), то второе положение вообще гласит, что морально действительного не существует.

Но так как, в-третьих, моральное самосознание есть одна самость, то в себе оно есть единство долга и действительности; это единство становится для него предметом как совершённая моральность, но как некоторое потустороннее его действительности, долженствующее вое же быть действительным.

В этой предельной цели синтетического единства обоих первых положений обладающая самосознанием действительность, точно так же как и долг, установлены лишь в качестве снятого момента; ибо ни то, ни другое не бывает в отдельности, но каждое из них, в существенное определение которых входит — быть свободным от другого, — в этом единстве, таким образом, более не свободно от другого, следовательно, каждое снято, и тем самым они становятся по содержанию предметом как такие, из которых каждое обладает значимостью для другого, а по форме оказывается, что этот их обмен в то же время имеется только в представлении. — Иными словами, действительно неморальное, поскольку оно точно так же есть чистое мышление и возвышается над своей действительностью, в представлении все же морально и считается полнозначным. Этим восстанавливается первое положение, что моральное самосознание существует, но в сочетании со вторым положением — что его не существует, т. е. некое моральное самосознание существует, но только в представлении; или: хотя никакого морального самосознания не существует, но некоторым другим [сознанием] оно все же признается существующим.

b. Перестановка

Мы видим, что в моральном мировоззрении, с одной стороны, сознание само сознательно создает свой предмет; мы видим, что оно не застает его в наличии как нечто чуждое, и предмет не открывается ему бессознательно, а оно везде поступает сообразно некоторому основанию, исходя из которого оно устанавливает предметную сущность; оно, следовательно, знает последнюю как себя, ибо оно знает себя как то деятельное, которое его создает. Таким образом, здесь оно как будто достигает своего покоя и удовлетворения, ибо оно может найти их только там, где ему нет более надобности выходить за пределы своего предмета, потому что этот предмет не выходит более за его пределы. Но, с другой стороны, оно само выставляет его, напротив, за свои пределы, как потустороннее себя. Но это в-себе- и для-себя-сущее установлено точно так же как такое, которое не свободно от самосознания, а существует ради него и благодаря ему.

1. Противоречия в моральном мировоззрении

Моральное мировоззрение поэтому на деле есть нечто иное, как развитие этого фундаментального противоречия с его разных сторон; оно, если пользоваться наиболее подходящим к данному случаю кантовским выражением, есть целое гнездо неосмысленных противоречий. Поведение сознания в этом развитии состоит в том, что оно утверждает некоторый момент и от него непосредственно переходит ко второму, снимая первый; но как только оно установило (aufgestellt hat) этот второй момент, оно его в свою очередь и переставляет (verstellt), и наоборот, выдает за сущность противоположное. В то же время оно также сознает свое противоречие и совершаемую им перестановку, ибо оно от одного момента переходит к противоположному непосредственно в соотношении с этим же первым; так как какой-нибудь момент не имеет для него реальности, то оно его именно и полагает реальным, или, что то же самое, дабы утвердить какой-нибудь момент как в себе сущий, оно утверждает в качестве в-себе-сущего противоположный момент. Тем самым оно признает, что на деле оно ни к одному из них не относится серьезно. Это следует рассмотреть ближе в моментах этого головокружительного движения.

Оставим без рассмотрения предположение, что имеется некоторое действительное моральное сознание, так как это предположение делается непосредственно вне связи с чем-либо предыдущим, и обратимся к гармонии между моральностью и природой, к первому постулату. Эта гармония должна-де быть в себе, а не для действительного сознания, не налично; напротив, наличествование есть только противоречие обеих. В наличествовании моральность признается существующей, и действительность поставлена так, что она не находится в гармонии с моральностью. Но действительное моральное сознание есть сознание, совершающее поступки; в этом именно состоит действительность его моральности. Однако в самом совершении поступков указанная постановка (Stellung) сразу же переставлена (ist verstellt); ибо совершение поступков есть не что иное, как претворение в действительность внутренней моральной цели, не что иное, как порождение некоторой действительности, определяемой целью, или создание гармонии между моральной целью и самой действительностью. В то же время совершение поступка существует для сознания, оно есть наличие этого единства действительности и цели; и так как в совершённом поступке сознание претворяет себя в действительность как «это» единичное сознание или созерцает наличное бытие вернувшимся в него, и в этом состоит наслаждение, то в действительности моральной цели в то же время содержится и та форма этой действительности, которая называется наслаждением и счастьем. — Следовательно, поступки на деле непосредственно осуществляют то, что было установлено как не могущее иметь места и должно было быть только постулатом, только потусторонним. Следовательно, сознание посредством действия говорит, что оно не придает серьезного значения постулированию, потому что смысл поступков, напротив, в том, чтобы сделать наличным то, чего не должно было бы быть в наличии. И так как гармония постулируется ради совершения поступков (ведь именно то, что должно стать действительным благодаря совершению поступков, необходимо должно быть таковым в себе, иначе действительность не была бы возможна), то связь между совершением поступков и постулатом такова, что ради совершения поступков, т. е. ради действительной гармонии между целью и действительностью, эта гармония устанавливается как недействительная, как потусторонняя.

При совершении поступков сознание, таким образом, не придает вообще серьезного значения несоответствию между целью и действительностью; зато оно как будто придает серьезное значение самим поступкам. Но на деле действительный поступок есть только поступок единичного сознания, следовательно, оно само есть лишь нечто единичное, и произведение — случайно. Но цель разума как всеобщая всеобъемлющая цель есть не более не менее, как весь мир — конечная цель, которая выходит далеко за пределы содержания «этого» единичного поступка и потому должна быть вообще поставлена за пределы всякого совершения действительных поступков. Так как должно быть осуществлено всеобщее благо, то не делается ничего хорошего. Но на деле ничтожность совершения действительных поступков и реальность цели лишь в целом, установленные теперь, опять-таки переставляются со всех сторон. Моральный поступок не есть нечто случайное и ограниченное, ибо своей сущностью оно имеет чистый долг; последний составляет единственную цель в целом; и, следовательно, поступок как претворение ее в действительность, при всем прочем ограничении содержания, есть осуществление абсолютной цели в целом. Или: если действительность опять-таки понимается как природа, которая имеет свои собственные законы и противоположна чистому долгу, так что, стало быть, долг не может реализовать в ней свой закон, то фактически — так как долг как таковой есть сущность — дело не в осуществлении чистого долга, который составляет цель в целом, ибо осуществление имело бы целью скорее не чистый долг, а противоположное ему — действительность. Но чтобы показать, что дело идет не о действительности, опять совершается перестановка; ибо согласно понятию совершения моральных поступков чистый долг по существу есть деятельное сознание; должен, во всяком случае, быть совершен поступок, абсолютный долг должен быть выражен в природе в целом и моральный закон должен стать законом природы.