Фенрир. Рожденный волком

Снова шарканье ног по полу.

— Куда убежала девушка, священник? На южном берегу есть кто-нибудь, к кому она могла пойти?

Исповедник хранил молчание.

— Между прочим, не только мы ищем ее. Если ее схвачу я, она останется жива. Если же кто-нибудь другой, ей потребуется вся по­мощь вашего бога и даже больше.

Жеан ощутил дыхание на лице. Король наклонился, обращаясь к нему:

— Ее хочет заполучить наш Ворон, а ему не свойственна жалость. Он ее сожрет, и, скорее всего, живьем. Если ты не хочешь ей такой судьбы, помоги нам ее найти.

Первый раз Жеан заговорил:

— Зачем она вам?

— Ага, так он разговаривает. Отвечай на мой вопрос: где де­вушка?

— Я не знал, что она убежала. Я очень плохо знаком с местно­стью вокруг города. Как ты заметил по моему состоянию, я не при­вык гулять по окрестным полям.

Голос заговорил в самое ухо:

— А ты, монах, нисколько не боишься.

Жеан снова промолчал.

— Так значит, ты пророк? — продолжал король.

Молчание.

— Ну же. Я и сам это знаю. Не только у вашего Эда есть лазут­чики. Мы, между прочим, вовсе не такие отсталые, как вам кажет­ся. Ты пророк, я слышал, как об этом говорят.

Жеан ощущал какой-то запах, который заглушали запахи горя­щей хвои, тростника и жареного мяса. Что это? Тот же самый за­пах, который стоял в Париже. Запах мертвой плоти. Гниения. Чело­веческих останков.

— Давай-ка не будем усложнять. Я хочу, чтобы ты сослужил мне службу. Ты говоришь то, что я хочу знать, а я даю то, что нужно те­бе. Что тебе нужно?

Жеан знал только один ответ на этот вопрос.

— Чтобы ты обратил душу к Богу.

— Нет. Я король и предан Одину, это всем известно. Но позволь мне тебя угостить. Хочешь вина? Еды?

— Да. Но я не могу есть самостоятельно.

— Ну уж я тебя кормить не стану. Всему существует предел, и я не собираюсь дотрагиваться до калеки.

— Пусть мальчишка его покормит. — Это снова был Офети.

— Заткнись, жирный дурак, — сказал Фастар.

— Какой мальчишка?

— Там с нами пришел купец, у него раб, мальчишка, немой ду­рачок. Он из Миклагарда и все равно ничего не соображает, так что не будет большой беды, если он подцепит от калеки какую-нибудь заразу.

— Немой — это хорошо, — согласился Зигфрид. — Пришли его сюда. А вы, берсеркеры, ступайте. Идите отдыхать. Все. Я погово­рю с монахом наедине.

— Выходим! — Это был голос Фастара. Жеан услышал, как вои­ны покидают дом.

На мгновение стало тихо, исповедник слышал только треск ог­ня да шаги короля, который расхаживал по тростнику. И снова пахнуло тем запахом. Запахом смерти.

Исповедник услышал шаги.

— Покорми монаха. Дай ему мяса и вина.

Тишина.

— Да что с тобой, парень? Покорми монаха.

— Он не понимает твоего языка.

— А ты говоришь на его языке?

— Да.

— Тогда скажи ему сам.

— Тебя позвали сюда кормить и поить меня. Если это ты, госпо­жа, пролей немного вина, чтобы я знал, — проговорил монах по-гречески, на котором, как он знал, говорила Элис, а Зигфрид, ско­рее всего, нет.

Жеан услышал, как со стола взяли тарелку, вино полилось в ку­бок. Когда кубок поднесли к его губам, он оказался наполненным до краев, и вино выплеснулось ему на грудь.

— Осторожнее, мальчик. Этот напиток слишком трудно достать, чтобы вот так проливать его, — сказал Зигфрид.

Исповедник съел много мяса и хлеба. Он и не подозревал, что так ужасно голоден, пока не начал есть.

— Не теряй веры, госпожа, — сказал Жеан. — Мы победим.

И он снова ощутил на своем плече ее руку, и снова дрожь охва­тила все его тело.

— Хочу рассказать тебе о своем затруднении, священник. — Это заговорил Зигфрид. — Ваши люди на стенах оказались более стой­кими, чем я рассчитывал. А удержать на месте мою армию не так просто. Многие из моих воинов отправятся по домам, если мы не прорвемся в город в ближайшее время, или даже перейдут на служ­бу к моим врагам. Здесь полно конунгов, которые хранят мне вер­ность ровно до тех пор, пока я обещаю им добычу. Ты понимаешь?

— Да.

— Кроме того, мои воины ужасно суеверны. Что до меня само­го, я бы принял вашу веру хоть завтра, получив выгоду от всех со­юзов и возможности удачного брака, которую она обещает. Ваш бог, хотя и призывает к миру, искушен в войне — во времена наших де­дов мы познали мощь старого короля Карла. Так что мне ваш бог нравится — он делает правителей богатыми и могущественными.

— Христос не хочет, чтобы люди обращались к нему по таким причинам.

— Но я же не спрашиваю, чего он там хочет. Я сам буду ему го­ворить, чего бы ему хотелось. В любом случае существует пророче­ство. Наши провидцы узрели это; тот, кто преследует сестру графа, это видел, да половина блаженных идиотов на севере это видела! Наш бог Один явится на землю в человеческом обличии.

— Это ложь.

— Может быть. Может быть, и нет. Это неважно. Народ, подав­ляющее большинство северян пойдут за тем, кто, как они решат, является земным воплощением бога. Если воплощением бога ста­ну я, они пойдут за мной.

— Так почему же ты не объявишь себя богом? Если сам ты счи­таешь, что это всего лишь ложь, почему не обратить эту ложь на пользу себе?

— Я, конечно же, объявлю. И я не сказал, что это ложь. Однако о пророчестве знают все, и появление божества должно сопровож­даться определенными условиями. «Как ты узнаешь его», и все та­кое. Человек или существо, которое наверняка узнает повелителя богов в земном теле, — это наш друг Хугин, известный под прозви­щем Хравн, тот самый, который в одиночку совершил набег на ваш город часов пять назад, и многие мои воины невольно следуют за ним, опасаясь познать темные стороны его сущности. Он испове­дует культ Одина, повешенного, безумного, мудрого, искушенного в магии, поэта из поэтов и так далее. Сам он утверждает, будто явля­ется воплощением одного из воронов безумного бога, его советни­ком, который летает по всему миру, подсматривая за людьми, и на­шептывает богу на ухо обо всем, что увидел. Тебе все это может показаться глупым вымыслом, однако это не глупее того, о чем бол­тают у вас. Ведь кто такой живой святой, если не воплощение бога на земле? В любом случае Ворон обязан указать на Одина, обретше­го плоть, объявить о его приходе, подтвердить его личность.

— Почему бы тебе просто не заставить его объявить Одином тебя?

— Эту тварь невозможно заставить. Поверь мне, даже пытка по­кажется ему сладким отдыхом по сравнению с тем, через что он про­вел себя сам. Я бы с удовольствием отправил его на пытку, только в том нет смысла. Да и люди меня не поддержат.

Жеан почувствовал, что к губам снова поднесли кубок. Элис — он был уверен, что это она, — дрожала всем телом.

— Поэтому мне придется осуществить пророчество. И вот тут начинается самое интересное. Народ верит, что в день гибели бо­гов Один сразится с существом, которое зовут Волком Фенриром. И этот зверь убьет бога. Поэтому с появлением Волка в Мидгарде, мире людей, станет ясно, кто Один. Ведь Волк явится, чтобы его убить.

— Получается, ты своей смертью докажешь, что это ты король королей?

— Прямо как Христос, правда?

— Это богохульство.

— Успокойся. Я представляю все это несколько иначе. Если нам удастся осуществить пророчество, заставить Волка показаться, я перепишу судьбу.

— Это как?

— Убью Волка. Я отлично умею убивать, это мое единственное за­нятие в жизни. И тогда мы породим свою собственную легенду. Я бу­ду Одином-победителем. Если же Волк меня убьет, я погибну смер­тью героя и прославлюсь в веках. Честное слово, я ничего не теряю.