Фенрир. Тетралогия
Шрифт:
– Андрей… да…
Оргазмы Леи были такими явными, что Фенрир ощутил сладостные конвульсии даже кончиком языка. Его имя утонуло в громком стоне и сбившемся дыхании, но ещё нужно было разрядиться самому.
– По шкале от… – он приподнялся на Леей и быстро вошёл в неё, заставив снова выгнуться ему навстречу, – …от головокружительности… – не желая больше сдерживаться и притормаживать, он сразу начал двигаться быстро и ритмично, – …до сногсшибательности…
– Что?..
Он, словно загипнотизированный, смотрел на какой-то поистине ритуальный танец её сосков, продолжая приближаться к финишу.
–
– Ага… Оргазм и есть… смерть…
Ещё через несколько движений Андрей чуть не опоздал и прервался в самую последнюю секунду.
– Чёрт!..
Лея смотрела на него снизу вверх, и по обеим её щекам медленно стекали слёзы.
– Эй, детка… Ты… Всё в порядке?
– Да…
– Сейчас… подожди…
Кое-как встав с кровати, Андрей вдруг сам почувствовал головокружение, а всё вокруг на пару секунд погрузилось в темноту. Уперевшись ладонью в стену, он постарался убедительно усмехнуться и аккуратно дошёл до ванной комнаты. Умывшись холодной водой, он всмотрелся в своё отражение, не сразу поймав фокус.
– Нет, нужно остановиться и наконец-то поспать…
Взяв с полки стопку салфеток, Андрей вернулся в спальню, стёр с Леи сперму и улёгся рядом, накрыв их одеялом.
– Ты меня пугаешь…
Медленно целуя её в шею сзади, Фенрир замер:
– Пугаю? Чем?..
– Своим… темпераментом…
Андрей неловко зажмурился. За свою сознательную жизнь он выслушивал множество претензий от подружек, но ненасытность в постели никогда не входила в список его недостатков.
– Внезапно. Ты первая…
В следующий момент он понял, что такая фраза была не лучшим вариантом…
– Первая?..
– Ммм… Да. Кого это пугает…
Лея повернулась к нему лицом и приподнялась:
– Я неправильно реагирую?.. Может, я не умею?.. Или что?!
– Нет. Нет-нет-нет, – Андрей потянул её к себе обратно. – Просто… Просто ты устала. Тебя колотит адреналин и кортизол… Я виноват, прости. Но сейчас на подходе окситоцин. После секса. Он поможет расслабиться и уснуть.
– Ты всегда всё сводишь к гормонам?..
– Ну… Я просто знаю, как это работает. Я же… У меня диплом по экстремальной медицине…
– Прекрасно, – Лея всхлипнула.
– Малыш… Дыши глубже.
Такой внезапный поворот событий Фенрир не мог представить.
– А ты… Ты всем своим… клиенткам… помогаешь с окситоцином?
– Ясно, – поняв, что Лею накрыла истерика, он по-настоящему пожалел, что не сдержался. Приподнявшись на локте и не обращая внимания на болезненное нытьё раны, Андрей мягко, но настойчиво повернул лицо Леи к себе: – Я не занимаюсь охраной женщин. Принципиально.
– Почему?
– Именно поэтому. Было… несколько моментов. С тех пор никогда не соглашаюсь на работу с женщинами.
– А как же я?
– Ты оказалась исключением, которого у меня не было шанса избежать. Мне приказали, не оставив вариантов. А дальше… Как видишь.
– Как вижу?.. – её влажные ресницы склеились между собой, став похожими на тонкие острые стрелы.
– Весь последний месяц моим лучшим другом был ледяной душ, Лея. Вот как.
– Из-за меня?.. Но мы же… Ты ведь… Ты же остановился тогда…
– Да. Потому что одним осторожным разом в уютном уголке твоей ванной всё бы не ограничилось. И мы бы точно таких дел натворили,
что сейчас я уже сидел бы где-то посреди тайги в кандалах и полосатой форме. И мне пришлось остановиться.Лея виновато кивнула. Но потом резко вскинула голову:
– Подожди, а здесь?.. Здесь что, нет камер?
Фенрир зажмурил один глаз и закатил второй:
– Очень своевременно… Не знаю. По логике не должно быть. Но теперь мне уже плевать.
Опрокинув тяжелеющую от усталости голову на подушку, Андрей снова сгрёб Лею в охапку, уткнувшись носом в линию роста её волос.
– Заканчивай эти самокопания. Нам пора выспаться.
– Хорошо… – с титаническим усилием Лея расслабилась, прижала к себе тяжёлую сильную руку Андрея и закрыла глаза в надежде, что проклятый окситоцин действительно поможет ей уснуть.
Глава 23. (Не) глупости
– Всё, последний диалог и спать… – Денис открыл очередную переписку Германа уже без особой надежды на какую-либо зацепку.
Начало общения датировалось февралём тридцать шестого года. Сверившись с календарём основных политических событий и масштабных мероприятий, Морок стал быстро перелистывать диалог, читая сообщения по диагонали.
– Так… – с сомнением вернувшись назад, он начал пересчитывать сообщения. Какое-то смутное подозрение натолкнуло его на мысль, что чем меньше времени оставалось до того американского саммита, тем активнее велась переписка.
И если во всех предыдущих диалогах Герман, страдавший от первых признаков близорукости, часто переходил на аудиосообщения, то тут были исключительно текстовые сообщения.
– Странно.
В этом диалоге отсутствовали и так любимые им мемы. Ни фото, ни видео, ни цитат из других сообществ. Слишком чисто и упорядоченно. Быстро пролистав переписку до даты саммита, Денис недоверчиво вскинул бровь. Диалог резко обрывался за два дня до начала мероприятия. И не возобновлялся в течение следующих трёх месяцев… Вот только разговоры все были какие-то бытовые, будничные. Глазу не за что было зацепиться. Особенно сонному и уставшему.
– Неплохо вы шифруетесь, мистер Водолей… Снимаю шляпу.
Но пик любых обсуждений в диалоге постоянно приходился на дни, предшествовавшие каким-то важным событиям. Денис долистал до конца августа. Вопреки действию таблетки его глаза слезились от сонливости и уже с трудом фокусировались на тексте. Буквы расплывались…
– Гадёныш!
Последние сообщения в диалоге закончились за двое суток до выезда кортежа Леи в сторону Твери. Морок чертыхнулся, выключил монитор, стащил с себя брюки и рубашку и улёгся на стоявший вдоль дальней стены его кабинета длинный диван, укрывшись дежурным пледом.
– Сука… Я тебя наизнанку выверну. Голыми руками вытрясу из тебя правду. Мудак…
Когда глазные веки по его ощущениям стали весить минимум по килограмму, Денис наконец-то сдался и мгновенно уснул.
– Рота, подъём!
Морок дёрнулся от внезапного звука, в последний момент успел выставить перед собой руку и избежал позорного падения на пол.
– Ты охренел?..
– Мне сказали приехать к девяти утра. Я опоздал на пять минут, а ты ещё даже и не проснулся, – хохотнул Сатир.