Фенрир. Том IV. Разрушитель проклятий

В отличие от Леры Черномор рассказывал свою часть истории, щедро приправляя её юмором и бранью, не обращая внимания на замечания Федотова. В какой-то момент Григорьев даже начал жестикулировать, словно только приехал из Италии, и, когда дело дошло до его смертельного боя с Чумой, вскочил со стула и упёрся кулаками в стол Моцарта.

Лера, слушая Черномора, допила воду и, собрав остатки сил в кулак, повернула голову. Макс сидел неподвижно, скрестив руки на груди и нахмурив брови. Каждая черта его лица была похожа на жёсткую линию, кем-то зло прочерченную карандашом по бумаге. И только игравшие под кожей желваки выдавали в нём всю силу его гнева.

Леру снова кольнуло ядовито-горькое чувство вины, и все с трудом подобранные в мыслях доводы в свою защиту затрещали, рассыпаясь на мелкие осколки. В этот раз именно она ошиблась. Фатально. И, возможно, непростительно.

– …а потом он сожалеет, что я не сдох зимой! – рык Матвея заставил Леру вздрогнуть и очнуться от своих мыслей.

Григорьев с размаху ударил по столу ладонью, под которой оказалась небольшая флешка.

– Я без пуговичек, думаю, сами разберётесь. Вырезал кусок предсмертного допроса этого упырка. Жажду пояснений насчёт подмены данных, из-за которой половину моих пацанов покрошили, – и, демонстративно откашлявшись, Черномор уселся обратно с весьма оскорблённым видом, в отличие от поникшей Леры, больше походившей на виновную во всех бедах человечества преступницу.

– Ну и? – убрав флешку в стол, Федотов устало воззрился на Макса. – Что поведает мне бравый Охотник? Может, тоже чего-нибудь интересного на дискетке подготовил?

Однако Давыдов-старший не отреагировал на колкость и без эмоций, даже монотонно, но крайне ёмко описал события прошедшего дня с момента, как ему пришло сообщение с метки водителя Леры и до стрельбы в «Фениксе».

– И где сейчас твой отпрыск?

– Остался в офисе.

– Умеете вы себе приключений поймать на задницу, – Моцарт сжал пальцами переносицу и тяжело вздохнул. – Из города ни ногой. Все трое. И Морозов вместе с вами.

– Куда он из больницы…

– Я не закончил!

Лера снова вздрогнула и ещё сильнее сжалась. Телефон на столе Федотова противно заверещал резким переливом высоких нот, и все поморщились, будто от зубной боли.

– Слушаю.

Куратор молча обвёл взглядом присутствующих и замер, опустив глаза на раскрытый перед ним рабочий ноутбук в противоударном корпусе. Минуты сменяли друг друга, из трубки еле слышно шелестел чей-то голос, но разобрать смысл сказанного было невозможно. Федотов несколько раз напряжённо сглотнул, и Пики неосознанно следила за движениями его кадыка по линии гортани.

– Ясно. Будет сделано.

Макс и Матвей с подозрением переглянулись. Моцарт тщательно откашлялся, расправил затёкшие плечи, дольше необходимого рассматривал циферблат массивных наручных часов на левом запястье, потом снова вздохнул и прервал молчание:

– Ефимов экстренно доставлен в госпиталь. Подозрение на отравление химическим веществом. Вы все! Ни на шаг из Москвы. Узнаю – пожалеете. По следующему звонку должны явиться в течение часа. И ни минутой позже! В противном случае – закопаю живьём. Всё ясно?

Лера кивнула. Мужчины согласно пожали плечами.

– Рассказы ваши, конечно, складные и логичные. Но если вы вдруг вздумали устроить заговор против…

– Ага, столько лет оттарабанить во славу…

– Григорьев!

– ВО СЛАВУ ОТЕЧЕСТВА! – гаркнул Черномор поперёк слов Федотова. – А потом без суда и следствия головы лишиться из-за каких-то левых мудозвонов! Супер! Всегда мечтал!

– Идите, – сдался Моцарт. – Без вас хлопот через край.

* * *

– Здесь запрещено курить, – резко произнёс начальник караула, когда, выйдя на ночной прохладный воздух, Черномор с диким наслаждением затянулся сигаретой.

Раздражённо выгнув брови, он уставился на мужчину в форме и демонстративно качнул пальцами, будто отмахиваясь от назойливого комара:

– Отвали, мальчик.

Караульный был ниже Матвея на полголовы и явно уступал в комплекции, поэтому примирительно ответил:

– На десять метров отойдите и дымите в своё удовольствие.

– Мне нужно в госпиталь, – еле слышно отозвалась Лера.

– Такси вызовешь, – процедил Макс, шагая в сторону их минивэна.

Пики судорожно выдохнула и с трудом сжала дрожащие пальцы в кулаки. Липкое, словно сахарный сироп, чувство вины мешало ей нормально двигаться и стягивало диафрагму тугой леской, не давая говорить привычным голосом. Всё, что удалось из себя выдавить, прозвучало жалко и сипло:

– Максим.

Но Давыдов-старший, не поворачивая головы, лишь раздражённо махнул рукой.

– Я виновата. Я сделала ошибку и признаю это. И прошу прощения, – на самом деле на языке крутились совсем другие слова, что-то эмоциональное, больше похожее на уместное оправдание, но Лера чувствовала такую свинцовую усталость, что боялась ненароком грохнуться в обморок, поэтому говорила односложно и сухо.

Дойдя до «Ауруса», Макс нехотя обернулся и уставился на Пики сверху вниз. На мгновение ему показалось, что она уменьшилась в росте и вообще вся словно скукожилась и высохла. Во взгляде не было ни привычной железной уверенности в себе, ни саркастичной надменности, ни ироничной насмешки. Лера стояла перед ним, устало сцепив пальцы рук, открытая для удара, без своей брони и даже не пыталась защищаться.

– Я сейчас не готов с тобой разговаривать, – Охотник дёрнул подбородком и потянулся к ручке двери. – Пока не решу остальные проблемы.

– А потом?

– А потом посмотрим.

И внезапно последнее слово, врезавшееся в сознание Леры ржавым ножом, придало ей сил:

– Из меня ты всю душу вытряс и добился своего.

– Чего?!

Но Перовская уже выпрямила спину и, развернувшись на каблуках, достала из сумки смартфон, чтобы действительно вызвать такси.

Черномор, всё это время наблюдавший за товарищами, открыл было рот для остроумного комментария, но в итоге решил промолчать, чтобы не усугубить ситуацию. Макс сверлил взглядом затылок Леры несколько секунд, но тоже не стал продолжать диалог. К тому же, на её «Террафоне» пиликнуло стандартное уведомление о принятом заказе, и Пики неожиданно резво поцокала за ограду Министерства.

Давыдов-старший в последний раз скользнул взглядом по её перебинтованным запястьям, тихо выругался себе под нос и залез в салон минивэна.

– Тебя подвезти?

– А ты как думаешь? – хмыкнул Матвей. – Мой внедорожник так и остался у вас на парковке.

* * *

Под действием снотворного Андрей тонул в вязкой дрёме, но бурливший в крови адреналин не давал окончательно погрузиться в глубокий сон. Ему слышались незнакомые мужские голоса: кто-то говорил шёпотом и невнятно, кто-то будто издалека орал благим матом.

Перед глазами проносились какие-то пыльные бетонные развалины, бесформенные тени. Он вроде бы куда-то бежал, но ноги вязли не то в песке, не то в воде, кто-то дёргал его за руки и тянул назад, вцепившись в одежду. А потом раздался искрящийся смех Златы. Точно такой, когда она хохотала над шутками Андрея. Рыжая часто смеялась… И выглядела если и не счастливой до беспамятства, то точно довольной своим положением.

Андрей оборачивался в поисках Златы, но по ушам бил только звон смеха, её саму нигде не было видно. Он попытался прокричать её имя, но звук застрял в горле, вырываясь наружу болезненным хрипом. А потом резко наступила тишина, и через мгновение шёпот рыжей раздался прямо рядом с его ухом: