Фэнтези-2005. Выпуск 2

— Мое имя не приносит счастья, — покачала головой вдова, — не стоит его повторять.

— В этом мире нет имени прекрасней, — возразил Цигенгоф, — я готов отвечать за свои слова жизнью и душой, но я принес не только розы. Милика, мне нужно с тобой поговорить.

— Что-то случилось? — Женщина отодвинула пяльцы, те упали в цветочный ворох. Цигенгоф их поднял и положил на скамью.

— Нет, но может. Я бы не посмел говорить с тобой о подобных вещах, но речь идет о Рудольфе.

— Руди? — переспросила императрица. — Что с ним? Я его видела позавчера, он привез Мики ручную белку и был такой веселый.

— Он и сейчас весел, — буркнул Клаус, — я бы даже сказал слишком. Руди завел себе новую любовницу. Дочь суконщика.

— Ну и что? — В голубых глазах Ее Величества не было ни возмущения, ни любопытства. — Если он ее любит…

— Руди никого не любит, кроме войны, — махнул рукой Цигенгоф, — но я не стал бы говорить тебе об этой женщине, ни езди этот осел к ней в одиночку. Достаточно одной засады, и… Поговори с ним, он должен одуматься. Ради Мики.

— Ты прав. — Вдовствующая императрица встала, нечаянно наступив на золотой цветок. — Я еду в Витте. Немедленно… Клаус, может быть, мне сделать эту женщину своей фрейлиной?

— Фрейлиной? — пробормотал Цигенгоф. — Горожанку?

— Она может быть кем угодно, — личико Милики стало решительным, — лишь бы с Руди все было в порядке. Ну почему ты сказал мне только сегодня?

— Ну… Мне Лемке сказал только вчера. Я пытался его образумить, но он и слушать меня не захотел.

— Клаус, — в голубых глазах плеснулось отчаянье, — я сегодня видела во сне волка. Огромного красного волка. Он уходил по ущелью вверх, в туман, и за ним тянулся кровавый след. Что-то случится… Мы должны остановить Руди! Мы успеем?

— Надеюсь, — кивнул Цигенбок, — если ты поторопишься.

3

Когда Рудольф оттолкнул осточертевшие бумаги, уже почти стемнело. Принц-регент потянулся, разминая затекшее тело, и дважды позвонил. С дневными делами было покончено, оставались дела ночные и неотложные.

Слуги внесли свечи и поднос с легким ужином. Следом, стуча когтями по мраморному полу, вошла старая охотничья собака. Днем дорога в кабинет была ей заказана, но вечер снимает дневные запреты.

— Пусть седлают Нагеля, — распорядился регент Миттельрайха, наливая вина. — Брауне, сидеть!

Собака села и была немедленно вознаграждена за послушание. В человеческую жизнь вмещается четыре или пять собачьих, но Брауне пережила Людвига. Брату было тридцать три, столько же, сколько ему сейчас. Проклятье…

— Ваше Высочество едет один? — В бесстрастном голосе слуги чувствовалась осточертевшая тревога.

— Разумеется.

Лакей поклонился и вышел. Рудольф Ротбарт прополоскал рот вином, выплеснул остальное в камин и упал в кресло у огня, время от времени пощипывая розовый виноград. Мясо и хлеб достались Брауне, несказанно довольной подобным поворотом дел. Если ты собираешься спать, можешь наесться до отвала, если идешь к даме или к врагу, оставайся голодным. Глупее храпящего в постели только мертвец.

Покончив с виноградом, регент поднялся и, насвистывая, исчез за скрытой расписной ширмой дверцей. Будущие войны и недостроенные дороги ждали. Так же, как и разговор с Георгом фон Лемке, с которого станется затянуть ту же песню, что и Цигенбок. И с тем же успехом.

Латиняне говорят: ничего не предпринимай не обдумав, а предприняв, не раскаивайся. Обдумывать Руди терпеть не мог. Разумеется, если речь не шла о его возлюбленной армии.

Рыжий Дьявол был создан для войны, а мир тащил на себе Людвиг. Старший брат возился с налогами и договорами, младший жил в свое удовольствие, знать не зная о государственной мерзости. После смерти Людвига Руди безропотно впрягся в имперскую колымагу, утешаясь тем, что могло быть и хуже и он хотя бы не коронован.

Тридцатитрехлетний принц-регент весьма успешно уворачивался от того, что было ему без надобности. В частности, от трона и супруги. В этом он удался в своего прародителя: Вольфганг Ротбарт так и не женился, передав собранную по кусочкам империю в руки самого толкового из своих бесчисленных бастардов.

Льстецы предрекали Рудольфу Ротбарту, что он затмит славу Вольфганга. То же самое они обещали и Людвигу и, разумеется, врали. Рыжий Дьявол был о своей персоне довольно-таки высокого мнения, но не настолько, чтоб полагаться на предсказания.

Его Высочество натянул темное платье военного образца, зарядил пистолеты и вернулся в кабинет. Слуга убирал остатки ужина, Брауне спала и даже слегка похрапывала.

— Хорошее вино, — Руди кивнул на пустой кувшин, — завтра подадите такое же. Нагель готов?

— Да, Ваше Высочество. Прибыл граф фон Лемке.

Лемке… Друг детства, боевой товарищ, непревзойденный командир авангарда, а случись что, и арьергарда. На Георга можно положиться во всем. Или почти во всем. Но сегодня он будет мешать.

— Я уехал, — Руди хмуро взглянул на лакея, — уже уехал. Проводите графа сюда и проследите, чтоб он ни в чем не нуждался. Захочет уйти — задержите.

— Хорошо, Ваше Высочество.

Половина обитателей дворца предпочла бы звать Рудольфа Ротбарта «Ваше Величество». Другая половина спала и видела, чтоб Рыжий Дьявол оказался в преисподней. Что до принца-ре-гента, то он не собирался идти на поводу ни у первых, ни у вторых. Малолетний император и его словно сошедшая со старинного гобелена мать к вящему удовольствию Руди были живы и здоровы. Умирать сам Рыжий Дьявол тем более не собирался, а в полнолуние меньше, чем когда бы то ни было. Он, в конце концов, волчье отродье или кто?

Его Высочество потрепал по башке разнежившуюся Брауне, засмеялся и вышел из кабинета, напоследок лихо хлопнув дверью.

Глава 2

1

Луна была огромной, грязно-рыжей и не круглой, а вытянутой, словно яйцо, сваренное в луковой шелухе. Луна была страшной, и Милика торопливо задернула занавески кареты, поймав презрительный взгляд графини Шерце. Надо послушать Руди и убрать всех, кого к ней приставила свекровь, а эту ведьму — первой.

Императрица не сомневалась, что старуха ее ненавидит. Ее и, что особенно пугало, Мики. Насколько добры были к ней с сыном Руди и Клаус, настолько тяжело приходилось с матерью Людвига и ее приближенными. Когда прошлой зимой свекровь отдала душу Господу, Милика расплакалась. Не от горя — от облегчения.

Вдовствующая императрица прикрыла глаза и откинулась на набитые конским волосом дорожные подушки. Раньше она не боялась полнолуния, это пришло с беременностью. Пришло и осталось, хотя должно было исчезнуть вместе с тошнотой и непонятным отвращением к золоту, хлебу и вину. Наверное, это потому, что Людвиг умер, когда на небе висела такая же луна. Милика почувствовала его смерть, хотя узнала только через неделю. От Руди.