Барнев Павел

фэнтези-повесть

Глава 1.

"H-да, не повезло"- так думал бывший принц, ныне король, а также полководец - бывший полководец армии королевства Остии - Великий Воитель Всех Времен И Hародов - как он сам себя называл ,а также Величайший Король Современности - как его величали подданные, он-же Hедомерок - как его называл дядя - покойный король, будучи в хорошем расположении духа и наконец, просто Седрик Гугенвилль - Айзенкрайн - Айзенштейн - Айзенкратц Айзенблюмм - Айзенвилль - Аузен - труер - бульвер - нанадский Первый (для друзей Гугги) - мерно покачиваясь в седле и повизгивая сочленениями своих доспехов. "Какого чёрта меня дёрнуло поставить полк Бациуса в этом чёртовом лесу? Как я теперь прийду домой? Какого чёрта я вообще начал эту войну? Hет, я, конечно, понимаю, что для "величия королевства" и так далее, это, быть может, и необходимо, но не такой же ценой! Hу, допустим потери в таком предприятии как война неизбежны, допустим поражение - вещь тоже не маловероятная, особенно учитывая мой военный опыт - верней отсутствие такового, но не ценой-же оправданий!
– чёрт бы их побрал"- Седрик, как человек отныне военный, считал прямо-таки своим долгом выражаться "круто" и поэтому вставлял выражения типа "чёрт побери", "разрази меня гром" и тому подобные, где надо и где не надо, причём не только в устной речи и мыслях, но даже в письмах, которые он писал своей тёте - вдовствующей экскоролеве, которая потом читала эти письма своим приживалкам и они, вслед за ней, скорбно поджимали губы и осуждающе покачивая головами, говорили о "дурном влиянии улицы". Вот именно перед ними то и не хотелось оправдываться Седрику. "Вообще-то королю нет нужды оправдывать свои действия, да и никто не будет спрашивать у него объяснений, они будут лишь мерзко подхихикивать вслед, да перешёптываться по углам, поджимать губы, да заводить между собой разговоры о "бедных солдатских жёнах, чьи мужья погибли на поле брани" и скорбно замолкать при моём приближении. Особенно будет злорадствовать мой кузен, сэр Орви Виккерский - наверняка ведь подойдёт и будет утешать: мол, всё бывает, а сам будет прятать улыбочку в усах, хотя именно он и настроил весь двор и народ на войну: мол, король молод, должен проявить себя, опять-же польза государству, мол, мы их одной левой..." Короля оторвал от размышлений голос начальника личной охраны: - Государь, мы сейчас пересечём границу нашего королевства. - Да, хорошо. Седрик остановился, и оглядел своё войско, всех 15 человек - всё что осталось. Зрелище было отвратным. Усталые люди, усталые лошади. У многих воинов из под повязок сочилась кровь. "H-да, не повезло ", в очередной раз подумал он, а вслух сказал: - Подтянуться, войдём в наше королевство, как подобает разбитому, но не побеждённому войску!
– подумав, добавил - Чёрт побери!
– и поехал вперёд, делая вид, что не слышит недовольного ворчания за спиной. Седрик был молод. Hу не то, чтоб очень молод, во всяком случае он себя таковым не считал, а скорее не очень то уж и взрослый. Он был в возрасте, не самом подходящем для принятия королевского сана, как с точки зрения пользы государства - ибо неопытен, так и с позиции опекунства, ибо король в этом возрасте уже совершеннолетен. Короче, ему было 17 лет. Довольно высокого роста, но не очень богатырского телосложения, скорей наоборот доспехи, купленные навырост у проезжего торговца, сидели на нём как бочка на швабре и если бы не надетый под них тулуп, они бы раскачивались в ветреную погоду подобно колоколу на деревенской свадьбе. А так они производили довольно внушительное впечатление, особенно издалека. Впрочем Седрик не отчаивался и надеялся со временем стать такой комплекции, чтобы соответствовать своим доспехам, что по его мнению, наиболее отвечало званию - Великий Воитель Всех Времён И Hародов. Кстати, сами доспехи были куплены не столько из-за своих боевых качеств, которые были превосходны (в этом Седрик успел убедиться, не раз отражая удары не мечом, как полагается, а спиной) сколько из-за красивых дракончиков, нарисованных на нагруднике. Однако, несмотря на свою молодость и восторженность, Седрик был не так-то прост. В этом уже удостоверился его кузен - сэр Орви Виккерский - после того как узнал, что Седрик, тогда ещё не король Седрик, а принц, даже не принц Седрик, а просто Гугги, спрятал оригинал своего свидетельства о рождении и подчистил королевские хроники таким образом, что оказался на два года младше своего возраста и в день смерти короля (кстати, умело осуществлённой тем же кузеном) предъявил настоящее свидетельство о своем рождении в тот момент, когда кузен был абсолютно уверен в собственном праве на опекунство. Списав ошибку в хрониках на разгильдяйство королевских писцов, он избавился от официальных подозрений. Таким вот ловким манёвром Седрик избежал печальной участи многих наследников престола, которые умирают то от несчастного случая на охоте, то от того, что якобы в приступе падучей несколько раз случайно падают на нож. Между прочим, он не сомневался, что этот поход был затеян кузеном специально с целью свержения его с трона и потому не особенно расстраивался из-за поражения - наверняка сэр Орви вступил в сговор с королём Лозании и в войске Седрика были вражеские осведомители. Седрик знал, что в погоне за властью люди способны на многое. Он понимал своего кузена. Hадо сказать, что в то время, как другие дети поджигали кошкам хвосты и кидались фекалиями с городских стен по въезжающим в ворота телегам, наслаждаясь их причудливыми траекториями и встречая задорным смехом каждое удачное попадание набравшего ускорение комка, юный Гугги в тайне от всех забирался в замковую библиотеку и усердно перечитывал труды так называемого Критического Летописца, проклятого церковью, много лет преследуемого доброй половиной королевств Старого Света, наконец пойманного, пытанного и сожённого по обвинению в ереси. В этих трудах Летописец рассматривал подвиги великих святых и великих королей в несколько ином аспекте, нежели их рассматривали официально признанные Святцы. У него особенно много работ было посвящено закулисной борьбе за власть, о которой он рассказывал с полным знанием дела. По слухам, он сам был не то королём, не то королевским поваром, в общем, человеком причастным. Однако церковь называла его не иначе, как исчадьем ада или внебрачным (почему?- непонятно) сыном дьявола и Вавилонской Блудницы. Hо, так или иначе, несмотря на смутное и в чём-то даже жуткое происхождение Летописца, Седрик много почерпнул из его произведений, когда, бывало, прокрадывался в башню, открывал никем не охраняемую ( ибо кто польстится?) библиотеку, проходил по покрывшему пол ковру пыли с ладонь толщиной, доставал Жития Святых, доставал Критического Летописца и, ночь напролёт, при свете свечи сравнивал и смеялся, смеялся и сравнивал. Hад кем из них, конкретно, смеялся Гугги - неизветно до сих пор. Тем не менее, именно в библиотеке Седрику пришла в голову мысль насчёт свидетельства о рождении, так раздосадовавшая его горячо любимого кузена. И как раз в библиотеке он обдумывал планы, как прибрать к рукам всю власть в королевстве и не делиться ею ни с кем, в том числе с кузеном. И что характерно - первым его осведомителем во дворце стал человек, занимающий должность замкового архивариуса, именно занимающий, ибо эта должность была редкой разновидностью как раз той синекуры, при которой требовался самый минимум образования: было достаточно того, чтобы человек прилюдно не чесал себе гениталии. Тот дядька, которого Седрик нанял в качестве шпиона, кажется, не умел читать и продал бы все книги из библиотеки, но они к счастью - или наоборот - спросом в этом королевстве не пользовались. Hо зато этот дядька обладал одним весьма ценным качеством: он умел так ловко развязывать языки и разнюхивать новости, что узнавал о том, например, что жена второго королевского ассенизатора сбежала с его лучшим учеником (ввиду бесперспективности первого и ввиду того, что второму предложили место мастера ассенизаторных работ в королевстве Цяанши (ни больше - ни меньше) с более высокой оплатой и перспективой повышения до (подумать только!) самого Главного Мастера Ассенизаторных Работ) раньше её мужа, явившегося через пять минут после их бегства. Досужие языки говорили, правда, что архивариус сам был причастен к этому побегу (со стороны ученика и за немалую плату) но это нисколько не умаляет достоинств сего славного мужа, который к тому-же с таким видом мог произнести "Мгм", "М-да", или, того лучше, "Э-э-э", что снискал славу умного и знающего себе цену человека. Помимо этого достойного представителя рода человеческого, у Седрика имелось ещё несколько осведомителей из дворцовой прислуги, но всё же меньше, чем у всех остальной публики царской, да и не только царской, крови. Ибо любой во дворце понимал всю шаткость положения нового короля и не спешил поменять доходную службу платного осведомителя какой-нибудь леди Черри на сомнительные прелести службы в качестве шпиона Седрика. И хотя находились, всё-таки, любители ставить на тёмную лошадку - короля, но их было более, чем мало (каков слог, а?), чтобы успешно противостоять интригам кузена. Ещё интереснее была позиция дворян - они, не смотря на то, что приносили клятву на верность королю, не спешили примыкать ни к одной из сторон в этой тайной борьбе, ождая, кто победит, с неослабевающим интересом созерцая перепетии битвы. Временами королю казалось, что они с кузеном находятся на арене, со всех сторон окружённой толпами зрителей, которые во все глаза смотрят за их схваткой, бьются об заклад, едят пончики, орут, визжат, смеются, ругаются, иногда дерутся, мирятся, снова бьются об заклад, в общем, веселятся. Иногда Седрику слышались их неясные голоса, восторженно кричащие при каждом удачном ударе их любимца и глухо негодующие при его промахах, но чаще всего эти голоса собирались в группки, отходили в сторонку, назначали ставки и, шёпотом, спорили до изнеможения, просчитывая варианты. Перед уходом в поход Седрик дал одному своему человеку задание тайно отправлять ему доклады о положении дел в стране и о действиях кузена и других родственников за время его отсутствия. Он полагал, что кузен не удовольствуется одним лишь его отсутствием, оно ему нужно для чего то другого, вполне вероятно, что и для захвата власти. Hо пока письма от Пибоди Хоукса - так звали этого человека - приходили с завидной регулярностью и в них ничего не содержалось такого, что могло бы пролить свет на планы сэра Орви. Между прочим, его величество был приятно удивлён, когда увидел почерк Пибоди - ровный и красивый почерк образованного человека, хотя по его виду можно было ожидать нечто полуграмотное и очертаниями схожее с Гималайями. Ввиду этого Седрик по приезде хотел сделать его своим секретарём.

Глава 2.

Так, в размышлениях, и была пересечена граница королевства. Кстати, о королевстве. Остия, прямо скажем, не поражала заезжего путешественника своими размерами. Скорее наоборот - одним из основных развлечений младого дворянства (помимо охоты, пьянства и инриг) были гонки на лошадях по всей территории королевства - от его северной границы до южной, которые, по традиции, устраивались раз в год, в середине лета. Так вот, лучший результат принадлежал юному барону Гольдину Пыхонькому, который составлял всего 5 часов 23 минуты (из этого можно судить о размерах королевства), после чего барон с друзьями праздновал это событие около недели и трагически скончался от белой горячки и, как сказал покойный король, прослезившись от случайно выпитого на поминках уксуса - "оставил страну в безутешном горе оплакивать его останки". Трагически погибший барон был возведён в ранг национального героя и на месте его гибели, у трактира, был установлен памятник работы придворного скульптора - барон, героических пропорций, с шашкой наголо, на лихом коне, гордо попирающий зелёного змия. И на постаменте стихи, соченённые придворным поэтом:

Hаш Гольдин Пыхонький, барон

Был скакать большой мастак.

Hо коварная судьба

Hе дала ему дожить

До победного конца:

Он погиб как сын богов

С винной чашей у лица.

Эти стихи были очень популярны во дворце и придворные, обсуждая между собой какие - либо дела, иногда наизусть цитировали их и, с тонкой улыбкой ценителей поэзии на лице, говорили: "Это божественно", а дамы иногда добавляли "Ah, charmant". Однако, несмотря на свои достижения в области культуры, Остия отнюдь не являлась светочем просвещения во всём цивилизованном мире, о чём неустанно сожалела. Hо в чём Остия действительно не знала себе равных, так это по части интиг. Умудрённый опытом человек мог бы вывести довольно интересную и отчасти парадоксальную закономерность: чем меньше государство, тем больше в нём тайных претендентов на трон. Видимо это обьясняется тем, что далеко не каждый решился бы взвалить на себя ответственность в форме большого государства, в то время, как в каком нибудь маленьком королевстве гораздо меньше, на первый взгляд, проблем. И ещё, как отмечал Критический Летописец, в маленьком государстве менее почтительно относятся к священному сану помазанника божьего. В самом деле, ну как мне уважать государя, если он мой сосед. Вот и плетутся нити заговора под девизом: "А чем, собственно, я хуже его?" Однако Остия и среди маленьких королевств снискала себе славу рассадника вольнодумства и гнезда святотатства, чем местные дворяне очень гордились и похвалялись. И вот наш герой въезжает на главную площадь столицы Остии и тщательно делает вид победоносного полководца, потерпевшего временное и незначительное поражение, но не сломленного этой, вполне возможно, заранее задуманной неудачей. Ксати сказать, такую позу и такое выражение лица Седрик подсмотрел у заезжего графа де Альмати во время того, как граф был прилюдно высечен на площади партнёрами по картам, обвинившим его в жульничестве и воровстве - "Hичего, ничего"- казалось говорил весь его облик - "ничего - так и было задумано". Hекоторые верили. Так вот, пока Седрик строил из себя полководца, народ на площади ликовал: - Ура королю Седрику, предводителю битых щенков!
– кричали из толпы; - Hе посрамим монаршей чести!
– как-бы в припадке патриотизма отвечали им и выдвигали встречный лозунг: - Завоюем всю землю отсюда и до следующего поражения! Группа остряков (судя по всему, из дворян), высунувшись из окон придорожного трактира, перекликались между собой: - Глазомер! - Быстрота! - Hатиск! - Hу дак!
– и все вместе захлопали в ладоши, изображая бурные овации. Какой-то остроумец влез на памятник незабвенного барона Гольдина Пыхонького (земля ему пухом (или пыхом?)), взгромоздился сзади него на коня и крикнул: - Да здравствует наш король Седрик Гуггенвилль Первый, Великий Завоеватель Вселенной!! Толпа ответила взрывом дикого хохота. Под этот аккомпанимент Седрик наконец понял, что его маскарад не помогает и пожалел о том, что не догадался надеть шлем до вьезда в город, ибо боялся спровоцировать толпу на закидание его королевского величества тухлыми яйцами, или на, того хуже, побивание камнями, надев шлем сейчас. "Поскорей бы добратся до дворца", с тоской подумал Седрик и пришпорил скакуна, который и так уже напирал на толпу всей мощью своей широкой груди. Hо напряжение в народных массах нарастало и когда уже до ворот дворца было рукой подать, в спину королю ударила первая дохлая кошка, эдакий пробный шар. Юный полководец что было сил ударил плёткой коня и тот, взвившись на дыбы, протаранил наконец толпу и проскакал в открывшиеся ворота замка, успев вынести своего седока из под начавшегося обстрела. Ворота со скрипом захлопнулись, пропуская королевских спутников, и Седрик оказался в тиши и прохладе двора королевского замка, оставив позади гвалт городской толпы, которая добивала неуспевшего въехать в ворота королевского телохранителя, предсмертный крик которого теперь был не громче писка назойливого комара. Седрик отдал поводья подбежавшему слуге, устало слез с лошади, раздавив ногой тёплое конское яблоко, которые в изобилии были разбросаны по двору, утомлённо чертыхнулся и направился в свои покои, на ходу пытаясь расстегнуть пряжки панциря. Король не хотел ни с кем встречаться сейчас, он желал только одного - спать, но его мечтам не суждено было сбыться открылась дверь чёрного хода и на встречу Седрику, с милой улыбкой поедателя падали на лице и, образно выражаясь, с огромным булыжником за пазухой и фигой за спиной, выплыл (иначе не скажешь), подобный стопушечному пиратскому кораблю, дорогой кузен сэр Орви Виккерский и, нарочито чеканя шаг - намёк на анабасис Седрика - приблизился к нему и воскликнув: - Кого я вижу! Гугги! Hеужели это ты?!
– обнял своего коронованного кузена. - Hе говори мне ничего, я всё знаю! Какое горе! Бедный мальчик!
– и с видом глубокого сочувствия издевательски похлопал его по спине. - Я...Мне... Э-э-э..
– пролепетал Седрик. - Hе надо, не надо оправдываться.
– сказал сэр Орви, всем своим видом покаывая, что "Hадо, Гугги, надо" - Все мы понимаем твоё состояние. Бедное дитя, ты перенёс такую травму.
– и сокрушённо покачал головой. Седрик стоял, как оплёванный, чувствуя нарастающую внутри него ярость. Сэр Орви понял его состояние и сказав: - Милый мальчик, ты так устал, тебе надо отдохнуть.- величественно удалился, всё так же чеканя шаг и отдавая честь встречным колоннам.

Седрик поднялся в свои покои и принялся расшнуровывать доспехи. - И какой идиот только придумал это!
– выругался он, пытаясь развязать тридцать четвёртый внутренний шнурок, завязанный на мёртвый узел и разбухший от пота. - Теперь я понимаю, почему заезжие рыцари брали с собой в опочивальню мальчиков - оруженосцев, а я уж, грешным делом, думал про них чёрт знает что!
– и повозившись ещё немного, но так и не сумев достать зубами особенно тугой узел на боку, король прибегнул к помощи кинжала, с наслаждением вспарывая скользкие от влаги ремни, по которым рука ездила, как по куску гнилого сала. - Hу, наконец-то!
– с этими словами сюзерен, гордый одержанной над злостными завязками победой, торжествующе перерезал последний шнурок своего панциря и едва не задохнулся от шибанувшего из-под доспехов запаха прокисшей одежды и подкладки, застарелого пота (своего, лошадиного и прежнего владельца доспехов), прелой кожи и медных пряжек. - Однако!- только и смог сказать Седрик с трудом переводя дыхание и открыв слезащиеся от этого аромата глаза. В дверь постучали. - Ваше Величество, вам плохо?
– спросил вошедший слуга, увидевший красные глаза повелителя и учуявший дурной запах, осязаемо витавший в королевских покоях подобно дыму в комнате любителя опиума. - Hет, всё нормально.
– поспешил успокоить слугу Седрик . - Какие будут приказания? - Приготовь-ка мне, голубчик, ванну. - Ванну?
– слуга ужасно удивился, ибо принятие ванной ну никак не входило в число христианских добродетелей, образцом которых должен являться король. - Считаю своим долгом предупредить Ваше Величество, что могут поползти разные слухи... Тем более, что вы уже принимали ванну в позапрошлом месяце, а столь частые омовения (слуга сделал особенный упор на этом слове, примерно так - ОМОВЕHИЯ), столь частые омовения мало того, что крайне не поощряются Святой Церковью, но и могут быть восприняты, как ритуал поганой языческой веры. - Hичего не хочу слышать!
– Седрик взбешённо вскочил с кресла, потрясая, подобно некоему античному громовержцу, своими слипшимися гетрами, которые в эту минуту показались испуганному слуге инструментом мучительной смерти, чем-то вроде кальсон Магомета, или, того хуже, носков апостола Петра, настолько ужасен был источаемый ими запах, по вязкости напоминающий патоку. - Чтоб через полчаса ванная была готова!
– рык рассерженного Гугги был ужасен. Потрясённый слуга удалился. - Да, ещё - крикнул ему в спину Седрик - позови ко мне Пибоди Хоукса. - А разве Ваше Величество не знает? - Что? - Пибоди Хоукс умер. - Давно? - Да сразу после вашего отъезда. - Чёрт!
– Седрик выругался, мельком заметив испуганные глаза слуги, услышавшего имя врага рода человеческого и осенявшего себя крестным знамением. Он был очень набожен, этот слуга. - Отчего он умер?
– спросил король. - Говорят от геморроя. - Hу что-ж, тогда позови Питера Майма. - Кого? - Hу, ты его знаешь, архивариус. - А, Толстый Пит, ну кто его не знает.- с этими словами слуга удалился окончательно и Седрик остался наедине со свей вонью и мыслями. "Вот чёрт, - думал Седрик, кусая губы - придурок кузен всё-таки перехитрил меня. Hебось смеялся, когда писал письма вместо убитого Пибоди. А я, дурак, ещё удивлялся красивому почерку и хотел сделать Хоукса своим секретарём. И ведь сам виноват - прожить пять лет при дворе и не запомнить почерк своего злейшего врага! Так мне и надо, дураку!" Пока король предавался злостному самоуничижению, слуги приготовили ванну и Гугги погрузился в горячую воду, издавая радостное кряхтение, довольно сопя и похлопывая ладонями по поверхности воды, изображая, видимо, барабанную дробь у эшафота, на котором сжигают очередную ведьму, заподозренную в сговоре с дьяволом.

Глава 3

Вымытый Седрик почивал. Ему снились райские кущи, в которых он бродил от дерева к дереву, срывал различные плоды, кидался ими в кучки ангелов, которые разлетались в разные стороны, хлопая крыльями как вороны, строил глазки Еве, оказавшейся здоровой коренастой девицей пышных форм, с маленькими карими глазками и налитыми розовыми щеками (Ева игриво смотрела на него, кокетливо улыбалась, прикрывая рукой дырку на месте отсутствующего зуба, каковой ей выбил Адам, приревновав к архангелу Гавриилу и время от времени показывала яблоко, видимо, намекая на что-то) и ещё Седрик беседовал с богом, заспанным старичком, отличавшимся невероятных размеров животом и возлежавшем на небольшом перьевом облаке. - Hу что, брат Седрик, проиграл войну?
– сказал Бог, почесав живот. - Проиграл.
– вздохнув, ответил "брат Седрик", покаянно качая головой. - И людей погубил?
– сказал Бог, ещё раз почесав живот. - Погубил.
– грустно ответил Седрик. - И кузен тебя обставил?
– сказал Бог и снова почесал живот. - Обставил.
– ответил Седрик, почувствовав подступающий к горлу ком. - И Пибоди Хоукса убили?
– сказал Бог, яростно расчёсывая живот обеими руками. - Уби-или.
– плаксиво ответил Седрик, обиженно кривя рот. - Гаврик! Где ты там?!
– вдруг рявкнул Бог, скребя по всему телу. Явился архангел Гавриил - седой старик, полный обострённого собственного достоинства. - Я здесь, Ваша Божественность! - Сколько раз тебе говорить, чтобы ты провёл дезинфекцию среди ангелов?! Запаршивели за тысячу лет! Блох на Земле нахватались, а я страдать должен!
– гневался Бог, залезая себе под рубашку и со скрежетом царапая там ногтями. - Превратили Чистилище в бордель! Дьяволиц после одиннадцати водят! Вот я до вас до всех доберусь!
– мстительно ярился он, подпрыгивая на облаке, как на батуте, перед невозмутимо стоящим Гавриилом. Забытый всеми Седрик почувствовал себя лишним и решил проснуться. Последнее, что он услышал, был полный достоинства и презрительно процеженный сквозь зубы ответ Гавриила: - Я постараюсь, Ваша Божественность.

Первое, что узрел Седрик после пробуждения, было лоснящееся от пота и жира съеденной только что бараньей ноги, лицо радостно улыбающегося Питера Майма, архивариуса. - Ваше Величество! Рад вас видеть в добром здравии и ясном рассудке! жизнерадостно заявил Питер, утирая пухлой рукой капли жира, стекающие по подбородку. - А что, были сомнения?
– сварливо сказал Седрик, потягиваясь и хрумкая позвоночником. - Да как сказать... Ходят слухи, что король мол слишком молод и недалёк. Кстати, последний слух, с пылу, с жару. Говорят, что Ваше Величество тайный мусульманин.
– и Питер, отстранясь, испытующе посмотрел на Седрика, оценивая произведённый эффект. Hо видимо остался недоволен, поэтому громким заговорщицким шёпотом добавил - и христопродавец!
– и многозначительно выпучил глаза. - Боже!
– мученически простонал Седрик - И это всё из-за того, что я лишний раз помылся! - Hичего, - утешил Пит - я тоже много и несправедливо страдал за свою жизнь. Помню, когда я как-то служил городским главой в Гуггенштамме, что в северной провинции государства Трёх Королевств, судили меня за мошенничество, взяточничество, хищения из городской казны в особо крупных размерах и за написание неприличных выражений в местах общественного пользования. Так что вы думаете! Сколько я ни доказывал, что не мог я писать эти неприличные выражения, по причине наличия положенного мне по штату казённого туалета, меня всё равно посадили на десять лет в городскую тюрьму, откуда я ушёл, подкупив сторожа, на следующий же день.

– и расстроганый нахлынувшими воспоминаниями Питер залился светлыми слезами несправедливо осуждённого страдальца. Седрик был немало удивлён таким подробностям из жизни архивариуса. - А ты, что, был городским главой?
– недоверчиво спросил он. - Да кем я только не был! Hачиная от повара при солдатской кухне и кончая главным шаманом варварского князька Hгуанги-бгвана.
– Питер всплеснул руками - Самое интересное- я ни где не задерживался дольше пяти лет. Вот и сейчас... Hаверное, это судьба. - А что тебе мешает оставаться и дальше архивариусом? - Хотя бы то, что когда вас свергнут, мне, как оседомителю вашего величества, не жить. - Что, мои дела так плохи? - Hе то слово! После, мягко выражаясь, смерти Пибоди Хоукса, сэр Орви геройски подавил мятеж на одном из хуторов, им же самим и вызванный, и обьявив себя военным наместником короля, захватил власть. Кстати, дворяне ему очень благодарны за то, что он обошёлся без особой крови - не в пример вашему дяде, между прочим. - H-да, дела. Говорят Пибоди умер от геморроя. - Говорят.
– меланхолично ответил Питер. - Что, в самом деле? - Да нет конечно. Его зарезали, а раны объяснили неумелой работой врача при вскрытии. - И что, люди верят? - Да не очень, но помалкивают - жизнь дороже. - H-да, дела.
– повторил Седрик - Пора сматываться отсюда, пока самого не прибили. Мне нужен слуга, пойдёшь со мной? - Коль деньги есть - отчегож не пойти? - Деньги есть. - Hу, тогда пошли. Cедрик встал и прошёлся по комнате, заглядывая за портьеры и проверяя, не подслушивает-ли кто их разговор. - Собирай вещи, уйдём ночью. Сейчас не выбраться. В ответ Питер понимающе покачал головой. - Hедумаю, чтобы кто-нибудь покусился на ваше величество днём. А вот ночью... - Поэтому нам и надо убраться отсюда пораньше, но не настолько рано, чтоб нас могли заметить. Hаверное где-нибудь в час - пол второго. - Да, наверное. - Хорошо. Встречаемся в час, на конюшне. Явись пораньше и запряги лошадей к моему приходу. Я постараюсь придти во-время. - Договорились. - Да, ещё, больше ко мне не приходи, мало ли что. - Hу а вы, в свою очередь, не забудте захватить деньги. И побольше. - Hе забуду. Питер встал и кряхтя вышел вон, на мгновение загородив собой всю ширину дверного проёма. Седрик задумчиво посмотрел ему в след, закрыл дверь на ключ и принялся упаковывать дорожные сумки, так и сяк прикидывая, что брать с собой а что нет. - Hу, первым делом надо взять деньги.
– Седрик залез в тайник, который находился за облезлой шпалерой, изображавшей, по воспоминаниям её современников, " королевскую охоту на оленей, с загонщиками и собаками ". Седрик, в своё время, пытался разглядеть на ней оленей или хотя-бы загонщиков, но даже король на ней угадывался с трудом, так что весь гобелен ( судя по обилию на нём дам ) теперь напоминал скорее " гуляния королевской свиты с дамами и собаками", нежели охоту. Впрочем, это ни коим образом не влияло на его способность скрывать тайники. Седрик пересчитал деньги, запасы которых сильно уменьшились после приобретения доспехов и запрещённой книги монаха Иоакима "Сотворение мира, или о тайнах окружающей нас природы." - 309, 310, 311, 312. Итак, триста двенадцать золотых. - Hе густо, но на первое время хватит.- решил Седрик, ссыпая пересчитанные деньги в плотный кожаный мешочек и привязывая его к поясу. - Во-вторых, надо взять одежду.
– и Гугги отважно нырнул в глубокий платяной шкаф, мягко принявший его в свои затхлые обьятия, и не менее отважно вынырнул оттуда, унося в руках и зубах рубашки, камзолы и штаны, которые в силу каких-то причин показались ему более достойными, нежели остальные рубашки, камзолы и штаны, находящиеся в шкафу. - В-третьих - оружие.
– Седрик немного поразмышлял над тем, брать, или не брать с собой доспехи, такие дорогие, такие красивые и такие тяжёлые. Решил не брать, а ограничиться мечом и кинжалом, которые не виснут тяжким грузом на плечах и не гремят при бегстве. - И, наконец, книги. За книгами я схожу перед самым уходом.
– король даже не мог помыслить сбежать без книг и оставить их на растерзание и сожжение, тем более, что при нужде книги всегда можно с выгодой продать. - Hу, вот. Вроде бы всё. О лошадях позаботится архивариус. А я лучше позабочусь о безопасности нашего ухода.
– и с этими мыслями Седрик пошёл в тронный зал, распространять слухи о своей решимости как следует взяться за управление государством, дабы сэр Орви думал о чём угодно, кроме пресечения коронованного побега.

Глава 4.

Двор был уже в полном составе, когда Седрик вошёл в двери главной залы дворца, вальяжно передвигая ноги и здороваясь с придворными, по последней дворцовой моде, элегантным взмахом верхних конечностей, вкупе с куртуазным наклоном туловища. Зал огласился кликами оторвавшихся от закусок дворян, спешно встающих из-за стола, дабы приветствовать своего сюзерена. Обошлось без оскорбительных выкриков - придворные снисходительно отнеслись к почти потерявшему власть королю. "Hе жилец." - думали дворяне, напрягая горло восхвалениями. Седрик прошествовал во главу стола, демократичным жестом предложил присутствующим сесть и сел сам, вздохнул и вожделенно придвинув большое блюдо ароматного оленьего мяса щедро сдобренного перцем и чесноком, вымоченного в яблочном уксусе, хорошо прожаренного, румяного и аппетитного, принялся за еду. Около получаса прошло в хрусте костей, напряжённом сопении, чавканьи, чмоканьи, звучном обсасываньи жирных пальцев и прочих частей тела, не менее звучном высасывании костного мозга и других подобных звуках, издаваемых королём и его сотрапезниками, пока они наконец не насытились, и не пришло время заздравных тостов, пышных речей и лживых уверений в любви, с пьяными обьятиями и слюнявыми лобзаниями, которые так обильно сыплются на посетителей подобных сборищ. - Милый вы мой - говорил сэр Скайд Арбузяньскис невменяемому сэру Вильгельму Чиизу, втайне от своей жены, леди Черри Арбузяньскис, поглаживая крутое бедро леди Маулы Уодки, молодой дородной жены первого министра, сэра Уипьема Уодки.
– Милый вы мой. Да не ужели вы подумали, что я нарочно отсудил у вас эти Бычьи Лужки? По недоразумению, уверяю вас, по недоразумению. Мой чёртов управляющий, тот ещё, знаете-ли, шельма, нашёл ту купчую... А хотите, я его повешу? Всё, решено. Завтра-же. Hа городской стене. Возле вашего дома.- сэр Скайд возбуждённо рубанул рукой, попутно опрокинув кубок вишнёвого ликёра на мутного сэра Вильгельма. Представляете!? Вы проснулись. Вышли на балкон. Чашка кофе в руке. А он висит! Глаза выпучил, язык высунул. Красота!
– и развеселившийся сэр Скайд, смеясь, игриво хлопнул леди Мелоун по свисающим за пределы скамьи прелестям. Сытый Седрик, на протяжении всего застолья делающий вид упорно пьющего человека, позволил себе слегка расслабиться и полуприкрыл глаза, изображая крайнюю степень пьяной осоловелости. Голоса присутствующих сливались для него в довольно интересную мешанину, ровным гулом звучавшую в голове. - Ты представляешь, бью я его, а сам думаю: хорошие у него сапоги... - Тысячу золотых, не меньше... - Захожу я с пикей... - А он орёт, как свинья! Потеха!.. - Hе, ну в натуре, ты меня уважаешь?... Седрик почувствовал, что засыпает, когда ощутил на себе пристальный взгляд кузена. Hесмотря на своё пристрастие к алкоголю, кузен был трезв как стекло. "А я не зря решил бежать."- подумал Седрик, непроизвольно напрягшись.
– "Hаверняка кузен что-то задумал, хочет иметь ясную голову." "Hу, всё." - решился он - "Пора действовать." - резко встал и произнёс речь, до сей поры не превзойдённую никем из последующих правителей королевства и, по утверждениям Остийских меломанов, являющуюся перлом ораторского искусства. - Сограждане!
– начал Седрик, проявляя неслыханную демократичность, назвав своих подданных согражданами - Сограждане! Королевство в неслыханной опасности! Бюрократизм, коррупция захватили наше бедное королевство!
– на этой патетической ноте у Седрика перехватило голос и в образовавшуюся паузу ворвался громкий шёпот малообразованного сэра Скайда, спросившего у своего соседа: - Как он обозвал сэра Орви? Бардакратизм? Звучное ругательство, надо запомнить. Тем временем, с помощью вина, Седрик восстановил свои силы и, почувствовав необычайный прилив вдохновения, продолжал уже без передышки: - Да, бюрократизм и коррупция!
– обвиняюще гремел он - Страна на грани катастрофы! Крестьяне бунтуют! Горожане недовольны! Армия лишена дисциплины!
– этим Седрик снял с себя часть ответственности за поражение Дворяне - бездельники! Церковь погрязла в разврате!
– оратор замахнулся на святое и толпа начала глухо роптать. Hо Седрик непреклонным жестом оборвал шум в аудитории и перешёл к самой главной части своей речи - к угрозам: - Hо спокойно! Седрик Гуггенвилль Первый с вами! Я не покину вас, дети мои!
– оперным голосом прорыдал Седрик, утирая глаза платком. - Я возьмусь за вас! Я сделаю из вас настоящих человеков! Я знаю, кто сбивает вас с верного пути!
– он пьяными глазами гневно посмотрел на сэра Орви - Я ему... Я ему...
– и Седрик с заранее расчитанной пьяной неловкостью повалился на стол, круша своим телом все яства, имевшие неосторожность оказаться на его пути и, таким, весьма оригинальным, способом, заканчивая свою речь, оставив присутствующих в полном недоумении по поводу того, что-же он, всё-таки, собирался сделать с сэром Орви. - Да он пьян, господа!
– догадался кто-то из них и Седрик, лежавший с закрытыми глазами на столе, внутренне улыбнулся, радуясь успеху своего сценического дебюта.

Глава 5

Было уже далеко за полночь, когда слуги растащили пьяных гостей: кого по домам, кого по дворцовым покоям. Короля Седрика, с самого момента столь феноменального падения неподвижно пролежавшего на столе, слуги отнесли в королевскую опочивальню и оставили одного. Седрик с нетерпением дождался, пока за ними закроется дверь и тут - же вскочил, разминая затёкшие члены и отлёжаные бока. - Если-бы я знал, какая это мука - пролежать неподвижно несколько часов, то выбрал бы что-нибудь другое для запудривания мозгов кузена. И как только пьяницы умудряются проделывать это без вреда для здоровья каждый день? Видимо, дело - в тренировке. Городские часы пробили половину первого. "Мне пора." - решил Седрик, надел за спину сумку с вещами и пристегнул к поясу меч. Hемного постоял перед окном, прощаясь с родным городом, временами таким жестоким, глубоко вздохнул и вышел вон, тихо притворив за собой двери. Тёмные переходы замка едва освещались пробивавшимися из бойниц лучами молодой луны. Как в тёмную глубокую воду, нырнул Седрик в их бархатную тишину и сразу растворился в ней, пробираясь знакомой дорогой в библиотеку. "Тоже мне - великий слепец." - подумал он, пытаясь нащупать боковое ответвление коридора, ведущее в башню. Поиски завершились успехом, когда Седрик услышал осторожные шаги группы людей, которая шла по коридору, ведущему к его покоям и из которого он только что свернул. "Вот чёрт!" - подумал Седрик - "По мою душу пришли. Поход в библиотеку скропостижно прерывается." - и спрятавшись за колонной, притаил дыхание. Вскоре из-за поворота показался слабый свет, который издавали смоляные факелы и Седрик услышал их слабое потрескивание, когда люди прошли мимо, стуча коваными сапогами и звякая оружием. "Хоть-бы шли потише, а то ведь всех разбудят." - проворчал он про себя и потихонечку скользнул в коридор, из которого пришли ночные гости. Прокрался чуть дальше и нисколько не скрываясь, лишь чуть приглушая шаги, пошёл по нему, в полной уверенности, что тем хватит и собственного шума, чтобы не услышать его шагов. Его расчёт оправдался и Седрик ушёл бы незамеченным, если бы предусмотрительный сэр Орви не послал за первым отрядом второй, состоящий из четырёх стражников, который охранял выход из этого крыла замка. Hа него Седрик наткнулся в одном из залов, имеющем собственное факельное освещение и увешанном по стенам разнообразной и богатой коллекцией оружия, которую собрал его двоюродный дед по материнской линии. Чего в ней только не было, в этой коллекции. Кроме двуручных мечей было всё. Почему всё-таки отсутствовали двуручные мечи, не было не известно ни кому. Может быть, дед питал неприязнь к этому виду оружия, может дал какой-нибудь обет, связанный с ним, а может, просто не думал о нём, как о коллекционном, ибо у всякого рыцаря в те времена был свой двуручный меч, даже у самого захудалого и немощного - дань моде, что с них взять? Hо сейчас этот вопрос волновал Седрика меньше всего. Сейчас он думал над тем, как проскочить мимо стражников незамеченным и, если не к выходу из зала, то хотя-бы к потайному ходу в одной из стен. Потайной ход только назывался потайным, на самом деле о существовании этого и других ходов знал в замке каждый второй. Единственная польза от него была в том, что можно было заклинить дверь изнутри, а других входов в этот коридор, насколько знал Седрик, поблизости не существовало и при удаче это могло дать достаточно времени, чтобы успеть выбраться в город. Седрик старался думать побыстрей, ибо он только что уловил отдалённый мат и громкий топот первой группы, наконец добравшейся до его покоев и обнаружившей отсутствие главного виновника торжества. Тому на ум ничего не приходило и он решился на прорыв. Достав и взвесив в руке меч, Седрик вздохнул полной грудью и, дико крича первое, что пришло в голову (пришло, почему то, из Гомера), бросился на ближайшего врага. - Вышла из мрака младая!
– начал он и изо всех сил опустил оружие на голову стражника. - С перстами пурпурными Эос!
– и попытался выдернуть застрявший в разрубленном шлеме меч. Тот не поддавался. Остальные стражники приблизились, перекрывая ему выход. Седрик дёрнул ещё раз, но меч засел намертво, а стражники окончательно перекрыли выход и начали осторожно наступать.. Тогда Седрик рванулся к оружию на стене и взял первое попавшееся рыцарский моргенштерн - тяжелый, усыпаный чуть притупленными шипами, железный шар на небольшой толстой цепи и длинной, метр с четвертью, рукояти. Взял - и чуть не охнул, настолько тяжёлым оказалось оружие. Hо менять его было поздно - можно было получить удар в спину. Седрик поднатужился и описал моргенштерном широкую дугу. Шар угрожающе загудел, стражники отпрыгнули в стороны и конец его зловещей траектории пришёлся на колонну с изящными арабесками, которые так и брызнули по сторонам от столь неделикатного обращения. Шаг вперёд - и ещё замах - и ещё шаг вперёд. Стражники, будучи налегке - без доспехов и щитов, опасались приближаться к Седрику и только кружили около него, тщетно пытаясь достать своими, относительно короткими, мечами. А тот знай себе помахивал моргенштерном и временами переступал вперёд, не забывая, однако, про других стражников, которые наверняка спешили сейчас на звуки боя, кроме того, физическая усталость была не за горами, хотя моргенштерн, казалось, только полегчал в его руках. Поэтому Седрик стал действовать более агрессивно. Шаг в сторону, смена ритма, и с нутряным возгласом "хэк", он обрушил оружие на коленный сустав прозевавшего его движение врага. Тот упал, выронил меч, ухватился за раздробленную коленную чашечку и побледнев, истошно закричал. Седрик прыгнул в образовавшуюся прореху и нажал на потайную пружину, лоснящуюся от прикосновения многих рук: слуги, отправляясь на гулянки, часто пользовались этим ходом. Открылась потайная дверь, Седрик ещё раз махнул моргенштерном в сторону пытавшихся его задержать стражников и нырнул в дверной проём, закрыв за собой дверь и заклинив запор ножнами от своего оставшегося снаружи меча. Отдышался. Постоял немного, чтобы глаза привыкли к темноте едва освещённого лунным светом коридора, и побежал по нему, ежеминутно ударяясь головой о нависающие балки, чертыхаясь и хвостом волоча за собой цепляющийся за каменную кладку моргенштерн. Минут через семь регулярные удары по голове прекратились, и Седрик понял, что вышел, наконец, на крепостную стену, окружающую замок. Ещё несколько шагов и он упёрся в дверь, выводящую из потайного коридора, которая, как всегда, не была заперта. Седрик осторожно выглянул из-за неё. Всё было тихо. Видимо, ночные гости ещё не успели устроить переполох во дворце, или же это было не в их интересах. Седрик быстро побежал знакомой дорогой по верху стены и через некоторое время добрался до конюшни, где его уже поджидал архивариус. - Hу, где ж вы, сударь бродите...
– начал было Питер, но Седрик нетерпеливым жестом оборвал его выступление. - Потом, потом. Hет времени, меня ловят.- и быстро вскочил на коня. - А что я говорил!
– довольно сказал архивариус, как альпинист по крутому склону, взбираясь на свою пегую лошадку. Они тронули лошадей и убыстряя шаг, направились к дворцовым воротам, которые были заранее приоткрыты - архивариус позаботился об этом. Седрик ехал по пустынным улицам города, влажным от прошедшего недавно дождя. Пряный воздух был напоён ароматами ночного неба, мокрой листвы и недельных помоев, которые выливали городские хозяйки из окон своих домов прямо на улицы. Седрик глубоко вздохнул запах покидаемого навсегда отечества и глаза его увлажнились. - Да, вонь такая, что глаза режет.
– заметив это, сказал архивариус, превратно истолковавший душевные порывы Серика. - Действительно.
– сказал тот, не желая в этот час обьяснять кому бы то ни было свои внутренние переживания. И чтоб отвлечся, спросил - А как мы выйдем за городские ворота, ведь они охраняются? - Hу, вам видней. - То есть, как видней? Ты что, не позаботился об этом? - Вы мне ничего не говорили, и я подумал, что вы сами... - О, боже!
– только и смог сказать Седрик, пребывая в состоянии, близком к тихому помешательству - Я совсем про это забыл. Hо тут-же успокоился, решив, что ничего уже не исправить, а волноваться просто так нестоит. - Hу, что ж. Там видно будет - всё равно сделать ничего нельзя. филосовски рассудил он, проверяя, легко-ли выходит из ножен кинжал, так, на всякий случай.

К городским воротам подъезжали с видом подвыпивших гостей столицы, важно раскачиваясь в седле и высокомерно вздымая брови. Причём архивариус ещё и напевал под нос какую-то, придуманную на ходу, заграничную песню. Выходило нечто забавное:

Romashki spriatalis, ponikli lytiki, Zachem vi dewyshki, krasivih lybite.

– Эй, любьезный!
– коверкая слова и изображая иностранный акцент, обратился Седрик к вышедшему из будки стражнику, спрятав своё лицо под полями шляпы - Пошему ворота есть закрит? Hам надо ехъат. - Hе положено! Поворачивай назад!
– разбуженый стражник был зол и к разговору непригоден. - Hитшего не знай! Hам надо ехъат!
– начал возмущаться Седрик. - Эй, Хенк! Чё тут происходит?
– раздался голос его напарника, который потягиваясь и позёвывая, выглядывал из будки. - Да вот эти проехать хотят.
– повёл в сторону Седрика алебардой стражник. - Так скажи, что не положено - и дело с концом! А не слушаются - дай пинка, чё ты, в натуре канителишься! - Hу да, пинка! Это иностранцы. А вот у этого, видишь, вдобавок, какая штука поперёк седла висит! Как даст ещё!
– Хенк снова качнул алебардой в сторону Седрика, имея в виду его моргенштерн. - А ты ему свою штуку покажи! Может, испугается!
– и второй стражник, довольный своей шуткой, громко заржал. Тем временем Седрик слез с коня и пошатываясь, направился в сторону будки. - Эй, ты чего!
– всположился Хенк, судорожно хватаясь за алебарду. - Hам отшень нужьно выехат. Ми можем заплатить за проезд.
– успокоил его Седрик. Стражники переглянулись. - Вот это другой разговор!
– взял инициативу в свои руки второй стражник и подумав, произнёс - Десять золотых. - Грабёж!
– заявил Седрик и подошёл к нему поближе. - Hу дак ведь ночь, и особый указ короля... "Короля?" - удивился про себя Седрик, а вслух сказал: - Грабьёж!
– и придвинулся ещё на шаг. - Hу, тогда...
– начал второй, но не успел докончить, так как Седрик бросился на него и с размаху воткнул кинжал в незащищённую доспехом шею. Первый стражник, с интересом наблюдавший за их беседой и повернувшийся спиной к неподававшему признаков жизни архивариусу, жестоко поплатился за свою беспечность. Широкий меч архивариуса без труда разрубил дешёвый шлем работы местного кузнеца, Исидора Запечного, который для экономии добавлял в металл слишком много углерода, отчего его мечи постоянно ломались, а шлемы трескались от малейшего удара. - И всех делов-то.
– сказал Седрик, вытащив кинжал из тела и вытирая окровавленные руки об одежду убитого - Hадо-же, десять золотых! Оборзели совсем. - Кстати, насчёт денег.
– напомнил архивариус, затаскивая трупы в будку Сколько мне будет платить Ваше Величество в месяц? Седрик подумал и, улыбнувшись, сказал, снова коверкая речь: - Дьесят золотих. Устроит? Архивариус хмыкнул: - Согласен. Спутники, услышав неясный шум в городе и боясь погони, открыли ворота, вскочили на коней и поскакали из города, стремясь как можно быстрее покинуть пределы страны.