Феодал. Федерал. Фрондер. Форпост

Затем «великолепная пятерка» направилась в Москву. Сразу по прибытию в столицу из гонки вышел Тотьмянин, согласившийся возглавить холдинг, создававшийся на руинах одного из отраслевых министерств. Поэтому на прием к главному государственному инспектору Майсурадзе, курировавшему в администрации президента вопросы региональной политики, мы пошли вчетвером. Вахтанг Анзорович, пообщавшись с нами накоротке, вынес вердикт:

– Решать, конечно, будет президент, но лично мне на данном этапе расклад видится таким. Господин Курбацкий останется на своей высокой должности, господину Румянцеву, наоборот, придется сменить род деятельности. Кстати, мы готовы помочь в выборе достойного места работы. Не обижайтесь, коллеги – вы должны понимать, что нам нужны руководители новой формации. Господина Полещука как шибко молодого и раннего мы записываем в кадровый резерв. Ну, а господину Магиду я рекомендую морально готовиться к тому, чтобы брать бразды правления Прикамской областью.

Партия сказала: «Надо!»

Мы с Курбацким и Румянцевым уехали домой, Магид остался в Москве. Через пару дней мне на работу позвонил Казаринов:

– Миша, держись за стул, а то упадешь. Магид отказался от должности!

– Почему?

– У нас с ним был очень длинный разговор. Я его полночи уговаривал не кобениться, а он ни в какую. Он, оказывается, паникер еще почище тебя – считает, что экономическая ситуация развивается неконтролируемо, овладеть положением невозможно, и практически неизбежен тотальный хлад и глад. А Магид – чистокровный еврей.

– И причем здесь его пятая графа?

– Притом. Он боится, что при неблагоприятном развитии ситуации голодные бунты могут сопровождаться еврейскими погромами. В общем, он написал отказ, и выбыл из списка претендентов. Соответственно, теперь в этом списке первым стал ты.

– Эй, подожди, причем здесь я? Мы так не договаривались. Есть Курбацкий, есть Румянцев, который хочет и может работать. Наконец, можно Тотьмянина отозвать с его холдинга.

– Поезд ушел, никто принятых решений менять не будет. Более того, Борис Николаевич уже подписал представление на тебя. Письмо у меня в руках. Завтра утром его фельдсвязью доставят Курбацкому.

– Что?

– Что слышал.

– Костя, но ведь это несерьезно!

– Это серьезно, очень серьезно! Партия сказала: надо! А что ответил комсомол? В общем, не дрейфь, старшие товарищи помогут, подставят плечо. В частности, можешь рассчитывать на мою максимальную поддержку. Короче, в администрации президента торопят, надо провести заседание областного совета как можно скорее и получить согласие депутатов. Примерно в течение недели получаешь указ президента, и сразу же приступаешь к работе, без всяких там церемоний, инаугураций и ритуальных плясок. Конвейер заработал – поставлена задача до нового года назначить всех губернаторов и мэров областных центров, а их полторы сотни в общей сложности!

– Костя, по-моему, ты забегаешь вперед. Областной совет мою кандидатуру наверняка завернет.

– Не думаю. Пока таких сбоев не было. Если депутаты не согласовывают кандидатуру президента, то парламент распускается, а кандидат получает статус исполняющего обязанности. Что, прикамские депутаты дурнее остальных? Когда у вас пленарка?

– Завтра.

– Ну вот, и выносите на нее этот вопрос.

– Сразу, с кондачка не получится. Надо хотя бы предварительно с Курбацким обсудить.

– Ну, так иди и обсуждай, чего мямлишь?

– Я не могу идти к нему с пустыми руками. На слово он точно не поверит, да и я, честно говоря, пока во все это верю с трудом.

– У тебя факс есть?

Оскорбление должностного лица

Домой я пришел ближе к полуночи – сидел допоздна в редакции, писал завтрашнюю речь (дома я не работаю). Жена не спала. Я задал вопрос в лоб:

– Эля, как ты смотришь на то, чтобы стать первой леди Прикамья?

– Я и так первая леди.

– Это очевидно, но пока неофициально. А будешь официально. Ну, не с завтрашнего дня, конечно, а эдак через недельку.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я говорю о том, что если завтра мою кандидатуру утвердят коллеги-депутаты, через несколько дней президент подпишет указ о назначении меня главой областной исполнительной власти. Все согласования пройдены, представление на должность президент уже внес.

– Шутишь?

– Не тот случай.

– За какие такие заслуги перед родиной?

– За красивые глаза.

– А так бывает?

– Как видишь, бывает.

– И как все это произошло?

– Можно сказать, случайно.

– А почему ты со мной не посоветовался?

– А когда я с тобой о своих делах советовался?

– А тебе вообще нужна эта должность?

– Пока не знаю. Видимо, нужна – на уровне рефлекса.

– Какого рефлекса?

– «Дают – бери, бьют – беги».

– Так побьют же.

– Тогда побегу.

– Поздно будет.

– Постараюсь убежать до того, как начнут бить.

– Я боюсь.

– Я тоже. Будем бояться вместе. Когда боишься вместе, не так страшно.

– Дурак ты.

– Это оскорбление должностного лица.

– Ты пока не должностное лицо. Кстати, депутаты тебя могут не утвердить.

– Утвердят, никуда не денутся.

– Маме сказал?

– Нет пока. Завтра позвоню после заседания, поставлю перед фактом.

– Паразит. Есть будешь?

– Еще одно оскорбление. Есть буду. Хотелось бы начать с супа.

Кандидат номер один

Ноги дрожали, руки тряслись, горло першило и перехватывало, тахикардия набирала обороты. Свадебный костюм, надеванный со дня бракосочетания всего пару раз, как мне казалось, висел мешком, парадная рубашка раздражала вызывающей белизной, непривычный галстук сдавливал шею, лакированные штиблеты, купленные в минуту слабости в спецраспределителе, немилосердно жали, чересчур старательно вымытая и пересушенная феном шевелюра чесалась. На лбу красовался нежданный прыщ, служивший наглядной иллюстрацией образа «прыщавого юнца» и раздражавший меня больше всего остального. Облсоветовская трибуна, с которой я выступал десятки раз без малейшего мандража, сейчас громоздилась передо мной этаким неприступным Эверестом.

Я сидел на своем привычном депутатском месте, тупо уткнувшись в написанные с вечера бумажки. Буквы расплывались, да я и не старался вчитываться и делать правки «на свежую голову». Голова была не свежей, а тяжелой, чугунной, дубовой. Спал я плохо, снилась всякая ерунда, а тут еще наш отпрыск закатил незапланированный ночной концерт.

Утром измученная невыспавшаяся Эля сказала в сердцах:

– Какого черта ты ввязался в эту авантюру? Ведь ты сейчас идешь на Голгофу, да еще и нас с собой тащишь.