Ферма

Чейз – ах, он был такой спокойный малыш, а его родители такие добрые люди! Они заплатили Ате с премиальными и даже теперь, по прошествии стольких лет, присылают чеки на день рождения. А посмотрите, каким большим стал их парень! И каким умным, он учится на врача!

А вот близнецы Леви – они родились маленькими, как мышки, и каждый из них помещался в ладони. И кричали, кричали все время. Их мучили газики. Но к тому времени, когда Ата ушла, они стали толстенькими, с двойными подбородками! Видите, какие они хорошенькие сейчас? И так выросли!

Особенно близким подругам Ата любила показывать «прощальные подарки». Она хранила их в отдельной коробке и каждый раз запечатывала для безопасности клейкой лентой. Среди них были серебряная рамка с выгравированными инициалами Аты и ребенка, вверенного ее заботам, и кожаная сумочка, которую она брала с собой только на рождественскую мессу. Она с радостью описывала, как матери плакали, прощаясь с ней, словно Ата была солдатом, отправляющимся на войну. «А потом всегда следовали подарки! Из «Тиффани», «Барниз» или «Сакса». Всегда очень дорогие». Ата качала головой и улыбалась.

Она не часто упоминала о пренебрежительном равнодушии и унижениях, с которыми ей довелось столкнуться в некоторых домах, а также о бесконечной усталости, с которой она не расставалась, когда работала няней. Однажды она рассказала Джейн о миссис Аймс, не разговаривавшей с Атой все двенадцать недель, которые та провела в ее доме, за исключением случаев, когда была раздражена и желала высказать какую-то претензию (выбор одежды для малыша или, к примеру, кашемировый свитер, севший во время стирки). Эта женщина смотрела сквозь Ату, словно та была сделана из стекла. Еще были мистер и миссис Ли, которые не позволяли Ате есть их еду. Не разрешалось даже взять немного молока для утреннего кофе. И ей не платили за молочную смесь – столько банок и таких дорогих. Ей приходилось приобретать их на свои карманные деньги, потому что тех, что покупала экономка, было недостаточно.

«Какой смысл помнить такие вещи?» – иногда спрашивала Ата Джейн, хотя сама же о них и рассказывала.

– Немедленно поешь!

Энджел стоит перед диваном с подносом в руках. Кто-то раздвинул шторы, и в залитой светом нового дня комнате Джейн видит, что две ближайшие к ней койки свободны, а постели наскоро заправлены. Она, видимо, заспалась.

Энджел помогает Ате сесть и ставит тарелку ей на колени. На ней остатки вчерашнего ужина – морковь, горошек, немного говяжьего фарша; все залито взбитым и поджаренным яйцом. Энджел славится своими омлетами, приготовленными из всего, что нашлось в холодильнике. Она терпеть не может, когда что-то выбрасывают. На работе она собирает по мусорным корзинам контейнеры для еды навынос и одноразовую посуду, а после приносит их в общежитие. Каждые несколько месяцев в большом посылочном ящике, который несколько женщин делят между собой, отправляя вещи домой на Филиппины, накапливаются стопки пустых пластиковых мисок, тарелок и подносов, на которых когда-то обедали клиенты Энджел, уплетая за обе щеки тушеный лосось, бульон с яйцом и спагетти аматричиана. Скоро на них будут накладывать филиппинскую лапшу пансит на церковных собраниях и школьных пикниках.

Ата благодарит Энджел за омлет, хотя и оставляет его нетронутым. Она поворачивается к Джейн, которая только что начала кормить Амалию, прикрывшись простыней.

– Эти Картеры большие шишки! Знакомство с ними тебе пригодится. Ты завяжешь с ними отношения.

Картеры впервые наняли Ату два года назад, но у миссис Картер случился выкидыш на сроке всего в четыре месяца. Она еще была стройная, как тростинка, и даже не ощущала движений плода. Когда Картеры наняли Ату во второй раз, миссис Картер носила мальчика, и родители решили назвать его Чарльзом в честь деда. Когда пошла тридцать седьмая неделя беременности и у Чарльза уже имелись легкие, чтобы дышать, и ногти, чтобы царапаться, он перестал шевелиться. Миссис Картер забеспокоилась, когда прошло целое утро, а малыш ее ни разу не пнул. В больнице беременную немедленно направили в операционную, и мистер Картер бежал рядом с каталкой. Выяснилось, что пуповина обмоталась вокруг шеи мальчика, перекрыв поступление кислорода в сердце и мозг.

Когда мистер Картер позвонил из больницы, чтобы отказаться от услуг Аты во второй раз, Джейн как раз была в общежитии по случаю дня рождения Энджел.

– Долгой жизни мне! – пропела Энджел, накладывая лапшу пансит в глубокие тарелки. Она была в приподнятом настроении. Под ее глазами виднелись черные синяки, оставшиеся после бурной ночи, проведенной на танцах с очередным мужчиной, знакомство с которым началось в интернете. Она пыталась найти американца, который бы захотел на ней жениться. Ей требовалось гражданство, чтобы вернуться на Палаван [8] и увидеть свою недавно родившуюся внучку. Судя по фотографиям, та родилась белокожей и имела все шансы когда-нибудь получить титул «мисс Филиппины». А может быть, даже и «мисс Вселенная».

8

Палаван – остров в составе Филиппинских островов.

– Тебя поймают. Иммиграционная служба знает ваши уловки, – проворчала Черри.

Она была почти такой же старой, как Ата, и имела допотопные взгляды. Черри не одобряла затею Энджел и ее многочисленные встречи с пожилыми американцами. Она также не одобряла того, что Энджел, которой исполнился пятьдесят один год, надевала на эти встречи короткие юбки и кожаные сапоги до колен.

– Это не уловки. Я просто хочу выйти за того, кто меня полюбит, – ответила Энджел, а затем лукаво добавила: – Только я могу не полюбить в ответ его!

Она вскинула голову и рассмеялась, обнажив множество золотых коронок в уголках рта. Черри поджала губы так, что они вытянулись в прямую линию, но ничего не сказала, и Джейн с трудом подавила желание рассмеяться.

– Диос ко [9] , – пробормотала Ата, опуская сотовый телефон в карман. – Картеры.

– Дай попробую догадаться, – проговорила Энджел, которая никогда не лезла за словом в карман. – Они опять отказались от твоих услуг.

Ата, вздохнув, кивнула.

9

Диос ко – мой бог (тагальск.).

– Я так и знала! Ну и люди! – Энджел подняла такой шум, словно ей подсунули тухлую рыбу. – Они никогда не думают о других.

– Нет, – покачала головой Ата. – Нет, Картеры здесь ни при чем. Это не их вина.

И она рассказала о ребенке, о больнице и о пуповине, затянувшейся, как петля, на шее неродившегося ребенка. Она рассказала, как мистер Картер настоял, чтобы она взяла месячное жалованье и ни в чем не нуждалась, пока не найдет другую работу. Как он предложил порекомендовать ее подругам жены, которым могут потребоваться ее услуги. Как он попросил ее пожить несколько дней в их доме и помочь миссис Картер справиться с бедой.

– Несколько дней? Ха! Ты пробудешь там весь месяц, – предрекла Энджел. – Эти люди не дают деньги просто так. Вот почему они такие богатые!

Джейн мыла тарелки, пока Ата гладила свой белый халат. Потом она уложила его в сумку с ночными принадлежностями, где также лежали таблетки от давления, ручки и блокноты. Она села на поезд линии F [10] уже через час после телефонного звонка мистера Картера и через два стояла у дверей его дома.

10

Линия F – скоростная линия нью-йоркского метро.

Дина, когда они в первый раз встретились, сжимала в руках носовой платок и всхлипывала. Картеры все еще были в больнице. Позже Дина рассказала Джейн, что реакция Аты была специфической:

– Хватит реветь! Лучше займемся делом!

И протиснулась в дом, отодвинув стоящую на пороге Дину.

Ата начала с детской. Она положила подушки с монограммами, одеяла и полотенца в шкаф, а также убрала туда боди для новорожденных и ползунки размера N, разложенные на пеленальном столике. Затем она быстро прошла в комнату матери, где опустошила ящики с бюстгальтерами для кормления, а также убрала с тумбочки альбомы для отслеживания развития ребенка и распечатки УЗИ. Она вынесла из библиотеки колыбель и плюшевых мишек, сняла с кухонных полок чай для улучшения лактации и витамины для беременных, уложила подушку для кормления грудью, стеклянные бутылочки и радионяню в пакеты для бакалейных товаров, а затем убрала все это в кладовку.