Февраль Водяного
Шрифт:
— Какая кислота, откуда кислота? Что ты вообще тут столбом стоишь? Иди, тащи трубы из пластика и меняй все, во всей квартире. И быстро! Нанимай помощников, сколько потребуется. Все оплачу.
Ковер Антонина выбросила. Обои в комнате тоже пришлось менять. Компьютер, ясное дело, накрылся медным тазом. Даже обваренный кипятком потолок пошел волнами. Снова ремонт, снова жизнь на съемной квартире и связанная с этим нервотрепка. Я обнаружил, что в брючном ремне придется проделывать новую дырочку и решил навестить Аскольда.
На воротах дачного участка красовался навесной замок. Повесили его изнутри, что делало его появление еще более труднообъяснимым.
— Аскольд дома? Чего это вы изнутри ворота заперли?
— Аскольд отъехал куда-то. А ворота заперты для того, чтобы Вы, Игорь Сергеевич, на его землю ступить не могли. Это хозяин настрого указал. Кого угодно, говорит, впускайте, только не его. Иначе, мол, мне тут больше не не жить.
"Да, это на Аскольда похоже. Кремень мужик". Решив не обижаться, я спросил:
— А сам он где?
— И того говорить не велено. Еще нам с Ольгой запрещено на берег реки выходить и воду с колодца брать. Из города возим.
— И долго вы так в осаде сидеть будете?
— Аскольд вернется не раньше, чем хозяин реки выкуп возьмет. Тогда и скажет, как дальше жить.
— Выкуп, — поинтересовался я, — это утопленник, что ли? А купания в проруби и подношения его не ублажили, выходит?
— Весна нынче ранняя. Февраль, а уже тепло как. Хозяин реки лютовать будет, — Андрей повторял заученные фразы и в его речи проскальзывали аскольдовы интонации.
Верил он сам в то, что говорил, я не знал. Не мог знать. Но почему-то казалось, что на берег реки ни Андрей, ни Ольга не ступали. Даже точно зная, что Аскольд не в состоянии проверить, соблюдают ли они его инструкции. Сам я на берег вышел. Снег на откосах уже стаял, вода приподнялась и между берегом и льдом простиралась полоска чистой воды. Я подумал, что хозяину реки ждать своей очередной жертвы осталось недолго. Какая-нибудь забубенная головушка непременно решит, что легко эту полоску перепрыгнет, так и сделает и отправится бродить по льду. Только, если водяной "лютует", одним незадачливым любителем приключений он может не удовлетвориться.
Сняв часы с руки, я бросил их в воду. Вода тихо плеснула, образовавшаяся волна угасла, достигнув берега. Ветер еле слышно шумел голыми ветвями деревьев. Унылая, бередящая душу картина предвестия весны. Вокруг все серое, в воздухе висит ощущаемая кожей влага. "И на что я хозяину реки сдался? Я и на берегах-то появляюсь раза три в год. Что, за все эти годы его любимую железяку никто не разу не пнул? Или с меня, как с Аскольда, особый спрос?"
Жертву мою водяной не принял. Вечером, когда мы с Тоней ждали, когда закипит чайник, супруга внезапно учуяла запах газа и стремглав рванулась на кухню. У чайника отвалилось дно и газ, естественно, погас. Убыток невелик, да и старый чайник вполне мог помереть и своей смертью. Но мне случившееся показалось явственным знаком: я не прощен.
— Игорь, ты чего старые часы достал? Твои сломались?
— Я их в жертву водяному принес. В реку бросил, возле дома Аскольда. Но, судя по чайнику, без пользы…
— А при чем здесь водяной? — ошеломленно вопросила супруга, наверняка сразу припомнившая мой глюк в ванной.
Пришлось ей все рассказать. И про Виталия с его карточкой, и про отражение изможденного лица. Ну, а остальное она знала и сама. Супруга моя всегда поражала меня необычностью выводов, которые она делала из довольно очевидных событий.
— Значит, Виталий утверждал, что пророчества сбываются, когда пророк подсознательно этого добивается?
Ведь подсознательно — это когда не помнишь или не понимаешь, что творишь, да, Игорь?— Значит, я во сне, как лунатик, или думая о чем-то высоком, прыскал на стояк кислотой, а потом подпиливал днище чайника?
— Ну, что ты, Игорь, — отвела глаза в сторону Тоня, — у нас и кислоты-то нет, а чайник тебе при всем желании подпилить не удастся. Да и нечем. Я о том говорю, что ты себе внушил, что зачахнешь, вот оно так и получается…
Примирительную последнюю фразу я опустил. Это она наверняка добавила, чтобы меня не раздражать. А кислоту, причем не одну, я вполне мог принести из лаборатории. А что я не смог бы подпилить днище чайника — так ведь то я не смог бы. А мое подсознание наверняка сумело бы, поставь оно себе такую цель. И я, что показательно, никаким способом узнать этого не смогу: подсознание, как учат господа фрейдисты, нашему сознательному анализу напрочь недоступно. Психоаналитик, как детектив, по отдельным ошибкам и нелогичным действиям, да еще некоторым сновидениям, иногда выясняет, что в подсознании зарыто. И на это уходят многие месяцы и годы.
— А не мог этот Виталий специально тебе такую программу дать? — новый вопрос Антонины вывел меня из логического тупика. — Чтобы ты начал чахнуть и к нему за помощью побежал?
Я только пожал плечами. Когда ему было давать мне программу? Еще не перемолвившись с ним ни единым словом, я уже увидел на предложенной Виталием фотографии свое изможденное лицо. Хотя, если психолог действительно представляет компетентные органы, они найдут возможность закодировать меня на истощение и без участия Виталия. А тот, как черт из табакерки, появится в назначенное ему время. Я поднял трубку телефона.
— Виталия Алексеевича можно? Надолго? Извините за беспокойство.
Тоня лишь руками развела, когда услыхала, что Виталий уехал в экспедицию на несколько месяцев. Версия со злокозненными происками спецслужб рассыпалась, как карточный домик под порывом ветра. Будь Виталий действительно заинтересован в том, чтобы я к нему обратился, он не лазал бы сейчас по кишлакам Таджикистана, а сидел бы у телефона, ожидая моего звонка.
Ночью я встал и осмотрел на кухне остатки чайника. Вроде бы действительно — возле места разрыва металл подозрительно утончался. Напильник? Брак изготовителя? Еще какие причины? Здесь требовалась экспертиза и даже ее заключение нисколько не прояснило бы для меня основной вопрос: пилил ли я, сам того не сознавая, донышко злосчастного чайника или оно отвалилось без моего физического участия? Но у меня оставались собственные средства исследования, доступные только мне и способные оставить далеко позади любую лабораторию.
Я разложил колоду и пробежал по ней взглядом, рассматривая картинки. На этот раз я выбрал колоду с древнеегипетской символикой. При гаданиях я ей почти не пользуюсь и ее рисунки для меня не столь привычны. Закрыв глаза, я смешал колоду и, вынув одну карту, мысленно попытался представить запечатленный на ней рисунок. Воображение быстро обрисовало мне карту: небо, покрытое несущимися темными облаками — а на сияющий солнечный диск наползает Луна. По пустыне идет старец, он отвернул полу плаща. Подкладка плаща окрашена в голубой цвет, на ней изображено колесо, вращаемое женщиной с кошачьей головой и чудищем с бесформенным телом. Вместо ног у чудовища ласты, а руки и голова — человеческие. Под ногами старца на песке лежит крылатая рыба. Неподалеку в песке зияло темное отверстие. В правом верхнем углу — знак Сатурна.