Фея придёт под новый год

Бонита ахнула и схватилась за сердце.

— Не волнуйся, он ни о чем не догадывается, — усмехнулся Тодеу. — Но тебе надо быть осторожней, когда заказываешь по сто ярдов кружев.

— Это для Ванессы! — воскликнула сестра, покраснев как рак. — Для бальных платьев на новогодние праздники!

Тодеу стало смешно. Бонита ничуть не изменилась с детства — сделает что-то тайком, а потом отрицает это до последнего, даже когда прижмёшь её фактами.

— Ванесса не любит валансьенское кружево, — сказал он. — Она предпочитает ирландское. Будь добра, закажи кружева и для Ванессы. Если позаботилась о себе — позаботься и о ней.

— Она ничего не понимает, — упорствовала Бонита, — валансьенское красивее, ей пойдёт больше…

Он не стал спорить и ушел в кабинет, закрыв дверь перед носом сестры точно так же, как закрыл дверь перед Финеасом. Некоторое время Бонита отбивала кулаки, требуя, чтобы он её впустил, но потом утихла. Было слышно, как она ворчала в коридоре, а потом убралась к себе.

Открыв чернильницу и вооружившись пером, Тодеу написал письмо настоятельнице монастыря Святой Клятвы, надписал адрес, запечатал, приложив с растопленному воску перстень-печатку, с которым никогда не расставался, а потом надел куртку и шапку, и отправился на городскую почту.

Глава 8

— Госпожа Бонита вас требует, — произнесла Джоджо, возникая на пороге кухни с самым несчастным видом.

— Сейчас приду, — я поставила на стол поднос, где стоял обед для Логана, и одёрнула кофту. — Отнесёте поднос на чердак? Малышу давно пора обедать.

— Конечно, — Джоджо кивнула и стала ещё несчастнее. — Госпожа Бонита недовольна.

— И не сомневалась, — утешила я служанку и поспешила наверх, в столовую.

Всё члены семейства де Синдов за исключением хозяина находилось за столом, не притронувшись к еде. Госпожа Бонита сидела очень прямо, с видом карающего ангела, остальные — кто мрачно, кто тоскливо — глядели на жареную рыбу, не осмеливаясь к ней прикоснуться.

— Вы звали меня, госпожа? — спросила я, останавливаясь у порога и опуская глаза. Служанки ведь всегда смотрят в пол. Вот и я буду смотреть в пол.

— Я молчала, старалась быть терпеливой, — заговорила госпожа Бонита, и голос её дрожал от возмущения, — но всему есть предел. Поясните своё постыдное поведение, Лилибет…

— Постыдное поведение? — переспросила я удивлённо и посмотрела на неё, позабыв, что собралась глядеть только в пол.

— Не перебивайте! — воскликнула она.

В это время в столовую вошёл господин Тодеу, и я немедленно поняла, что спектакль разыгрывался ради него. Госпожа Бонита прикинулась, что не заметила брата, и продолжала:

— Я не рассказала брату, что сегодня вы заходили в эту портовую забегаловку — к Пуляр, и купили там пиво!..

Хозяин дома остановился за креслом сестры, не торопясь садиться за стол, и скрестил руки на груди, хмуро слушая.

— Я молчала, когда вы купили к столу самую дорогую рыбу — форель! Но как могу промолчать, если вы подали к столу торт! Вы совсем потеряли совесть, милочка? Или будете убеждать, что испекли слоёный торт без сливочного масла?

— Госпожа Бонита, уверяю, что всё на этом столе — постное, — произнесла я примиряющее, стараясь смотреть на хозяйку дома, хотя очень хотелось перевести взгляд на господина Тодеу. Конечно же, замечание, что меня видели покупающей пиво в трактире, было оскорбительным. Но ещё более оскорбительным было то, что кто-то уже сплетничает за моей спиной. А мне не хотелось… совсем не хотелось… ну, конечно же, не хотелось, чтобы Тодеу де Синд подумал, что я пью пиво в забегаловке…

Так, Миэль, успокойся.

Я на мгновение прикрыла глаза и заговорила — ровно, чинно, изображая идеальную прислугу:

— Это не форель, госпожа, это — кета, она самая дешевая…

— Вы считаете, что я не отличу мяса форели от кеты?! — чуть не взвизгнула она. — Да кета жесткая, как подошва! — тут она оглянулась и словно впервые заметила брата. — Тодо! — воззвала она о помощи, будто я уже обворовывала этот дом и поджигала, заодно. — Ты знаешь, что она…

— Жёсткая, если просто поджарить, — мягко прервала я госпожу Бониту. — Но сначала я вымочила её в рассоле, и поэтому после жарки она осталась сочной. По вкусу, действительно, напоминает форель. Если вам угодно, в следующий раз я могу приготовить форель, чтобы вы сравнили.

Из всего семейства эти подробности заинтересовали только Ванессу и Эйбела — только они подняли головы и посмотрели на меня. И, судя по ухмылке старшего сына, я сильно сомневалась, что ему были интересны нюансы приготовления кеты. Скорее всего, Эйбела просто забавляла злость его тетушки. Он даже подмигнул мне ободряюще, но я сделала вид, что ничего не заметила. Остальные продолжали изучать содержимое тарелок, не прикасаясь к ним. Черити облизывала ложку и время от времени шмыгала носом.

— Что касается слоеного торта, госпожа, — продолжала я, — он приготовлен, действительно, без яиц и сливочного масла. Я сделала коржи на пиве, которое купила у мамаши Пуляр. У нее отличное пиво — не горькое, не кислое…

— Вы подали детям что-то, приготовленное на пиве?! — сестра хозяина так и взвилась. — Тодо! Ты слышишь?! Она хочет споить твоих детей!

Эйбел и Нейтон встрепенулись, с удивлением разглядывая многослойный торт под шапкой белоснежного крема, Де Синд хотел что-то сказать, но я опередила его:

— При выпекании пиво полностью утрачивает свои хмельные свойства, — сказала я быстро, слово в слово повторяя то, что когда-то говорила мне мать, — поэтому торт из него безвреден даже для младенцев.

— Да неужели!.. — окончательно рассвирепела госпожа Бонита.

— Совершенно точно, — тут я не выдержала и улыбнулась. Совсем не весело, а насмешливо, но не смогла сдержаться, как ни пыталась. — Осмелюсь спросить — почему тогда вы без волнения едите и подаете детям хлеб, который готовится на пивных дрожжах?

Госпожа Бонита застыла, открыв рот. Похоже, последний аргумент лишил ее дара речи.

— Ну а крем я приготовила из муки, заваренной ореховым молоком, — закончила я с удовольствием. — Так что не волнуйтесь, госпожа, — я сделала полупоклон в сторону сестры хозяина, — господин… — полупоклон в сторону де Синда, который как раз сел за стол, — я знаю своё дело и подаю только блюда, которые разрешены нашей матерью-церковью.

Вот тут-то наши взгляды — мои и господина Тодеу — встретились. И мне совсем не понравилось, как он смотрел на меня. Как-то озадаченно, удивленно, с подозрением и… сомнением. Он сомневается в моей честности? Думает, я приврала, а на самом деле приготовила слоеный торт на сливочном масле?

— Пока я готовила, — сказала я, обращаясь уже только к хозяину дома, — со мной была сударыня Джодин. Она может подтвердить, что использовались только постные продукты.

Де Синд мотнул головой, словно прогоняя наваждение, и шумно вздохнул, откинувшись на спинку стула, а потом опять сел ровно.

— Первую служанку зовут Джоджо, — поправила меня госпожа Бонита, решившая, видимо, напомнить, что и после небольшого конфуза с напрасными обвинениями она осталась хозяйкой и дома, и положения. — Вам, Лилибет, пора бы…

— Всё, довольно, — де Синд заговорил негромко, но даже негромкий львиный рык не мог не перекрыть визгливого голоса госпожи Бониты.

— Но, Тодо… — попробовала возразить она.

— Я сказал — довольно! — львиное рыканье теперь прозвучало гораздо, гораздо громче, и госпожа хозяйка дома благоразумно замолчала, поджав губы. — Больше никаких споров о еде, — велел господин Тодеу, обводя свое семейство взглядом. — Сударыня Элизабет, — он словно нарочно выделил тоном моё вымышленное имя, проигнорировав обидное прозвище, которое дала мне его сестра, — будет сама решать, чем вас кормить. И никто больше не станет сомневаться в её готовке. Понятно?