Фея придёт под новый год

— Хорошо, я подумаю, — сказал он, чтобы эта настырная женщина успокоилась. — А теперь ложитесь спать. Я подниму вас перед рассветом и провожу домой. Если кто-нибудь узнает, что вы пробыли здесь ночь, сплетням не будет конца до лета. А мне кажется, вы настроены на спокойную жизнь.

— Настроена, — ответила она и добавила упрямо. — Но сплетников ничуть не боюсь. Пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает.

— Насколько я помню, эти слова сказал наш покойный король, — хмыкнул Тодеу. — Когда из его спальни вышла фрейлина королевы, с растрёпанной причёской.

— Откуда вы знаете? — поразилась графиня Слейтер.

— Прочитал в мемуарах одной важной придворной дамы.

— Вот об этом как раз написали сплетники, — произнесла она нравоучительно. — Ведь и про меня могут сказать, что я спала в вашей постели.

Тодеу, только что подложивший несколько сандаловых щепочек на угли, рывком поднял голову. Эта дамочка сама не знала, что говорила. Или знала? И говорила намеренно?

«Я к вашим услугам… Я в вашей постели…», — да тут и святой забыл бы о святости.

«Я спала в вашей постели…», — если бы только это было правдой, а не игрой слов.

Глядя на её лицо, так и светившееся праведным торжеством, Тодеу не смог удержаться и сказал небрежно:

— Если об этом заговорят, придётся мне жениться на вас. Вы как? Не возражаете?

Её испуганно распахнувшиеся глаза сказали больше, чем все слова. Конечно же, возражает. Зачем графине моряк, купец, вдовец — и кто он там ещё? Ага, скупец. Тодеу отвернулся к жаровне, чтобы ещё раз без особой надобности поворошить угли, а когда снова посмотрел на графиню — она уже спала. Или притворялась, что спит. Во всяком случае, глаза закрыла и подложила под щеку ладонь, как примерный ребёнок.

Тодеу позволил себе полюбоваться этой картиной — красивой женщиной, спящей в его кровати. Золотистые локоны рассыпались по подушке — так и хотелось зачерпнуть их горстью, погладить, намотать на палец… Почему она сбежала от короля? И что там произошло с её мужем?.. Король убил его из ревности? Или граф Слейтер не пожелал делиться своим сокровищем?

Никогда он не интересовался придворными сплетнями, и даже презирал эти никчемные любовные забавы тех, кому не надо заботиться о хлебе насущном, но сейчас дорого бы дал, чтобы узнать, что произошло с этой пташкой с золотыми пёрышками. Расскажет ли она когда-нибудь ему правду? Или улетит весной, так и не признавшись?

Поднявшись ещё раз на маяк, Тодеу подбросил дров и угля, протёр ветошью металлические щиты, спустился в комнату и осторожно, стараясь не скрипеть половицами, подошёл к кровати.

Миэль Слейтер лежала в той же позе, подсунув руки под щеку, и на этот раз точно спала — он услышал её ровное и тихое дыханье. С плеча сползло одеяло, и Тодеу подтянул его, коснувшись пальцами нежной кожи повыше ворота рубашки, украшенного дешевыми кружевами.

Этот пост и правда превратился в настоящую борьбу с грехом…

Тодеу вытер вспотевший лоб и поскорее отошел от кровати, спасаясь от соблазна. Вполне можно понять паршивца Эйбела, который потерял голову от такой красоты. И Фонса, который с недавних пор всё время крутился вокруг их дома и усиленно напрашивался в гости. Можно было понять и себя — разве останешься спокойным, когда рядом с тобой, под одной крышей, находится настоящая богиня любви?

Но кто-то должен оставаться здравомыслящим в этом безумии.

Естественно, что это должен быть он.

Бросив взгляд на спящую графиню, Тодеу стиснул зубы и с усилием заставил себя смотреть на жаровню. В подобные мгновения хотелось позабыть о приличиях и правилах, хотелось стать свободным… Каким хотел стать Эйбел. И станет, наверное. Потому что зеленоглазая графинечка права — нельзя его удерживать. Иначе мальчишка наломает дров. Как этой ночью.

Тодеу и злился на сына, и был благодарен ему, потому что только из-за глупости Эйбела (ну не верилось в его подлость!) эта ночь и правда стала ночью небесной благодати.

Хотя бы полюбоваться на ангела, если не смеешь его поцеловать.

А почему — не смеешь?..

Тодеу облизнул губы и украдкой посмотрел на спящую Миэль.

Поверила, что он написал на горшке «мёд». Даже не заметила, что «мёд» там был с заглавной буквы. Надо разбить этот горшок, от греха подальше. В самом деле — зачем было выцарапывать её имя? Как будто влюбленный школяр, который воображает, что таким образом предмет его мечтаний станет ему ближе. Даже просто видеть её имя… Мысленно повторять его…

Ночь Тодеу провёл крайне дурно. Он чаще, чем обычно, выходил на маяковую башню, подставляя разгоряченное лицо ветру, чтобы хоть немного прийти в себя, но долго находиться здесь не мог, потому что тянуло назад — тянуло неимоверно, словно там, в кровати, находился магнит, а он был стрелкой компаса и постоянно сбивался с курса, отклоняясь в сторону, подчиняясь неведомой силе…

Только и оказавшись в комнате, рядом со своим «магнитом», спокойствия не обретал. Наоборот, его муки возрастали стократно.

Тодеу ходил по комнате, стараясь думать о расчетах и предстоящих весенних рейсах, о том, сколько соли необходимо загрузить, и сколько пряностей выгрузить, но… какие пряности?!.

Раз двадцать он готов был разбудить Миэль поцелуями, и наклонялся над постелью, представляя, как сейчас попробует эти сладкие медовые губы на вкус, только не смог. Каждый раз сбегал в последнюю секунду, как трус.

Вот тут и можно было позавидовать отчаянной смелости Эйбела. Он не побоялся уступить своим желаниям.

Но Эйбелу не с чем было сравнивать… Он ничего не знал о том, какими коварными могут быть женщины. А эти существа коварны до самого донышка сердца… И эта тоже… Если представить, что почувствовал король, когда птичка упорхнула от него…

Тодеу против воли пожалел его величество. Упустить такую женщину — это всё равно, что потерять всё своё состояние и наутро проснуться нищим…

Когда небо стало светлеть, приобретая перламутровый оттенок, и ночная мгла немного отступила, Тодеу разбудил графиню, погладив её по плечу.