Фея с улицы Иркутской дивизии

Все-таки Сима попалась. Она почему-то думала, что на ее оговорку Таня не обратит внимания. Как теперь выпутываться?

— Облик? Ну, это я так, пошутила. В смысле надел новые брюки, хотя на работу приходил в других.

Трудно врать, когда ты к этому не готов.

— Неужели и правда он женат?

— Ты так спросила, как будто он на женатого не похож, — заметила Сима.

— В том-то и дело, что похож. Неженатые обычно и неухоженные. На такого посмотришь и сразу скажешь: живет без женского догляда.

«Знала бы ты, чей догляд на нем отпечатался», — подумала Сима.

— А может, он плохо живет? С женой-то? — продолжала допытываться Татьяна.

— Не знаю. Я его всего второй раз вижу.

— А твой муж его к тебе ревнует, — помолчав, заметила она.

— Пусть не приводит, — пожала плечами Сима.

— Он поцеловал мне руку, — продолжала Татьяна. — Я ему понравилась. Просто он не захотел при вас этого показывать. Послушай, а что, если я позвоню ему на работу?

— Зачем? — не поняла Сима.

— Ну, предложу встретиться где-нибудь в кафе.

— Но я не знаю его телефона.

— А ты дай мне телефон своего мужа. Я у него спрошу.

— Таня, это может быть неудобно.

— Почему?

Не скажешь же, по кочану! Обидится. И потом, чего это Серафима взялась охранять покой почти незнакомого ей мужчины? Если Таня считает, что ему понравилась, и думает, что, поцеловав ее руку, он дал ей некий аванс, пусть звонит.

Она продиктовала на память телефон Владимира и все-таки спросила:

— А как же жена?

— Если он преданный семьянин, то не согласится прийти, а если поглядывает на сторону, то чем черт не шутит, значит, его можно увести из семьи.

— И ты с чистой совестью это сделаешь?

— При чем здесь совесть? Не я, так другая. Или ты предлагаешь беспокоиться о сохранности неизвестной мне семьи?

Она наклонилась и чмокнула Симу в щеку.

— Выздоравливай. Мне тоже пора. Я как чувствовала, пришла сегодня к тебе. И бабушка Серафима мне сказала: есть семья, ходить в гости в которую для меня благо.

Вот так. Как говорится, ни прибавить, ни убавить!

— Калитку запри, а ключ брось в почтовый ящик, — попросила она.

— Сделаю! — крикнула с лестницы Татьяна.

В открытое окно Симе было слышно, как Татьяна простучала каблуками по дорожке, как залаял на нее Айбек и как звякнул ключ в почтовом ящике, ударившись об его оцинкованный край.

Вечером Володька выражал Серафиме свое неудовольствие:

— Чего это твоя Татьяна вздумала звонить ко мне на работу?

— А у тебя что, режимное предприятие? — огрызнулась она.

Он сразу снизил тон, но не угомонился:

— Пойми, Михаил — мой начальник. Мы до сего времени с ним особенно и не дружили, а тут… Зачем этой Таньке понадобился его телефон? Она даже не стала отвечать на мой вопрос, а заявила: «Мне нужно!»

— Спроси что-нибудь полегче.

Сима уже и сама раскаивалась в том, что дала Татьяне телефон Сумятина, но в тот момент она даже немного растерялась, не нашлась, как женщине в этом отказать, а уж признаться в том, что приятельница собралась назначить Михаилу свидание, теперь, спустя некоторое время, и вовсе показалось ей верхом глупости.

Но с другой стороны, бесполезно объяснять человеку то, что она должна была бы почувствовать сама. Она же не маленькая девочка…

— Между прочим, Татьяна ему вовсе не понравилась, — заметил Володька, успокаиваясь. — Он даже сказал: «Какая неприятная женщина!»

— Зачем же тогда он ей руку целовал? — рассердилась Сима.

— Обычная вежливость. Наверное, он решил, что Татьяна тебе близкий человек, и таким образом выказывал признательность не ей, а тебе.

— Чего теперь гадать? — вздохнула Серафима, подозревая, что затея подруги ничем хорошим не кончится.

И как в воду глядела. Вечером у Назаровых был занят телефон — Алексей торчал в Интернете, переговаривался с другом. Зато с утра, едва Сима осталась одна, позвонила Татьяна.

— Ну, у тебя и друзья! — с ходу начала она гневно. — Ни воспитания, ни такта — ничего!

— В чем дело?

Сима тоже умела говорить холодно, так что, натолкнувшись на противодействие, та поутихла.

— Что он о себе возомнил, этот ваш дружок? Нахамил мне безо всякого повода…

Она замолчала, словно давая возможность Серафиме принести ей извинения или хотя бы начать успокаивать.

— Нахамил? Мне показалось, он человек воспитанный. Но я вовсе не говорила, что Михаил — наш друг, он всего лишь Володин начальник и зашел пообедать… Чего вдруг ему тебе хамить?

Сима отчетливо слышала, как Татьяна возмущенно сопит в трубку.

— Сказал, что не хочет со мной встречаться!

— И где здесь хамство?

Подруга все еще не понимала, что Серафима вовсе не разделяет ее возмущения.

— Я спросила — почему?

— А он?

Можно было не спрашивать, но Серафиме стало ее жалко, а как объяснить Татьяне, что она сама напросилась, не знала. Подразумевалось, что всякая женщина должна была просто чувствовать, желанна она или нет.

— А он сказал, что терпеть не может дур! Знаешь, милочка, так меня еще никто не оскорблял! Я сто раз пожалела, что позвонила ему. Он и в самом деле производил впечатление воспитанного человека!..

Не дождавшись ответной реакции, Татьяна бросила трубку, а Серафима подумала, что скорее всего в эту минуту она лишилась одной из своих многочисленных подруг. Причем не испытывала ни малейшего сожаления по этому поводу.

Глава 10

Однажды, спустя несколько дней после произошедших событий, в течение которых Татьяна и в самом деле ей ни разу не позвонила, Серафима проснулась среди ночи. Прислушалась к себе — нога не болела.

Скоро три недели, как она валяется дома. Вот-вот закончатся теплые денечки, а она все ждет, когда срастутся кости.

Днем позвонил ее директор, сообщил, что завтра, то есть уже сегодня, улетает в Японию. Счастливый!

— Оставляю завод на главного инженера, но с некоторой опаской, — признался он Симе. — Уж больно крут. Чуть что — «вы уволены»! Не успеешь глазом моргнуть… Вот где я, скажите на милость, взамен Петровича токаря найду? Ну пьет, ну прогуливает, так ведь руки золотые!