Фея в Темной Академии

— Можно наслать на него проклятие фей. Или поместить его душу в кристалл.

— В тот же самый, где сидит Реджина, – хмыкнула я. – Он будет рад такому соседству.

Отец улыбнулся, довольный моей вовлеченностью в диалог, и я быстро скисла. Что толку в этих обсуждениях? Я понимала, что родители пытались поднять мне настроение и заставить хоть немного отвлечься, но ничего не работало.

Ночами мне снился Каин. Великолепный, обнаженный и идеально смотревшийся между моих широко разведенных ног. Я просыпалась от собственных стонов, едва не наяву чувствуя прикосновения его талантливого языка, проникновения в меня его пальцев и не только… Это напоминало бред, потому что я изо всех сил пыталась вырвать из остатков своего сердца все теплые чувства к этому мужчине, но он как будто с каждым днем проникал все глубже, отравляя меня своим ядом.

Однажды, когда ничто не предвещало беды, стационарный портал вновь сработал. Отец, первый оказавшийся на месте происшествия, обнаружил на светящейся платформе кристалл на цепочке. Я без труда узнала в нем тот самый камень, в который шанар заключил дух Реджины.

— А вот и прапрабабушка пожаловала, – сказала я, даже и не думая прикасаться к подарку. К нему прилагалось письмо в конверте, запечатанной печатью с эмблемой рода Рэвенхарт, но я, не глядя, швырнула его в камин. Если бы я тогда обернулась, то увидела бы, как мой отец щелчком пальцев погасил пламя и спрятал послание у себя за пазухой. Он, в отличие от меня, хотел разобраться в том, что значило это подношение.

После этого случая родители стали молчаливыми и задумчивыми и больше не упоминали при мне Каина. И я бы насторожилась, если бы была более внимательной. А потом в наш дом начали часто наведываться гости. В основном, это были мужчины, и мама всеми правдами и неправдами уговаривала меня составить им компанию. Когда до меня, наконец, дошло, случился скандал, и я снова закрылась в своей комнате. Подумать только, они решили сосватать меня. Как будто кто-то мог заменить мне Каина. Глядя на все произошедшее под другим углом, я в чем-то даже начала понимать дракона. Какими бы ни были его намерения, он до последнего обращался со мной, как со своей истинной парой, хотя все это время был страстно влюблен в Реджину. Но почему он в таком случае не оставил ее себе, а прислал кулон в Фоэру?

Я поинтересовалась у отца, что он в итоге сделал с кристаллом. Может, попытался вселить ведьму в какой-то другой артефакт, в зеркало, например, чтобы можно было с ней общаться, но оказалось, что Реджина нашла свое пристанище в дальнем углу прочного сейфа. Как объяснил мой родитель, ведьма заслужила наказание, и вечность в одиночестве и темноте могли бы заставить ее задуматься о том, что она едва не натворила. И не с кем-то посторонним, а с собственной праправнучкой.

Я сильно сомневалась, потому что для раскаяния у вероломной Реджины не было необходимых качеств, таких, например, как совесть. Но я была благодарна ей, что она хотя бы на некоторое время отвлекла Айн-Андара и тем самым спасла мне жизнь и разум. Но отец был непреклонен, и через некоторое время я оставила попытки убедить его переселить ведьму во что-то более подходящее.

Следующим подарком Каина неожиданно стал гримуар Виктора Ангрейма, который отец тут же унес в свой кабинет и, как я полагала, запер в том же сейфе, в опасном соседстве с Реджиной.

Мои дни, как и прежде, проходили в стенах личных апартаментов. Не было причин выходить. Как ни сложно было это признавать, мне было плохо без Каина. Этот мужчина имел слишком большое значение, и каждый вдох без него оборачивался медленной агонией. Я изо всех сил цеплялась за остатки своей гордости, напоминала себе, что именно он совершил, но...

Каждый день портал приносил письма. Я не сжигала их, как первое послание, но и не читала, складывая в коробку из под обуви. Возможно, когда-нибудь я найду в себе силы сделать это. Лет через сто. Может быть, через двести.

С каждой ночью мои сны с участием дракона становились все ярче, и я просыпалась мокрая, возбужденная и крайне злая. Тело пылало, нуждаясь в его прикосновениях, и мои пальцы все чаще оказывались там, где я мечтала почувствовать восхитительную твердость и длину своего мужчины. Это не могло так больше продолжаться, поэтому я решила не спать вовсе.

Однажды, блуждая ночью по замку, я услышала голоса, которые доносились из кабинета отца. Дверь была приоткрыта, и я, на правах дочери, вошла без стука. Увиденное там шокировало меня и привело в ярость. У стеллажа с книгами стояло высокое напольное зеркало, но отражался в нем вовсе не мой отец, который стоял рядом. В небритом, осунувшемся мужчине я без труда узнала Каина. Он сидел за столом в своем кабинете, но, увидев меня, вскочил.

— Леона!

Отец обернулся, и в его взгляд стал виноватым. Еще бы, ведь он фактически предал свою дочь, общаясь с тем, кто собирался ее убить.

Не сказав ни слова, я стремительно покинула кабинет. Родитель сорвался вслед за мной, пытаясь объясниться, но я захлопнула дверь своих апартаментов прямо перед его носом. Мне не нужны были оправдания. Мне, похоже, уже ничего не было нужно, кроме забвения.

Попытки выключить свои эмоции со временем увенчались успехом. Постепенно я перестала чувствовать что-либо. Настолько, что решилась открыть коробку и прочитать письма. Мне хватило одного, чтобы плотину вновь прорвало. В каждом слове Каина было столько вины и сожаления, что хватило бы на нескольких драконов. Он просил дать ему второй шанс, клялся и вечной любви и искренне раскаивался в содеянном. Я оказалась в шаге от того, чтобы сдаться.

Но предавший однажды предаст еще раз - это неоспоримая истина, а от моего доверия не осталось и следа, поэтому письма снова оказались в коробке, а коробка – на пыльной антресоли, где не так-то просто было ее достать.

Не добившись со мной успеха, отец прислал маму. Она была единственным человеком, на которого я не могла злиться несмотря ни на что.

— Леона, детка, – она сидела рядом со мной, все такая же юная и красивая, как и в день своей свадьбы, ведь любовь отца подарила ей бессмертие. – Посмотри, что случилось с садом.

Мне не надо было смотреть, я итак знала, что цветы под моими окнами обратились в пепел. Птицы больше не прилетали и не будили меня своим сладкоголосым пением. Все вокруг умерло, отражая мое настроение.

Я виновато пожала плечами.

— Пусть отец исправит, ему хватит на это сил.

— Это исправит лишь твое исцелившееся сердце, – мама погладила меня по руке. – Ты уверена, что честна с собой, когда речь идет о твоем драконе?

Нет, я лгала себе без зазрения совести. Но что мне правда, если она причиняла невыносимую боль?

Не дождавшись ответа, мама продолжила.

— Я довольно давно знаю Каина и успела неплохо его изучить. Он не стал бы…

Возможно, это было очень по-детски, но я закрыла уши руками, отказываясь слушать. Но заглушить слова полностью у меня не получилось.

— Тебе кажется, что мы тебя предаем, – не обращая внимания на мой протест, продолжила мама. – Но со стороны виднее. Ты страдаешь. От той Леоны, что была всего месяц назад, не осталось и следа.

Вот именно. Каин меня полностью уничтожил.