Феям слова не давали!

Поляна действительно была неподалёку, и даже большой округлый камень нашёлся посередине, наводя на мысль, что это место уже использовалось кем-то для магических ритуалов.

Денису велели снять рубашку и сесть на этот самый камень, а мы с подругой принялись чертить пентаграмму. Вернее чертили мы их две, каждый свою. И напитывали каждую своей манией. У Натальи она защитная, а моя это что-то вроде антенны, собирающей магию прямо из воздуха и земли. Так нам не грозит магическое истощение.

Ещё в начале ритуала Денису было приказано молчать, что бы не случилось. Любое лишнее слово, вплетённое в заговор, может сильно изменить результат колдовства.

Расставлены свечи, произнесены нужные слова, пентаграммы замкнулись, отгораживая нас от всего мира.

Я встаю перед Денисом, Наталья у меня за спиной, положила руки мне на плечи. Указательным пальцем касаюсь медальона на груди парня. Горячий, очень! Он обжигает меня словно огнём! Больно, но я терплю, на глаза набегают слёзы, но я читаю слова распечатывающего заговора, словно ювелир распутывая звенья цепочки, мёртвым грузом висящей на груди Дена.

Пахнет палёной плотью, я уже не чувствую свою руку, стараюсь не смотреть на обгоревшие пальцы, продолжая повторять слово за словом. Цепочка не выдерживает, с щелчком рвётся одно из звеньев, слегка ослабляя защиту. Я покачиваюсь, но руки Натальи на плечах не дают мне упасть.

Снова слово за словом, звено за звеном спадает старинное заклятье. Всё чаще слышаться щелчки рвущейся магической цепочки. А за пределами пентаграммы наступают сумерки, зажигаются первые звёзды, но мы видим перед собой только золотистый кругляш артефакта и порядочно почерневшую цепочку.

Чёрные свечи прогорели уже наполовину, а значит уже прошло несколько часов. С последним зловещим щелчком рвётся цепочка, и артефакт падает на землю, сразу тускнея и утрачивая былую красоту, вот только теперь мой палец упирается в голую грудь парня, и эта грудь покрывается сеткой чёрных прожилок, словно проступавших из под кожи, они расползаются по всему телу Дениса.

Наталья отдёргивает меня от него, и я падаю на колени, подруга садиться рядом, не выпуская меня из рук. А сидящий на камне парень вдруг выгибается дугой, тёмные прожилки под кожей начинают краснеть, словно лёгкий ветерок раздул почти прогоревшие угли. Наталья оттаскивает меня подальше, отползая за границы первой, защитной пентаграммы.

Фигура Дениса вспыхивает, и вот уже на камне извивается горящий скелет, в остатках полуистлевшей одежды. Невероятное зрелище, красиво и отталкивающе одновременно. Один в один с героем фильма «Призрачный гонщик». Настолько похоже, что я начинаю подозревать, что образ для фильма придумал один из наших, и вероятно очень древний, раз он видел такое!

— Огненный фэйри!
–

Шепчет у меня за спиной Наташка. А я почему то начинаю смеяться. Всё таки Кощей бессмертный!

За контурами защитной пентаграммы бесновалось магическое пламя, освещая поляну, словно днём. За этим пламенем был виден извивающийся в судорогах силуэт горящего скелета. Какая мощь!

Наташка, снова, почему то прошептала:

— А ему там ничего не будет? Вдруг помрёт?
–

— Не помрёт! Он же теперь бессмертный! Вспомни курс истории магии, там говорилось, тёмные огненные фэйри пройдя инициацию, становятся бессмертными. Какой у них там возраст инициации, ты не помнишь?
–

— Двадцать пять лет!
–

Я мучительно вспоминала, сколько Денису лет. Вспомнились слова Тамары, что тому уже двадцать пять стукнуло, а ума всё нет! Возраст инициции. Возможно, магический артефакт смог бы заглушить всплески его магии, да тут на его пути встретилась одна фея. И что мы теперь имеем, взрослый, неуправляемый, не знающий ничего про магию огненный фэйри. Даже подумать страшно, какого джина мы выпустили из бутылки.

А Наталья, ползком отступая за грань следующей пентаграммы, волокла меня за собой, потому, что у меня кроме языка больше ничего и не шевелилось. Подтащив меня к оставленным нами сундучкам с зельями, она сняла с них защиту, затем густо намазала мазью от ожогов мои обгоревшие до костей пальцы. Хорошо, что я сейчас ничего не чувствую, расплата придёт потом, когда спадёт магический стазис, в который погрузилось моё тело, так магия реагировала на смертельную опасность, защищая своего носителя. Ведь мы феи, тоже бессмертны, почти.

Потом подруга влила в меня по очереди зелье из трёх разноцветных склянок, к одной из них приложилась сама. Тело постепенно обретало чувствительность, а с этим пришёл и голод. Хорошо, что Натаха успела влить в меня лошадиную дозу обезболивающего, и руки просто онемели, и ничего пока не чувствовали.

Затем подруга достала шоколадку, когда она зашуршала фольгой, я чуть не подавилось слюной. Отламывая от сладкой плитки небольшие кусочки, она скармливала их мне, иногда забрасывая очередной квадратик себе в рот.

— Что-то он долго горит.
–

Задумчиво кивнула она на продолжавшего полыхать скелетончика.

— Вероятнее всего магическую глушилку на него надели сразу при рождении. Представляешь, сколько в нём магической силы накопилось за эти годы?
–

Мне становилось всё лучше и лучше, теперь я уже могла самостоятельно сесть. Прикрыв глаза, потянулась к растущим неподалёку деревьям, попросив помощи у лесного хозяина. Сразу же почувствовала, как в меня тоненьким ручейком потекла магия. Сырая, природная, самая вкусная магия в мире!

Теперь я уже и встать могла самостоятельно. Поэтому опираясь на плечо боевой подруги дохромала до озера, и раздевшись с головой погрузилась в прохладные воды. Теперь я обратилась с просьбой о помощи к хозяину этих вод. Вокруг меня образовался радужный пузырь. Сколько же здесь магии! Она впитывалась в кожу, даря незабываемое наслаждение, пьяня, словно молодое игристое вино.

Меня вытолкнуло на поверхность воды, накатившая волна отнесла моё тело к беругу, и мягко положив на песок, отхлынула. Тут уже Наталья подоспела с тёплым пледом. Завернула меня в него, словно ребёнка, а я постепенно приходила в себя после магического опьянения. Такое бывает, если сразу получить очень много магической энергии. Меня слегка покачивало, но всё же я заметила, что на поляне стало значительно темнее. Я указала туда рукой, и промычала заплетающимся языком:

— Быстрее, туда!
–

Наталья выругалась. Очень витиевато. Нужно её потом попросить записать. На память!

— Как не вовремя то!
–

И опять потащила меня на поляну, как есть в пледе. Ветерок холодил голые ноги, поддувая снизу, а я шла и глупенько улыбалась. Вроде всё понимаю, а поделать ничего не могу!

Огонь внутри пентаграммы постепенно затухал, и вот уже на камне сидит скелет в обгоревших лохмотьях, когда-то бывших брюками. Маленькие язычки пламени ещё облизывают его, но уже не неистово полыхая, а ласкаясь, словно котёнок к своему хозяину. Он протягивает перед собой руки, рассматривая пламя. Затем поднимает голову. Увидев нас, он бросается вперёд, но натыкается на границы пентаграммы. Защита его не выпускает, и пламя вновь охватывает его фигуру. Злиться!