Фейерверк любви (Сборник)

Уильям сел за стол и начал колотить босой ногой по ножке стула.

Она подавила желание приласкать его, не зная, какой может быть реакция.

— Что ты хочешь на завтрак?

— Ничего.

У него было такое несчастное лицо, что Поппи не удержалась, подсела к нему и положила руку на плечо.

— Ты должен что-нибудь съесть.

Он стряхнул ее руку.

— Мороженое.

— Не тупи, Уильям, — сказала она твердо и улыбнулась. — Я приготовлю тебе тост и кашу.

— Я не хочу тост и кашу! — заорал он неожиданно, вскакивая на ноги. — Я хочу, мороженое!

— Мороженое ты сейчас не получишь! — повторила она твердо.

Краем глаза она увидела Джеймса, вышедшего из библиотеки и направляющегося на кухню.

— Я хочу мороженое и больше ничего есть не буду! — еще громче завопил мальчик и, отшвырнув стул, бросился к двери мимо отца и вверх по лестнице.

— Несносный ребенок…

— Господин Кармайкл, оставьте его, он очень огорчен…

— Я ему покажу «огорчен»… Джордж! Джордж, немедленно вернись и извинись!

«Ох! — подумала Поппи. — Сейчас начнется настоящий скандал».

— Джордж!

Мальчик остановился и повернулся к отцу.

— Я не Джордж, — сказал он четко. — Я — Уильям, и если бы ты жил здесь, ты бы это знал!

— Господи! — в ужасе пробормотал Джеймс, глядя на удаляющуюся фигурку сына. Он посмотрел на часы. — Поппи, сделайте что-нибудь, успокоите его, пожалуйста! Мне нужно идти, я уже опаздываю.

— Вы не можете так уйти! Поговорите с ним хоть минуту.

Он повернулся и, увидев ее осуждающие глаза, пробормотал:

— Извините.

— Не надо передо мной извиняться, вы не меня обидели. Господи Боже мой, он же ваш сын, а вы его даже не узнаете!

— Со спины, на бегу…

— Это в первый раз?

Он молчал, лицо было мрачным, только желваки ходили…

— Джеймс, пожалуйста…

— Поппи, у меня нет ни секунды. Через полчаса встреча, а мне еще нужно просмотреть бумаги.

— Но вы же собирались уехать позже, специально, чтобы повидаться с мальчиками.

— Вчера я не знал, что Майк организовал эту встречу, это очень важно.

— Отложите ее.

— Я не могу, Поппи, не надо со мной так. Я поговорю с ним сразу же, как только вернусь.

Она печально покачала головой.

— Знаете, вчера ночью мне показалось, что мы до чего-то договорились, но… Сначала бизнес, а на захудалом втором месте — мальчики. Бога ради, Джеймс, они главное, что у вас есть!

На секунду ей показалось, что она выиграла, но он вдруг резко повернулся, взял портфель и пошел к входной двери, с шумом захлопнув ее за собой.

— Ну, черт бы тебя побрал, Джеймс Кармайкл, — пробормотала Поппи и побежала, перепрыгивая через две ступеньки, вверх по лестнице в комнату мальчиков.

Уильям лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и так отчаянно рыдал, что казалось, сердце его разорвется, а Джордж сидел рядом, беспомощно похлопывая его по плечу и тяжело вздыхая.

— Ненавижу его! — сквозь слезы выкрикивал Уильям. — Он злой, ужасный! Ненавижу его!

— Ох, дорогой ты мой…

Поппи подняла мальчика и прижала к себе, другой рукой притянула Джорджа. Так она и сидела, обнимая обоих и тихонько покачивая, пока шторм не утих.

— Не сердитесь на него, у него сейчас много работы, и он ужасно устает.

— Он всегда устает, и у него всегда много работы, а когда он дома, он закрывается в библиотеке, — голос Джорджа был полон горечи.

— Лучше бы он умер вместо мамочки, — прошептал Уильям, и Поппи чуть сама не разревелась вместе с ними.

Джеймс приехал довольно поздно и, переодевшись, отправился на ужин с Элен, пообещав Поппи непременно поговорить с мальчиками утром. После ужина притихший Уильям предложил Поппи посмотреть фотографии.

— Фотографии?

— Мамины фотографии. Папа не разрешает брать альбомы, он думает, что нас это огорчает, а мы думаем, что это его огорчает. В общем, он не любит, когда мы их рассматриваем. А ты хочешь на нее посмотреть?

— Да, Уильям, хочу.

Мальчики принесли два альбома. Один был свадебный, на обложке серебром было выведено два имени: Джеймс Роберт Кармайкл и Клер Луиза Томпсон. Поппи открыла альбом и увидела хорошенькую смеющуюся девушку с сияющими глазами, а рядом был совсем молодой Джеймс, рука его собственнически прижимала к себе невесту, а глаза были живыми и счастливыми.

— Мама была очень красивая, — сказала Поппи мальчикам.

Во втором альбоме были фотографии медового месяца, потом пошли фотографии новорожденных мальчиков, потом чуть постарше, и еще старше, с уже лукавыми глазами и разбитыми коленками. А потом неожиданно все кончилось.

— В то лето она умерла, — сказал Джордж, — и мы перестали ездить отдыхать в коттедж.

— В коттедж? Это папин коттедж?

Уильям кивнул.

— Мы спрашивали папу, почему мы больше туда не ездим, а он говорит, что ему некогда. А вот Фризби туда ездит, и другие люди с папиной работы, а мы нет.

— Фризби?

Уильям сморщил нос.

— Элен Фосби-Ли. Мы зовем ее Фризби. Она такая зануда и бегает за папой.

Поппи строго пожурила мальчиков, сказав, что им еще рановато обсуждать действия взрослых, и, несмотря на яростные протесты, погнала их в ванную.

Джеймс вернулся домой ровно в полночь, старинные часы в холле отбивали последний двенадцатый удар.

— Привет, Золушка, — сказала ему Поппи, и он ответил усталой улыбкой.

— Привет, Мэри Поппинс. Ты припозднилась.

— Да, я ждала вас, чтобы поговорить.

Он застонал.

— Можно я налью себе чего-нибудь выпить? Я мертвецки трезв и чертовски устал. — Он подошел к бару и плеснул себе виски. — О'кей, открывай стрельбу.

Поппи слегка передернула плечами.