Фидель Кастро

<…> Я знал русских – настоящих патриотов и революционеров, бойцов, которые воевали в Сталинграде, Ленинграде, Керчи, Смоленске, в других местах, которые не сдавались, сопротивлялись, боролись <…> Я побывал на нескольких кладбищах, посетил кладбище в Ленинграде, я знаю историю, знаю о тысяче дней блокады, прочел толстую книгу, в которой описаны все лишения, пережитые ленинградцами, они подобны тем, что испытывал русский народ повсюду. Так что у моих чувств прочная основа, я знаю, каковы русские, и восхищаюсь ими» [460] .

460

Из стенограммы речи Фиделя Кастро на конференции «Диалог цивилизаций».

Глава одиннадцатая ОШИБКИ ПЕРВОГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ. ФИДЕЛЬ НА ПУТИ К ЕДИНОНАЧАЛИЮ

Летом 1963 года Фидель Кастро вернулся на Кубу, преисполненный грандиозных планов. Он хорошо знал, как делать революцию, но еще только учился управлять страной. Ее надо было как можно скорее вытаскивать из нищеты, но социально–экономическая ситуация по–прежнему не улучшалась. И даже Фидель Кастро со всей его мощью и внутренней силой не мог объять необъятное.

В начале 1960–х годов, когда революционному правительству приходилось не только бороться с контрреволюцией, но и полностью перестраивать экономику Кубы, Фидель Кастро особенно остро почувствовал недостаток в стране специалистов: оказавшись востребованными на чужбине, многие из них предпочли покинуть родину. Вдобавок, новую экономику приходилось развивать в атмосфере не прекращавшихся экономических диверсий и постоянной угрозы новой интервенции.

Эрнесто Че Гевара в 1961 году в документе «Задачи индустриализации» писал, что непременным условием обретения Кубой подлинной независимости является максимальное развитие промышленного производства. Но Че Гевара, ставший к тому времени вторым человеком в революционном правительстве, поочередно занимая пост начальника отдела индустриализации ИНРА, главы Национального банка, а затем и министра промышленности, при всей его теоретической «подкованности» и невероятной работоспособности, был врачом, а не профессиональным экономистом.

Показательны две истории. Первая, связанная с тем, как Че стал главным банкиром на Кубе, с разной степенью живописности отражается в разных источниках. Но суть ее неизменна. Однажды на заседании правительства Фидель, в поисках кандидата на пост главы Центробанка, задал присутствующим вопрос: «Есть ли среди нас настоящие экономисты?» Все потупили взор. Задумавшемуся Че послышалось, что Фидель спросил, есть ли в зале настоящие коммунисты. «Да, есть», – поднял руку Че Гевара. «Значит, будешь главой Центробанка!» – мгновенно решил Фидель Кастро. Рассказывают, что, когда делегация кубинских товарищей приехала на родину Че, в Аргентину, к его родителям, чтобы рассказать об успехах сына, Гевара–старший, услышав, что сын назначен на эту должность, застыл в недоумении, обронив: «Ну, все, п… ц вашему банку!» А потом сказал: «Мой сын распоряжается деньгами Кубы? Фидель сошел с ума. Когда семья Гевара берется за бизнес, дело всякий раз заканчивается крахом» [461] .

461

Тайбо II П. И. Гевара по прозвищу Че. С. 386.

И действительно, Че Гевара много сделал для того, чтобы ввести в ступор не только западных экономистов, но и некоторых кубинцев, особенно старой закалки. Ему было безразлично, что о нем говорят, когда на новых кубинских банкнотах появилась размашистая роспись «Че». Когда, под угрозой тюремного заключения, он запретил столичным работникам коммунальных служб ловить и отстреливать бродячих собак, сам подобрал бездомного «шарика» и стал ходить с ним на совещания. Собака, по прозвищу Муралья («Стенка»), была не такой уж дурной: знала все ходы в здании банка, могла легко доехать на лифте до девятого этажа, где располагался кабинет «шефа–хозяина», и открывала в него дверь лапой – действительно «проникала» через все стены! А старые банковские чиновники, работавшие в этой системе еще с 1930–х годов, недоумевали, видя в приемной председателя Национального банка Кубы длинноволосых вооруженных людей, профессиональные знания которых, мягко говоря, не были такими же выдающимися, как преданность делу революции.

Че Гевара ни на кого не оглядывался, когда позже решил отменить деньги, – это вписывалось в его понимание сущности нового человека, свободного от жадности, зависти, которому чуждо все материальное и меркантильное. Че Ге–вара совершенно серьезно думал, что кубинцы, одухотворенные чувством долга, будут жить интересами трудовых коллективов и жертвовать личным во имя общественного блага. Сам он участвовал в рубке тростника, в разгрузке пароходов, в очистке заводских территорий, в строительстве жилых зданий. В августе 1964 года он даже получил грамоту «Ударник коммунистического труда». Примеру Че следовали его ближайшие помощники, работники других министерств и ведомств.

Че действительно свято верил в то, что неоплачиваемый добровольный труд на благо общества будет способствовать воспитанию революционной сознательности и формированию нового человека. И, кажется, сумел на каком–то этапе убедить в этом Фиделя.

Но Фидель, как показала история, оказался человеком более прагматичным. Да и сама кубинская реальность разбила в пух и прах мечты Че Гевары. Человек непьющий, равнодушный к песням, танцам, развлечениям, он не учел национально–психологических особенностей кубинцев: присущей им беззаботности, нежелания усердствовать, не получая за это поощрения.

Фидель Кастро более объективно оценивал трудовые перспективы своих сограждан, о чем свидетельствует отрывок из его речи перед рабочими, напечатанный в газете «Ой» 2 июля 1963 года: «Однажды, беседуя со студентами университета, я спросил их, знают ли они, сколько заявлений поступило от абитуриентов на зачисление их на отделение международных отношений Гаванского университета. Три тысячи заявлений! А сколько на агрономический факультет? Не набралось и сотни. Если все захотят быть дипломатами, то кто же будет производить молоко, мясо, яйца и другие продукты питания для населения? Конечно, я считаю, что у некоторых есть призвание дипломата, но уверен, что многие думают только о поездках по белу свету, о приемах и тому подобных вещах. Ведь это же абсурд, когда в революционной стране есть три тысячи человек, желающих стать дипломатами, и меньше сотни хотят стать специалистами сельского хозяйства. Это настоящий позор!» [462]

462

Леонов Н. С, Бородаев В. А. Фидель Кастро. Политическая биография. С. 259.

Кадровые проблемы Кубы были ощутимы и в высших эшелонах власти. Беда тогдашнего революционного правительства состояла даже не в том, что в нем ощущался недостаток настоящих профессионалов, а в том, что всё в нем было, образно говоря, замкнуто на Фиделе и Че. А потом, после отъезда последнего с Кубы, – исключительно на Фиделе Кастро. Но даже Фидель, с его исключительными личными качествами, иногда не знал, что надо делать. Помимо глобальных, стратегических проблем, ему нужно было ежедневно решать злободневные вопросы: как отразить новые нападения, контролировать «надои и урожаи», выстраивать отношения Кубы с другими странами. Слово «нужно», может быть, даже не совсем точное в этом контексте. Фидель хотел решать все вопросы сразу. Но обстоятельства менялись так стремительно, что он, из–за простой нехватки времени, не всегда успевал принять верное решение. Беспокойства не вызывали, пожалуй, только силовые структуры, которыми руководил его брат и где ключевые посты занимали его соратники по Сьерра–Маэстра.

Был еще один существенный момент, который со временем приведет лидера кубинской революции к мысли о необходимости сосредоточить все рычаги управления Кубой в своих руках. По замыслу Фиделя Кастро, три основные политические силы, три революционные организации: НСП – «просоветские коммунисты», «Движение 26 июля» и «РД–13 марта» должны были сплотиться в рядах Объединенных революционных организаций (ОРО), временной политической коалиции переходного периода. Уже в 1962 году только в провинции Ориенте, например, было создано около тысячи первичных партийных организаций ОРО [463] .

463

АВП МИД РФ. Ф. 104. Опись 18. Папка № 13, дело № 4, с. 133.

Однако по мере укрепления ОРО стали возникать определенные трудности, во многом вызванные личностными факторами. Фидель Кастро назначил на должность координатора ОРО Анибала Эскаланте, исполнительного секретаря бывшей Народно–социалистической партии, поручив ему заняться сугубо техническими, административными вопросами, в основном организационным оформлением партийной структуры. Фидель то ли проверял его, то ли действительно сначала не учел амбиций Эскаланте, мечтавшего не просто о лидерстве в новой организации, а о второй социалистической революции на Кубе, когда к власти должны прийти «настоящие коммунисты» из числа «пробольшевист–ски» настроенных членов НСП.