Фигура Речи

– Guh.
– Алекс смотрел в ужасе на слона.
– В течение двух долгих целых секунд я не хотел касаться сисек.

Глаза Джима смотрели на прикрытую фигурку и повернулись на Хлою, когда она сняла koozie с хобота слона.
– Он уже ушел? Скажи мне, что он исчез.

– Я думал, что сиськи все делают лучше.
– Райан все еще выглядел ошарашенным.
– И теперь я узнал, что это не так.

– Мой мир перевернулся, - Алекс пробормотал печально.
– Я не уверен, что смогу пережить это.

– Если сиськи больше не делают все лучше, это означает, что мы - геи?
– Джим присоединился к Райану и Алексу у стены.

– Будем смотреть на картины полуголых ковбоев?

Когда парадная дверь открылась, Райан завопил, - Я не хочу заниматься анальным сексом с Хатт!

Джулиан повернулся к Син.
– Видишь? Я говорил тебе, что они здесь.

Син зашла в квартиру перед своей парой.
– О чем, черт возьми, вы все вопите?

Трое мужчин указали пальцем в сторону слона Хлои.

Син посмотрела, ее голова наклонилась в сторону. “Ой.”

– Что ты думаешь, это?
– Возможно, у Хлои был один союзник в ее квартире. Хлоя обожала своего слона и не избавится от него независимо от того, что кто-либо, даже Джим, говорит.

– Лысая обезьяна с хоботом, которая умерла в ужасном корежащем конечности несчастном случае? Возможно голый слепыш с самым уродливым пенисом в мире, привязанным к его лицу?

– Я сдаюсь.
– Хлоя положила своего слона в отмеченную Гостиной коробку, игнорируя пробормотавшую просьбу Джима избавить его от страданий.

Джулиан вынул его назад.
– Ничего себе. Это похоже на, что и у морского слона были младенцы. Действительно отвратительно.

Она выхватила своего слона назад.
– Вы все сосете.

Джулиан поместил руку на грудь.
– Эй. Я не тот, кто сума сходит вокруг керамического мешка шара с ушами.

Хлоя вдохнула и положила слона в благотворительную коробку.
– Счастливы теперь?

Приветствия были достаточно плохи, но когда они начали танцевать, она решила, что они все члены. Без игры слов.

***

Когда зазвонил телефон Джима, он вышел из квартире Хлои, чтобы ответить на него. Шум, который могли произвести те Лисы и Медведи, был просто подавляющим. Там не было никакой возможности, чтобы он был бы в состоянии услышать его абонента, даже с его обостренным слухом.

Не глядя на определитель он ответил, думая, что это Ирен. Она была в клинике сегодня, так что бы Джим мог оказать содействие в упаковки квартиры Хлои. А это значило, что он будет работать две субботы, и это стоило ему просто посмотреть, как Хлоя играет со своими друзьями.
– Алло?

– Твой отец пытается отказать мне в алиментах.

Он облокотился на стену, прокляня себя за то, что он не перепроверил идентификатор абонента.
– Привет, Мам.

– Как он может отказать мне в алиментах? Я работала на этого человека, убирала его дом, готовила ему есть, имела дело с тобой, и теперь он не хочет платить мне за это?

Джим отчаянно хотел повесить трубку, но это только увеличит большую напыщенную речь на его голову, чем та, которая была заготовлена.
– Спасибо, Мама.

– За что?

Он вздохнул. Она казалась по-настоящему смущенной, как будто она не могла понять, почему он расстроен. – Ни за что.

– Джим.
– Строгий тон ее голоса не служил хорошим предзнаменованием для остальной части разговора.
– Ты должен сказать своему отцу, что он должен мне.

Он почти смеялся.
– Я не разговариваю с ним, помнишь? Я не говорил с ним с тех пор… - Тьфу. Проклятие. Последняя вещь, которую он хотел сделать, это вспомнить про Спенсера, но было слишком поздно.

– Как ты решил поселить у себя его ублюдка?

Джим держал рот на замке. Возможно он мог оставить телефон на немого и воссоединиться с его друзьями. Она никогда не узнала бы различия, и он получит более мирный день.

– Джим? Ответь мне!

Или нет. – Да, мама.

– Не делай ‘да, Мама’ этим тоном, молодым человеком. Ты знаешь сколько времени я работала?

– Да, мама.

– Я клянусь, ты хуже, чем твой отец. Ты не думаешь ни о ком, кроме себя.

– Извини?
– Джим практически оторвался от стены, к которой он прислонялся.
– Я не тот, кто обманывал, я не тот, кто названивает взрослому сыны просто чтобы попилить его, и я не тот, кто ничего не делает прямо сейчас.

– Джеймс…

– Я не тот, кто соврал о состоянии подруги ее сына.
– Джим был по-прежнему зол, но у него не было времени, чтобы встретиться с ней для этого.
– Как ты посмела сказать мне, что она была в порядке, просто чтобы причинить мне боль?

– О, пожалуйста. У тебя было столько женщин, которые прошли через тебя, я удивлена, что ты помнишь ее имя.

Он взял телефон от своего уха и уставился на него на мгновение, прежде чем проорать в него: - это папа!
– Джим был вне себя. Если больше маминого зла перекинется на Хлою, он будет очень разозлен.
– Послушай меня, мама. Я закончу. Я слушал как ты разглагольствовала и бредишь о моем отце, и я решил, что он не должен был изменять. Он не должен был скрывать Спенсера от тебя.
– Он проигнорировал ее яростным возгласом и продолжил.
– Но я не папа. Я не обманывал, я не должен тебе алименты, и я устал быть тем, кому ты делаешь больно, потому что он не берет его чертов телефон.

– Джим?

Он повернулся на середине его напыщенной речи на звук голоса его пары. Просто ее аромат успокоил его.
– Все хорошо, милая. Возвращайся внутрь.

– Ты уверен?

Он проигнорировал свою мать, вопящую в телефон, и сосредоточился вместо этого на Хлои.
– Я уверен.

– Ладно. Я буду здесь, если понадоблюсь, Бо.

– Джеймс! Это еще одна из твоих подружек?

Джим замерз во взгляде на лицо Хлои. Она скрыла боль быстро, но было слишком поздно. Она бросилась назад в квартиру как будто ее задница, горела, закрыв дверь спокойно позади себя.
– Мама?

– Что?

– Ты только что оскорбила женщину, на которой я планирую жениться. Не звони мне некоторое время, хорошо? Я действительно не хочу больше слышать что-либо от тебя.
– Он не ждал ответа. На этот раз, он отсоединил ее.

Черт возьми. Все налаживалось с Хлоей, и теперь его мать должна была прийти и разрушить это. Он должен был сделать что-то, чтобы заставить Хлою понять, что она была единственной для него, но что?

Он вошел в квартиру в холодную тишину. Даже Табби свирепо посмотрела на него, качая головой и бормоча себе под нос. Но мужчины не глядели на него, они спокойно беседовали между собой и наблюдали за своими парами настороженно.