Фиктивная жена Принца мафии

Хоть Илья и не выговаривал всех букв, я его прекрасно понимал.

— У какой Лены? — спросил невестушку.

— Елена Витальевна, воспитательница в детском саду, но все дети называют её Леной, — ответила на вопрос.

Открылась дверь, в палату зашли две медсестры с каталкой. Взгляд Алисы стал стеклянный, она прижала к себе брата, словно в защитном жесте, отступила на шаг назад.

— Здравствуйте Алиса, — обратилась одна из медсестёр к девушке.

Невестушка не сказала ни слова, только кивнула головой в знак приветствия. Я заметил за ней этот жест, она кивает головой, когда ей страшно, или же когда сильно волнуется, а сейчас она испытывает и то, и другое.

— Через двадцать минут мы заберём Илюшу, — сказала всё та же женщина.

Медсёстры оставили каталку, и вышли из палаты. Алиса стала часто дышать, зажмурила глаза.

— Илья, — позвал мальчика.

Он видимо почувствовал состояние сестры, крепко обхватил её за шею и весь сжался.

— А почему тебе не нравится жених Лены? — решил продолжить разговор и отвлечь брата и сестру.

Малец среагировал на мой вопрос, расцепил ручонки, повернулся ко мне.

— Он с лохматый болодой и лызый, — серьёзно ответил малой.

Алиса прыснула со смеха, я сдержал этот порыв, чувствую, если я рассмеюсь от слов малого, он на меня обидится.

— Значит, тебе не нравятся дяди с рыжей бородой? — постарался спросить, как можно серьёзней.

Выходило плохо, так как невестушка уже зажимала рот рукой, приглушая смех.

— Да, — ответил мелкий, в добавок кивнул головой, видимо у сестры научился этому жесту.

— Илья, а можно узнать, почему тебе не нравятся рыжие и бородатые? — снова задал вопрос, невестушка спустила брата с рук на кровать, стала утирать слёзы вызванные смехом.

— У нас во дволе блодит лызый и лохматый кот, я хотел его погладить, а Али казала, што у нево блохи, а Ленин зиних тозе лызий и лохматый болодой, — демонстрируя руками размер той бороды, пояснил малец.

Невестушка уже в открытую хохотала на всю палату, моя выдержка лопнула, как мыльный пузырь, уже и я смеялся над сравнением мелкого. Пацан понял, что наш смех вызвал его рассказ, нахмурил бровки, неумело сложил ручки на груди, обиженно смотрел то на меня, то на сестру. Постепенно наш смех стих, мы попросили прощение у Ильи, он нас сразу простил. Девушка снова взяла брата на руки, присела с ним на кровать и, что-то тихо нашёптывала ему на ухо. Я сидел на стуле около окна, в слова не вслушивался. Вскоре в палату пришла целая делегация из пяти человек, медсестра сделала мальчику успокоительный укол, доктор снял с Ильи какой-то аппарат, он был прикреплён к груди мальца. После чего Илью положили на каталку, и вывезли из палаты. Алиса становилась с каждой секундой всё бледнее и бледнее, её заметно потряхивало, глаза наполнились слезами, стали чёрными. Мы проводили мальчика до лифта, дальше нам запретили идти. Доктор посоветовал ехать нам домой, так как операция продлится не менее шести часов, но Алиса наотрез отказалась покидать стены больницы. Бросить её тут одну тоже не смог, пришлось позвонить Шмелю и сообщить, что не смогу сегодня с ним встретится. Король отреагировал бурно в хорошем смысле слова, но и зазубрена была.

— Виктор, если что-то понадобится, сразу звони, молодец, что позвонил, не вздумай оставлять девушку одну, ей сейчас нужна поддержка близкого ей человека, — последние слова Шмеля меня насторожили, он выделил их, словно говоря «ТЫ ЖЕ ЕЙ НИКТО, ТАК ФИКЦИЯ».

Глава 10

Алиса

Если пол больничного коридора обработать дактилоскопическим порошком[i], то можно увидеть следы моих кроссовок, которые истоптали каждый его миллиметр. Ходила из угла в угол, часто замирала на месте перед большим окном, смотря во двор больницы на прохожих людей. Они спешат по своим делам, у каждого в голове свои мысли, никто из них не смотрит на стены здания, за которыми именно сейчас в эту секунду бригада врачей спасает жизнь маленькому мальчику, и нет ни каких гарантий, что всё пройдёт удачно.

Операционный блок находится этажом выше, туда нас не пустили, запрещено! Там всё стерильно, доступ только медперсоналу и пациентам нуждающиеся в операции. Воронцов в основном сидел на диванчике, который предназначен для посетителей, несколько раз отходил в дальней угол принимая телефонные звонки, о чём и с кем он говорил я не слышала. Операция уже длилась больше шести часов, нервы натянутой струнной гудели во всём теле. К нам часто поднимался мужчина по имени Борис, он приносил кофе, и гамбургеры из кафе, которое находится на первом этаже. Женишок, получивший от меня два отказа подряд по употреблению принесённого Борисом угощения, взорвался на третьей попытке меня накормить.

— Либо ты сейчас сама съешь этот долбаный гамбургер и выпьешь кофе, либо я сам тебя накормлю, и поверь мне, я это сделаю, — нависая надомной своей немалой фигурой, зажал меня в углу коридора, злобно прорычал в лицо.

— Не могу! Мне кусок в горло не лезет! — выкрикнула ему в ответ.

Я старалась держаться всё это время, ходила молча, кусая губы, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Но кажется, мои нервы сдали.

— Через «не могу»! — упорствовал мужчина.

Грубо схватил меня за руку выше локтя, можно сказать дотащил до диванчика, подтолкнул к нему, заставляя присесть. Подозвал Бориса, мужчина всё это время стоял неподалёку от нас, забрал из его рук небольшую коробку, в которой находились два кофе и этот чёртов фаст-фуд. Впихнул мне в одну руку стаканчик с кофе, завернул в салфетку гамбургер, вручил во вторую.

— Ешь! — рыкнул Воронцов, присаживаясь рядом со мной.

Не успела поднести стаканчик с напитком к губам, как створки лифта открылись, и из него вышел Николай Николаевич, вид у мужчины был уставший, глаза красные. Подскочила на ноги, уронив из рук еду, замерла, смотря на врача. Почувствовала крепкие руки на своих плечах.

— Операция прошла успешно….

Всего три слова, услышав их, моё сознание помахало мне ручкой, унося в темноту.

Резкий запах бьёт в нос, пробивает до мозга, морщусь, затаив дыхание не хочу его ощущать.

— Алиса Дмитриевна, открывайте глазки, — мужской знакомый голос звучит очень громко.

Через силу приоткрываю веки, перед глазами туман, в котором виднеются две фигуры.

— Вы нас видите? — снова этот голос.

— Очень плохо, — хриплю в ответ.

— Ничего, через пару минут всё пройдёт, чёткость вернётся, только не вставайте пока, я скоро вернусь и ещё раз осмотрю вас, — наконец-то голос угадывается, Николай Николаевич!

Очень быстро принимаю сидящие положение, виски простреливает боль, с губ срывается стон, и я падаю назад.

— Ты что творишь? — орёт женишок, вмиг ощущаю его руки на своих плечах.

Да что за привычка у него такая? Что он за плечи меня вечно хватает?

— Не кричи, — прошу мужчину, — и так голова болит, — говорю с закрытыми глазами.

— А ты не твори, что не следует, тебе русским языком сказали «НЕ ВСТАВАТЬ», — снова рычит.

— Я хотела спросить про Илью, — звучит, как оправдание.

— Алиса Дмитриевна с вашим братом всё хорошо, сейчас он спит. Два дня он пробудет в палате интенсивной терапии, если всё и дальше будет хорошо, то переведём его в обычную палату, — ответил доктор.

— Когда его можно увидеть? — открыла глаза, туман прошёл, чёткость вернулась, даже голова начала проходить.

— Как только переведём в палату, — сказал мужчина.

Николай Николаевич развернулся и покинул палату.

Прикрыла глаза, выдохнула, напряжение стало сходить, его место занимала легкость, было ощущение, словно огромный булыжник свалился с моих плеч.

— Алис, — обратился ко мне Воронцов, — с Ильёй всё хорошо, операция прошла успешно, его скоро выпишут, а нам пора заняться предстоящей свадьбой. Тебе ещё платье покупать, — каким-то странным взглядом окинул меня женишок.