Фиктивная жена

— Мне нечего сказать, — признается она. — Я дура. Прости. Мне следовало верить тебе.

— Хорошо, когда человек осознает ошибки. Плохо, когда осознание приходит поздно, — говорю, смотря, как она полностью садится на стол, откладывает документы, пододвигается ближе, ставит одну ногу между моих расставленных ног, вдавливая каблук в кожу кресла.

— Поздно? — строит мне глазки, хлопая ресницами. Обхватываю ее ногу, чтобы не смела покушаться на мое достоинство. Хотя заводит. Чисто физически тело требует простой и банальной разрядки. — Молодая жена настолько увлекла? — с нотками злости спрашивает Ника, хотя пытается держать себя в руках. Наклоняется ко мне, хватает за галстук, притягивая к своему лицу. Поддаюсь. Заглядывая ей в глаза. — Удовлетворяет, твои потребности? М? — томным голосом интересуется она. — Точнее, вывозит твой темп и звериную натуру?

— Ох, Ника, Ника, — качаю головой, отдёргиваю галстук, вырывая его у нее из руки. — Не задавай вопросов, ответы на которые не хочешь слышать, — хватаю ее за подбородок, вдавливаю пальцы, заглядывая в глаза. — Будешь устраивать мне сцены, провоцировать, язвить, и, не дай бог, это как-то коснется моей жены… Пожалеешь. Тебе нравится твое положение сейчас? — Прикрывает веки, положительно моргая. — Вот и оставайся на своем месте.

Мне на телефон приходит сообщение, открываю его одной рукой, так и не выпуская Нику.

«Сейчас сработает пожарная сигнализация. Не дергайся, это я развлекаюсь», — предупреждает меня Арон.

Окидываю телефон на стол и отпускаю Нику.

— Иди запри дверь и раздевайся, — кидаю ей я, стягивая с себя душащий галстук. Ника спрыгивает со стола и идет к двери, призывно виляя бедрами. Я дико голодный. Нужно насытиться, чтобы не было повадно облизываться на маленьких, неопытных девочек.

* * *

Привожу себя в порядок, посматривая, как Ника пытается справиться с пуговицами на блузке. Ее еще потряхивает, руки дрожат, растрёпанная, помада размазана по подбородку. Такой пошлый вид. Раньше меня это тоже заводило, и я брал ее еще раз. Ника ныла, что я ненасытное животное. А сейчас… я просто констатирую факты.

— Пуговицу оторвал, — усмехается Ника, падая в кресло, запрокидывая голову, пытаясь прийти в себя.

Иду к бару, наливаю ей стакан холодной воды, подаю бокал, а сам пью из горла. И вроде все, как всегда, а удовлетворения нет. Напряжение остается. Мало. Но продолжать не хочу, ни сейчас, ни вечером.

Допиваю воду, выкидываю бутылку и сажусь в своё кресло. Злюсь на себя, стискивая челюсть, последние двадцать минут в воображении мелькают глаза Миланы. Такие выразительные, невинные, смотрят на меня с восхищением. И все это в процессе близости с Никой…

Это полный крах…

Никогда, находясь в постели с одной женщиной, не представлял вместо нее другую, меня всегда удовлетворял сделанный выбор.

— Слушай, даже заводит быть в роли любовницы. Это твое кольцо на пальце… — мурлычет она.

Кольцо.

Перевожу взгляд на руку и сжимаю ее в кулак. Какого черта я не снял это кольцо?! И вроде бы в моем случае это не имеет значения. Но сложившаяся ситуация выводит из равновесия. Тошно почему-то, словно и правда изменил молодой жене. Смешно… Никогда не испытывал чувства вины перед женщиной, тем более по факту не являющейся моей женщиной.

— Что-то не так? — вдруг с подозрением спрашивает, чувствуя мой негатив.

— Тебе пора. У меня еще дела, — холодно отвечаю Нике, потому что меня раздражает ее присутствие.

— Хорошо! — тоже злится. Поднимается с места, хватает сумочку и быстро выходит из кабинета, громко хлопая дверью.

Дышу глубже, пытаясь прийти в себя.

Маленькие девочки, оказывается, еще опаснее, чем опытные хищницы. Им и делать ничего не нужно: ресницами взмахнула, губки надула, смущенно улыбнулась и все…

Все взаимоотношения с женщинами, выстроенные годами, летят к черту.

Кто ты такая, Красная Шапочка?

ГЛАВА 18

Милана

Я хотела оставить Алису бабуле, но Мирон разрешил пожить Алисе со мной. Ей даже выделили отдельную комнату, но она живет в моей. Кровать огромная, места достаточно, и мы спим вместе. Я так благодарна Мирону. Он невероятный человек. Только с виду кажется надменным, строгим и недосягаемым, а на самом деле он благородный – настоящий мужчина, каких один на миллионы. Мне даже кажется, что моя плата в качестве фиктивной жены несоизмеримо мала, по отношению к тому, что он сделал для меня.

Алиска, как ни странно, быстро освоилась. Еще бы, она и не жила никогда в таких условиях. Девочка представляет себя принцессой в замке и непосредственно, по-детски, восхищается роскошью дома.

— Алиса, — одергиваю сестренку, — учи русский алфавит, — наказываю ей, поскольку она его не знает, а ей здесь учиться. Мирон хотел нанять репетиторов, но я не позволила – нехорошо пользоваться его добротой.

Мы сидим в саду в беседке. Солнышко греет, тепло, пахнет свежей травой. Хорошо. Я пытаюсь заниматься. Учебу никто не отменял, конец семестра. А Алиска отвлекает, играя с божьей коровкой. Забавная, сажает букашку на ладонь и что-то шепчет. Непослушная челка лезет Алисе в глаза, и сестра пытается ее сдуть.

— Я устала учить, — надувает губы и хлопает глазками.

Она так очаровала всех в этом доме. Люду, которая печет ей печенья и булочки с кремом; Арона, который с ней играет. Никогда не подумала бы, что этот грубый мужчина может найти общий язык с девочкой. Алиска общается даже с мамой братьев, когда та сидит в саду. Только Мирона она боится. Говорит, что у него слишком строгий взгляд. Раньше я тоже так думала, меня пугали его черные пронзительные глаза.

Во двор выходит мама братьев. Мне безумно жаль эту женщину. Она живет в своем мире, и ее мозг напрочь отказывается принимать реальность. Она совершенно не замечает очевидных вещей: ее дети – взрослые мужчины. Она видит только то, что хочет: мы все дети. А остальное она не воспринимает. Женщина живет в своем мире и, похоже, не собирается возвращаться.

Мария Евгеньевна проходит мимо с садовыми инструментами и склоняется над клумбой с цветами, начиная выдирать сорняки. Засматриваюсь и не замечаю, как Алиска соскакивает и несётся к женщине.

— А что вы делаете? — интересуется она с любопытством.

— Алиса? — Мария Евгеньевна улыбается и даже не задается вопросом, почему эта девочка и я живем в их доме. Почему Арон курит и пьет. Где ее дети пропадают по ночам, и почему Мирон ведет дела отца. Каждый день она ждет мужа, будто он вот-вот вернется с работы. И оттого мне становится горько. Платон рассказывал, что их мать безумно любила отца. Это страшно – сойти с ума от потери любимого. — Какая ты сегодня красивая, сама заплела косички?

— Нет, я так не умею, это Милана, — сестренка указывает на меня, и Мария Евгеньевна улыбается.

— Уроки учите? — Алиса кивает. Она не понимает, что женщина не в себе, а я боюсь, что Алиска что-нибудь ляпнет и выведет женщину из шаткого равновесия.

— А можно я вам помогу? — спрашивает сестренка.

— Давай, — женщина вручает ей маленькие грабли и показывает, как разрыхлять почву. И они возятся вместе. Утыкаюсь в книгу, пытаясь учиться, покусывая ручку. Плохая привычка, но я еще в школе грызла карандаши и ручки. Когда я на чем-то сосредоточена, то сама не замечаю, как такое происходит. Мама все время меня за это ругала, но так и не отучила.