Фиктивная жена

ЭПИЛОГ

Мирон 

Быть глубоко женатым мужчиной не так плохо, как мне раньше казалось. Дело, наверное, не в убеждениях и не в принципах, дело в женщине. Если западаешь настолько, что начинаешь гордиться браком, это уже диагноз. Все принципы и убеждения меняются мгновенно. Уже не хочется просто пользоваться, хочется обладать. Недостаточно одной ночи, нужна вся жизнь. Не устраивает просто тело, хочется ещё и душу. Ты уже не строишь планы на вечер, а расписываешь всю жизнь с одной единственной женщиной, которая тебя приручила. Вот тогда понимаешь, что не просто влюбился, а пропал.

Чертовски льстит, что тебя тоже любят, не за деньги и статусы в обществе, а просто так, потому что ты есть. За тебя переживают и воспринимают все невзгоды, как свои. Подкупают ее нежность, ласка и горящие глаза, которыми она на тебя смотрит, как на бога. Заводит ее неопытность. И, конечно, сносит голову тот факт, что ты первый и единственный мужчина. То, что она из миллионов мужчин отдала всю себя именно тебе. Внутри разливается чувство триумфа, словно стал единственным обладателем самой уникальной девушки.

С появлением в моей жизни Миланы я понял, что жутко ревнив, до абсурда. На нее только взглянут мужчины, а мне кажется, что все они исходят слюной и похотью. Я ненормальный. Но с такой женщиной радостно сойти с ума. Не думал, что рядом с этой девочкой буду считать себя счастливым идиотом. Она даже не подозревает, какое влияние на меня имеет. И я не спешу ей об этом рассказывать, но так оно и есть. Если моя жена захочет, я кину к ее ногам весь мир. Еще полгода назад меня бы очень позабавило, если бы кто-то сказал, что так будет. А теперь все реально и серьёзнее некуда. Я так много хочу вместе с ней. Очень-очень много, боюсь, нам жизни не хватит.

Пытаюсь работать дома в кабинете, покручивая обручальное кольцо на пальце. Ненавижу украшения, все, кроме часов и цепочки с распятием, но так выходит, что это украшение имеет для меня большое значение, и я благодарю бога, что додумался выбрать нам кольца лично.

Откидываюсь в кресле, закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на работе. Но мысли сами утекают к жене. Милана поехала к доктору, вроде бы на плановый осмотр, как она заверила, но мне не нравится ее настроение, словно от меня что-то скрывают. Я не поехал в офис, перенес все дела на дом только для того, чтобы сопровождать ее. Но Милана упрямо отказалась ехать со мной. Иногда мой котёнок превращается в дикую кошку.

Вчера мы повздорили. Точнее, не нашли компромисса. Милана упрямо хочет работать. Я не против саморазвития. Но она желает вернуться в книжный магазин. Я готов купить целую сеть этих магазинов, и пусть работает на здоровье.

Но нет же, так ее не устраивает.

Милана Вертинская не может работать в книжной лавке. Но для девочки чуждо понятие статуса и положения в обществе. Она отчаянно хочет быть независимой и не принимает факт, что все моё теперь принадлежит ей. Я оценил ее бескорыстность и жажду развиваться, но позволить делать все, что она хочет, не могу.

Мы поругались на этой почве. Милая и нежная девочка может быть очень упрямой и непреклонной, чем доводит меня до бешенства. И вот она в клинике, а я не нахожу себе места, постоянно посматривая на часы, поскольку жена задерживается. Нет, я знаю, где она и что делает. Охрана отчитывается по каждому моему требованию.

Милана давно вышла из клиники. Но домой не торопилась. Около часа она бродила по торговому центру, но так и ничего не купила. Около получаса сидела в кафе на террасе, но выпила только чашку чая. И теперь гуляет по скверу, не торопясь домой. И я не понимаю, что происходит.

Обиделась?

До такой степени, что не хочет идти домой?

Да не может быть. Она хоть и фырчала с утра, но мои поцелуи принимала. Мы оба упрямые. Я давлю – она шипит. Забавная.

Немного накрывает паникой. А вдруг что-то не так со здоровьем? Внутри все сжимается.

Ну что ты, мой котенок?

Вернись ко мне, пожалуйста. Я все решу.

Набираю номер клиники. Прошу дать жену главврача. С женщиной проще договориться.

— Добрый день, Марина Сергеевна. Это Вертинский.

— Добрый, Мирон. Как здоровье?

— Все отлично, благодаря вашему супругу.

— Замечательно, — пауза затягивается.

— Сегодня моя жена приходила на осмотр к гинекологу. Хотелось бы узнать результаты.

— Хм, — усмехается женщина. — Откуда же мне знать результаты, я психотерапевт.

— Ну вы же можете узнать.

— Я-то могу, но не буду. Врачебная тайна.

— Да бросьте, я же за супругу переживаю.

— Вот супруга тебе все и расскажет, нет у меня таких полномочий.

— Марина Сергеевна…

— Все, Мирон, мне пора. У меня прием, — строго сообщает женщина и скидывает звонок.

Тру лицо, встаю с кресла. Может, я зря паникую, и все хорошо. Девочка имеет право просто погулять. Только вот раньше она одна никогда не гуляла, только с Алисой или со мной. И мне уже спокойно не работается. Я душу ее? Сильно давлю? Да вроде нет, иногда психую, но держу себя в руках, пытаюсь объяснять свою точку зрения.

Охрана сообщает, что Милана едет домой, и они уже рядом. Пытаюсь работать, но я словно натянутая струна постоянно прислушиваюсь к посторонним шумам в ожидании супруги.

Слышу её голос в прихожей. Ругает нашего пса, который, похоже, опять погрыз мячик Алисы, затем разговаривает с Людой и поднимается наверх. Ко мне не заходит, хотя знает, что я в кабинете. Выключаю компьютер, убираю папки с документами в шкафы и иду наверх. Может, я себя накручиваю, но на душе неспокойно. Милана всегда живая, активная, даже когда злится.

Прохожу в спальню, ее одежда в кресле, телефон и сумочка на тумбе, из ванной слышится шум воды. Дёргаю дверь – заперта. Сажусь в кресло. Жду. Женщина имеет право запереться в ванной. Проходит десять минут, двадцать, полчаса – Милана не выходит. Вода давно не льется. Я достаточно терпелив, но нервы сдают. Кажется, что что-то происходит, а я не в курсе. Ненавижу быть в неведенье.

Дверь в ванную наконец-то открывается, Милана выходит с влажными волосами, в одной тонкой маечке и белых трусиках. Такая юная, кажется, совсем девчонка. Видит меня и тут же прячет глаза, отворачиваясь к шкафу.

— Привет, ты задержалась. Что-то случилось? — пытаюсь говорить как можно спокойнее, хотя я уже понимаю, что не все в порядке.

— Нет, все хорошо, — отзывается она, а голос дрожит.

— Посмотри на меня, — тон становится требовательным. Не поворачивается, продолжая что-то искать в шкафу. Встаю с кресла, подхожу к ней сзади, резко закрываю шкаф, отражая нас в зеркальной дверце, обхватываю жену за талию, осматривая Милану. Мы встречаемся взглядами. Глаза у нее огромные, испуганные. Плакала. Сглатываю. Она опускает взгляд, пряча от меня уязвимость. — Что случилось? — голос хрипнет от волнения.