Филимон и Антихрист

Алексей Николаевич и генералы, и даже академик Буранов, который во время подготовки к взрыву поднялся с креслица, спустился на дно луговины, — все вышли из-за укрытия, заспешили к лодке. И уже в лодке, направляясь к катеру, Алексей Николаевич обнял за плечи Филимонова.

— Вот и инженер Гарин у нас появился. Алексей Толстой написал сказку, а вы её реальностью обернули.

— Дальность, дальность хорошо бы иметь, — важно заметил генерал с густым рядком звёзд на погонах.

— Ну, ну, — заторопились, — осадил их Алексей Николаевич. — Вам бы сразу… чтобы за всю вашу артиллерию работал.

Раздирающая душу картина открылась членам комиссии на катере. Все слабые постройки снесены, в палубной части, там, где находилась рубка радиста и работал электрический мотор, зияла рваная рана. Металл потрескался, изо всех щелей трюма струился чёрный удушливый дым. Пожар охватил весь катер.

Генерал с густыми рядами звёзд выгреб лодку из дымной полосы, поднял над водой вёсла, вопросительно смотрел то на Алексея Николаевича, то на изобретателя.

— Взрыв? О взрыве мне ничего не говорили? — обратил вопрос ко всем сразу.

Филимонов улыбнулся. Сказал:

— Боялся ошибиться, никому не говорил. Кажется, импульсатор не только зажигает радиоаппараты. Если к нему подключить энергетические установки, он даст пучок, способный взорвать электрические двигатели. Вон видите… Они не просто загорелись, а взорвались. Очевидно, импульсатор, повышая температуру внутри обмотки, приводит работающий на больших оборотах двигатель к механическому катаклизму.

— Хорошо! Ну, хорошо! — потирал руки Алексей Николаевич.

Посеревшее от времени и забот лицо Председателя оживилось, в небольших глазах блеснул огонёк задора.

— Это вам подарок, — повернулся он к генералам.

— Волшебник он, ваш изобретатель!

— Почему мой? — изумился Алексей Николаевич. Но тотчас закивал головой: — Да, да — мой. Хотел бы я иметь такого сына. Ну, ничего, достаточно уже и того, что такого сына имеет наша Родина.

Эти слова были сказаны на берегу, и сцену наблюдала Ольга. Она влюблённо смотрела на Филимонова, и по щекам, зардевшимся от волнения, катились слёзы.

Глава четвёртая

Москва вступила в эпоху новой тревожной жизни. В Кремле буйствовал своенравный царь-государь с плебейским именем Никита. При нём считали, что министерства лежат бревном на пути технического прогресса. В бесчисленных апартаментах бесчисленных контор воцарилась холодящая душу тревога. Сотни, тысячи людей почувствовали себя, как в коляске, летящей с горы без лошадей и кучера.

На ветру перемен слетали вывески трестов, бюро, институтов, трещали хребты важных начальников, лишались насиженных мест инспекторы, ревизоры, агенты — массы людей попадали в жернова перестройки, кончали одну жизнь, начинали другую. Газеты печатали статьи с цифрами бездельников, окопавшихся в институтах, научных центрах, назначались комиссии, перетряхивались штаты в райкомах, райисполкомах. Одни министерства упразднялись, другие сливались. На приветствие «Салют!» балагуры отвечали: сольют, сольют. Потом вдруг реформы притормозилисъ.

Столичная жизнь вновь вступала в прежние берега. В этой обстановке Зяблик, чуть было попритихший, снова вздыбил шерсть, развил новую инициативу. Вновь менялось имя института. У входа появилась интригующая вывеска: «”Титан” — институт сверхтвёрдых сплавов». И казалось сотрудникам, что их дом-утюг ещё выше вознёс голову над Москвой-рекой. Выстоял он под ударом лихолетья, ещё живее закипел в нём людской муравейник. Ярко загорелась над институтом счастливая звезда: «импульсатор Филимонова».

О результатах испытаний ходили фантастические слухи. Сам Филимонов не вылезал из своей стальной совершенно секретной комнаты; в коридорах его и Ольгу не поймать — проносились метеорами и на все вопросы отвечали: «Хорошо прошли испытания».

Буранов и Зяблик точно в землю провалились. Уж не арестовали ли их? Но нет, Зяблика видели в министерстве, при встрече с приятелями он махал руками: «Ничего не спрашивайте, не надо меня ни о чём спрашивать!» И делал вид, что страшно торопится. Атмосфера таинственности возвышала и его, кто-то пустил слух, что в числе авторов прибора будет стоять и имя Зяблика.

Исчезновение Буранова — его, говорят, и дома нет, и в больнице он не лежит, — таинственная беготня по министерским коридорам его первого заместителя Зяблика, слухи-утки, летавшие в воздухе, распаляли фантазию институтских, не было в громадном здании уголка, где бы ни возникали новости, одна нелепее другой.

С опасностями свыклись. И никто не придал значения команде, раздавшейся однажды утром: «Начальников отделов, лабораторий и всех докторов наук, член-корров — "свистать" наверх, в конференц-зал».

В директорском кресле сидел заместитель министра по науке и новой технике Бурлак, справа от него — старший научный сотрудник Филимонов, слева — академик Буранов. Зяблика не было за красным столом. Такого не помнят!

Академик не смотрел на входивших, не отвечал на приветствия — свесил над столом отяжелевшую голову. Поблизости, в первом ряду кресел, сидела Дарья Петровна — его неизменная спутница.

Ким Захарович Бурлак поднял руку, приглашая ко вниманию; он сидел в высоком, специально изготовленном для директора кресле — сидел вальяжно, полуразвалясь; светлый костюм, пёстрый галстук, две волны крашеных тёмных волос скрадывали преклонный возраст — он ещё вполне сходил за крепкого мужчину, немного усталого, обременённого грузом государственных забот, но сохранившего интерес к жизни.

— Прошу внимания, товарищи! Я не могу говорить громко. У меня есть сообщение, позвольте зачитать.

Не поднимаясь, а лишь придав позе деловой характер, заместитель министра стал читать:

«Институт твёрдых сплавов за сорок лет своего существования решил ряд научных проблем, оказавших воздействие на многие отрасли народного хозяйства. Отсюда вышли учёные, составившие ядро отечественной школы специалистов по твёрдым сплавам. Ныне в стране успешно функционирует целая сеть научных центров, создающих новые виды твёрдых материалов, изучающих структуру атомных соединений и кристаллов. Научные центры находятся в городах с сильно развитой металлургической промышленностью, они имеют под рукой базу, благоприятные условия для экспериментов. Именно это обстоятельство послужило причиной крупных открытий, успешных решений фундаментальных проблем, сделанных в последнее время в периферийных центрах. Учитывая это, Коллегия министерства сочла возможным сосредоточить в других институтах программу исследований по твёрдым сплавам, а "Титану" поручить заказ большой государственной важности, выполнение которого отныне явится вашим главным делом. Речь идёт об аппарате Филимонова. Коллегия приняла решение назначить директором института доктора технических наук, академика Филимонова Николая Авдеевича.

— Академика? — раздалось из зала.

— Да, имею удовольствие сообщить: ввиду особой важности открытия товарища Филимонова, ему в порядке исключения, без защиты диссертации, присвоены одновременно учёная степень доктора физико-математических наук и на общем собрании Академии Наук он единогласно избран академиком.

В заключение позвольте поблагодарить Александра Ивановича Буранова за многолетнюю плодотворную работу на посту директора института. Коллегия министерства выносит ему благодарность и награждает ценным подарком.