Финал

Лица и продюсера, и менеджера девушки как-то перекосились. Оба мужчины уставились на нее, силясь припомнить, какие-такие правила существуют! Она не обращала на их взгляды никакого внимания.

"Видимо, сама их и придумала!" - проскользнула мысль в голове Честера.

– А теперь прошу прощения! Нам пора!
– сказала Джульетта, кивнула менеджеру и ушла.

Рома твердо решил, что растопит этот лед! Чего бы ему не стоило!

– Отмени все немедленно!

Крики доносились из закрытого кабинета продюсера Генри Бленча. Иногда там, в комнате, что-то падало, разбивалось, хрустело и чавкало. Секретарша стояла под дверью, прислушивалась и все никак не могла определить, настал ли момент, когда нужно вызывать охрану... Или она уже его пропустила? Иногда в приемную выглядывал раскрасневшийся менеджер Честер, просил воды и снова скрывался в кабинете. А там творилось нечто - смесь вандализма и скромного творческого погрома. Джулия уже успела разбить телефон, который Генри пообещал вычесть из ее платы, сломала стул, перевернула все бумаги, лежавшие на столе, и сейчас они летали, как снежинки, кружась в воздухе. Сам продюсер забился под стол и искренне жалел, что ему однажды хватило ума и фантазии прицепить на стену в качестве украшения настоящие шпаги. Одной из них в данный момент его пытались выколупать из укрытия, грозя жуткими расправами, коим позавидовала бы даже инквизиция. Честер ничем не мог помочь другу, потому что его уже дважды отправляли в накаут какой-то увесистой книгой - кажется, справочником.

– Я хотел как лучше!
– отмахивался мужчина, выпрыгивая с другой стороны из-под стола, стараясь не попасться сумасшедшей девице.

– Я тебе сейчас тоже сделаю лучше! Вот я больше чем уверена, что без какой-нибудь совершенно неважной части тела тебе будет гораздо удобнее жить!
– приговаривала Джулия, загоняя продюсера в угол и, оценивающим взглядом хирурга-маньяка осматривая спрятанную под штанами "неважную часть тела". Генри на миг представил, что он футболист и защищает ворота во время штрафного - сложил руки, аки болерина в "Лебедином озере".

– Джул!
– отвлек ее от членовредительства менеджер.

– Отстань Честер, сейчас я ему что-нибудь укорочу.
– С видом садиста пообещала певица.
– Ты не бойся, я аккуратно. Один "чик", и все, ты тоже сможешь петь!

– Джули, тебе звонят!
– пояснил менеджер и, чтобы уж точно обратить на себя внимание девушки, сказал, кто осмелился беспокоить певицу в такой ответственный момент, как операция по смене пола.
– Это Блайд!

Подействовало! Она вдруг опустила шпагу, поправилась, успокоилась и потянулась к телефону. Услышав ответ на свое "Привет!" - девушка вышла в коридор общаться, а мужчины смогли перевести дыхание.

– Слушай, пока она отвлеклась, может, сбежишь, а я тебя прикрою?
– предложил Чес другу.

– Я не трус!
– возразил Генри, подумывая, а не забаррикадировать ли ему вход в кабинет.

– Судя по всему, у вас там весело!
– заключил Эрик из подслушанных выкриков, пока ждал на проводе.

– Да! Жизнь бьет ключом!
– ответила ему Джулия, в задумчивости прохаживаясь по коридору и размахивая прихваченной с собой шпагой. Работники офиса шарахались в стороны, когда встречались с опасной певицей, сейчас напоминавшей ну о-очень злую валькирию. В основном, прохожие боялись попасть под лезвие ее оружия, потому и прижимались к стеночке, чтобы пройти мимо девушки целыми и невредимыми.

– Как твои дела? С Робом помирились?

– Нормально. Не совсем. Я помирюсь с ним только, когда он научится выбирать правильную тему для разговора и перестанет сплетничать!

– Ну, этого тебе придется долго ждать! А в остальном?

– Ничего. Знаешь, я вчера вечером смотрел мультфильмы, о которых мы с тобой разговаривали.
– Смеясь с самого себя, признался Блайд.
– Причем, думал, закроюсь, чтобы никто не узнал. Но тут явились Джон и другие. Они вообще-то собирались сходить в бар и выпить пива. Увидели, чем я занимаюсь...

– Высмеяли?
– предположила девушка.

– Нет! В том то и дело, что они сбегали за пивом, чипсами и хот-догами, и развалились перед телевизором в моем номере, чтобы смотреть "Спасателей"! Они до утра не уходили! А перед концертом бегали за кулисами с воплями: "Чип и Дейл спешат на помощь" и даже наигрывали мелодию опенинга!

– Я всегда говорила, что мужчины - маленькие дети! Погоди секундочку!
– Джулия перебросила шпагу в другую руку и поднесла телефон к правому уху. При манипуляции с удивлением обнаружила, что на экране идет отсчет секунд разговора.
– Эрик, скажи мне, это я тебе сейчас звоню или ты мне?

– Ты, а что?
– ответил Блайд.

– Все! Честеру конец!
– пророчила судьбу менеджера певица.

– А что там у вас происходит? За что ты его так?

– Понимаешь, мы тут устроили небольшую тренировку, - рассказывала Джулия, возвращаясь коридором к офису своего продюсера, где только-только начали убирать кавардак.
– Так вот, пока счет 1:0 в мою пользу. И, кажется, сейчас я его доведу до совершенства.

Она остановилась в нескольких шагах от порога. В проеме появился Генри, вскинул голову и, самоуверенно так, выдал:

– А я сказал, ты будешь с ним работать, и это не подлежит обсуждению! Контракт подписан!
– рявкнул гордый продюсер и трусливо запер двери перед певицей, угрожающе сжимавшей в руке рапиру.

– Эрик, давай вечером поговорим, мне сейчас предстоит поиграть в древнюю игру под названием "Трое поросят и Серый Волк".
– И положила трубку, чтобы с воплем: "Генри, открывай, подлый трус!" - броситься на дверь. Но, кажется, этот клич был совершенно из другой сказки!

Своему родственнику на подмогу пришел Дин Харман. Он увел украинку в боевом настроении к себе, напоил чаем и выслушал, пообещав сохранить ее откровения в тайне. А вечером, после разговора с Эриком, она вместе с Сарой читала слова новой песни. Печальные стихи гласили:

"Стой и слушай, как я плачу,

Как зову тебя...

Но ничего не значу...

Я - никто для тебя..."

Джулия не выдержала и расплакалась. Она хотела спрятаться от подруги в ванной, но забыла закрыть двери и Сара вошла. Девушки поплакали вместе над всем, что случалось в их судьбах, над болью одиночества, а потом... утерли распухшие носы, умылись и сели придумывать правила, которые должен был выучить наизусть Рома. При этом девушки гаденько хохотали и потирали ручки. Отныне все его повадки (от лапанья певицы до курения) облагались солидным штрафом.