Финальная бойня

Попадание в голову. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Вторая из женщин тонко завизжала, протяжно, на грани с ультразвуком. Тогда я выстрелил уже в нее, два раза в грудь, и в третий раз в голову. Она опрокинулась, завалилась на пол. Я сморгнул уведомление, повернулся к Максу.

— Доносчику — первый кнут, — сказал я и двинулся вдоль стола в сторону окна, большого, панорамного, от потолка до пола. Отсюда видно большую часть Новой Москвы, можно смотреть на людей и ощущать свое величие.

Пиджаки вообще любят, когда стоят выше других.

Пока я шел, они, такие грозные и большие, стали отодвигаться по сторонам. Кто-то вжимался в стол, кто-то наоборот отъезжал в сторону. Но я никого не трогал, пока что мне было не до этого.

Я добрался до окна, посмотрел вниз, на строящуюся башню «Губерния». Покачал головой. Да, я прав. Корпорации — это гидра. Что с ними не делай, они все равно отрастят новую голову. А иногда даже две.

Пакеты акций совета директоров перейдут их наследникам. Потом кто-то их выкупит. Договорится с правительством о помощи, потому что корпораты всегда были едины с государством, получат налоговые льготы, возможно, что какие-то деньги на подъем. И тогда начнется снова.

Но я не могу охотиться за всеми. Я могу только разобраться хотя бы с этими. И сорвать ближайшие планы.

Услышав за спиной тихие шаги, я усмехнулся. Кто-то осмелел настолько, что решил сопротивляться. Крутой парень, не иначе.

Резко развернувшись, я поймал руку, в которой была зажата самая обычная ручка. Но, вернее не так, она была дорогой, с золотым пером, и, очевидно, в мире планшетов, высоких технологий и электронных подписей представляла собой всего лишь статусный атрибут.

Прижал пистолет к груди пиджака, толстого и со слишком ровной линией роста волос для естественного. Очевидно, он делал пересадку.

Нажал на спусковой крючок.

Попадание в грудь. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.

Разжал руку, и ещё один труп упал на пол. Я выстрелил ему в голову, расплескивая мозги по композитному паркету. Просто на всякий случай.

Бросил взгляд на внутренние часы. У нас оставалось не так уж и много времени. Пилот скоро улетит, и тогда выбираться придется уже самим. Нужно было заканчивать.

Тогда я выстрелил я затылок генеральному. Он опрокинулся на стол, завалился лицом вперёд. Вторая пуля досталась Максу, который так и не сел, продолжил стоять. Пиджак завалился на пол.

За время, проведенное в «Проекте Зомбицид», я наловчился стрелять по головам, это ведь единственный способ убить зомби. Никаких проблем это у меня не вызывало. Главное, чтобы оружие было хорошим, а пистолет, изготовленный Шипом был выше всяких похвал.

Я сбросил магазин на пол и вставил новый. В этот момент оставшиеся в живых пиджаки подорвались и рванулись к двери. Они думали, что это их шанс. Но на самом деле игра изначально была нечестной, и двери конференц-зала заблокировались, как только я вошёл внутрь.

Палец нажимал на спуск раз за разом, и корпораты, такие великие и могущественные, падали на пол. Уведомления перед глазами летели одно за другим.

Попадание в голову. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Попадание в грудь. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.

Попадание в голову. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Попадание в голову. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Попадание в грудь. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.

Попадание в грудь. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.

Когда последний из совета директоров и старших менеджеров остался лежать на полу конференц зала, я сменил магазин в пистолет и спрятал его под куртку. Посмотрел на Зума, единственного живого человека в этом помещении кроме меня. Кивнул ему.

— Тебя смотрят три миллиона, — сказал он. — Может быть, хочешь им что-то сказать?

Я повернулся к камере. Да, она, скорее всего, не пишет звука, но трансляция идёт в том числе и с моего слухового импланта. Ее монтируют в реальном времени, прямо как на телевидении. Разве что гораздо быстрее.

Наверное, действительно стоит о чем-нибудь заявить. Когда ещё у меня получится вещать на такую аудиторию?

Надеюсь, что уже никогда, и меня ждёт тихая и спокойная жизнь.

— А теперь я обращаюсь к вам, ублюдки, ради которых затеяли это шоу, — проговорил я, собираясь с мыслями. — Вы жадно прильнули к экранам своих девайсов и смотрите, как люди убивают других людей. Вы смотрите снафф-шоу от «Резаков», вы смотрите «Кровавый спорт». Вам подсунули то же самое в гламурной обёртке от федерального канала, и вы побежали смотреть это. Вам не хватает адреналина? Так выйдите на улицу, там его достаточно. Но хватит упиваться страданиями других людей. Неужели ваша жизнь настолько жалка? Задумайтесь, наконец, о себе. Это все.

Я повернулся к Зуму, кивнул ему, и увидел, как перед глазами появилось сообщение:

Трансляция прервана.

На какое-то время в кабинете наступило молчание, только капли крови падали на пол с дробным звуком. Стекали со стола и падали, расплескиваясь во все стороны.

— Не думаю, что они тебя послушают, — сказал хакер. — Они с таким же наслаждением смотрели за тем, как ты убиваешь пиджаков, как и за тем, как на вас сбросили контейнер с морфами, как убили твоих друзей, и как ты убивал ЧВКшников. Им вообще пофигу, лишь бы крови побольше и эмоций.

А ведь он прав. Пока природа человека не поменяется, он так и будет наблюдать за тем, как убивают других в погоне за драйвом. Раньше это были боевики в виде дешёвого суррогата, кадры военных действий, снятых с хелметкэмов и дронов. Теперь такие вот шоу.

И с этим ничего не сделать. Хлеба и зрелищ. Это ещё из древнего Рима идёт, когда гладиаторы сражались на аренах. И ведь это наверняка считалось профессиональным спортом.

— А кто-то скажет, что ты лицемер, — продолжил Зум. — Ты ведь сам народа перемочил под пять сотен уже. Где-то так ведь, примерно?

— Примерно, — кивнул я. — На самом деле меньше, наверное, но уже приближаюсь к пяти сотням. Но я этим не горжусь. И вообще. То, что я делаю — оно не ради адреналина.

— Ты сам-то в это веришь?

Его слова заставили меня задуматься. Я мог съехать не один раз. Никто не гнал меня в эту чёртову башню, я сам отправился в налет, хоть и понимал, что это самоубийственная затея. Но смог выжить.

Да и раньше. Никто ведь не заставлял меня продолжать карьеру наемника. Да, меня втянули в теневую сторону жизни, повесили на меня долг. Но я мог отработать его и уйти. Правда, после того, как я получил первые лёгкие деньги, авторитет и адреналин, я уже не мог бы снова стать никем.