Финальная программа. Средство от рака. Английский убийца

Он лежал рядом с ней, чувствуя запах ее тела и стараясь дышать не очень тяжело, чтобы запах этот держался в его ноздрях по возможности подольше. Он обнял ее за плечи, она уютно прижалась к нему; ее длинные, тонкие темно-каштановые волосы коснулись его кожи. Некоторое время они лежали тихо, потом он достал свои сигареты и прикурил себе и ей.

Он не ожидал встретить другую организацию, функционирующую в «Золотом планетарии»: Коутрубуссис ничего о ней не говорил. Но Полли Фесс узнала его в коридоре около номера, хотя он и не знал ее.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он ее.

— Ищу тебя, — пока могла, она использовала свои возможности.

Тогда он повторил вопрос.

— Я как раз доставила груз, — ответила она ему. — По пути обратно в Англию. Рискованная была работа — со всякими опасностями. А ты что — ищешь здесь потенциальных членов?

— Нет.

— Ага, — понимающе проговорила она.

Джерри скользнул ладонью по ее бедрам и вверх по торсу и правой груди, поглаживая сосок, пока он не затвердел; он положил сигарету в пепельницу около кровати, вынул сигарету из ее пальцев и положил ее тоже.

Ее великолепные зубки нежно ущипнули его за язык, когда они поцеловались. К несчастью, они не выключили свет. Пастор Бисли нахмурился, таращась в дырочку для подсматривания, проделанную из его комнаты.

Он узнал Корнелиуса.

2. Опасность! Бесплатные попутчики разыгрывают из себя журналистов

Когда на следующее утро Корнелиус покидал гостиницу, его окликнули с угла улицы. Повернувшись в ту сторону, он увидел толстую фигуру в гамашах и пасторском сюртуке. Человек размахивал атташе-кейсом и ковылял с подвижностью, на которую только был способен.

— Один момент, сэр! Один момент вашего времени! — Слова прерывались тяжелым дыханием и произносились голосом, напоминавшим бульканье нечистот в подземелье.

Корнелиус остановился у «фантома-VI».

— Да, — отозвался он. — На момент, ладно?

Его интересовало, не связной ли это от организации, о котором его просто никто не предупредил.

Священник, тяжело дыша, наконец добрался до него, прислонился к машине, торопливо извлек из кармана бумагу, в которую было завернуто что-то, похожее на шоколадный крем, и набил им рот. Процедура, казалось, способствовала его выздоровлению.

— Бирмингем, — произнес он.

— Действительно, — откликнулся Корнелиус.

— Бисли… из Бирмингема. Мы встречались там в позапрошлую Пасху.

— Я стараюсь не ездить в Бирмингем, если только могу, — привередливо возразил Джерри. — Я не был там четыре года.

— Мистер Асерински, — приняв осуждающий вид, проговорил пастор Бисли. — Мистер Асерински! Да ну же! Бирмингем, позапрошлая Пасха.

— Позапрошлая, позапрошлая… — Джерри сложил губы трубочкой. — Позапрошлая…

— Ага! — улыбнулся Бисли и постучал себя пальцем по лбу. — Ага! Воскресите вашу память.

— Определенно нет!

— Что, разве нельзя вспомнить, где человек был в какой-то определенный момент? Или, если можно так выразиться, кто был, хм? Ха-ха!

Корнелиус сконцентрировал внимание, готовый в доли секунды вытащить из кобуры вибропистолет. Но Бисли наклонился вперед с понимающей улыбкой:

— Доверьтесь мне, мистер Асерински. У нас — и у вас и у меня — много общего.

— Вы, вообще… — проговорил Корнелиус, — … из организации?

— К несчастью, нет. Но я понимаю цели. И одобряю их, мистер Асерински.

— Я сейчас уезжаю, — Джерри положил руку на рукоятку пистолета.

— Я хотел попросить вас об одном одолжении.

По другой стороне улицы прошел одноэтажный желтый трамвай. Корнелиус краем глаза проследил за ним.

— Что это было?

— Я думаю, вы направляетесь в Германию. Вы проедете через Аахен?

— Это должен бы говорить я, — Джерри чуть расслабился, увидев; как трамвай повернул за угол.

— Может быть, вы захватите меня? Я всего лишь бедный журналист, поездки же на поезде так дороги, а вы — я уверен — понимаете меня.

— Журналист?

— Служитель церкви. К сожалению, эта профессия в наши дни отмерла. Прогресс, мистер Асерински, ограничил симпатии к избыточным… Я имею в виду… — пастор сунул руку в карман пальто и, достав плитку шоколада, сунул ее в рот. — Осталось еще совсем немного того, к чему я был приучен. Я торговал порученной мне миссией утешения. И я все еще стремлюсь к этому, если только могу.

Джерри наблюдал, как тонкая струйка шоколада вытекла изо рта пастора Бисли. Она была похожа на кровь.

— Я не верю вам, — сказал он.

— Простите мне некоторую долю жалости к себе, — пастор развел руками и в отчаянии передернул плечами. — Однако моя внешность, без сомнения, мешает вам. Но что я могу поделать? Моя одежда — это все, что я имею. Мое бедное, такое крупное тело: виноваты гланды. Однако крайняя необходимость вынуждает меня обращаться с просьбой, ведь я заработаю немного денег, которые поддержат меня в течение недели-двух. Да еще надо учитывать чуму. Здесь видели крыс. Вы мистер Асерински, хорошо одеты, приятны на вид, да и богаты тоже [31] …

31

Игра слов:… rich too — богаты тоже, too rich — слишком богат. Перев.

— Слишком богат. — Джерри открыл дверь и бросил свои пожитки на заднее сиденье автомобиля.

Сам он скользнул на сиденье водителя, захлопнул дверь и запустил двигатель.

Вскоре он уже ехал из Брюсселя по дороге на Аахен.

Недалеко позади него за рулем серебристого «кадиллака» показался пастор Билли, его лицо выражало оскорбленное достоинство вперемешку с яростью, а челюсти ритмично двигались, и время от времени он дотрагивался до них рукой. Рядом с ним на сиденье лежал большой бумажный пакет, наполненный молочными конфетами с грецкими орехами.

Пастор Бисли всегда в критические моменты обращался к ореховым ирискам.

Анализ

La librete ne sera recouvres, L'occupera noir, fier, vilain, unique, Quand la matiere du pont sera ouvree, D'Hister, Venise fasche la republique. (5.29)

В своей книге «Предсказания Нострадамуса о мировых событиях» (Liveright Publications Inc., 1961) Стефен Робб сообщает нам, что Хистер — старое имя Данубы. Однако течение столетий, говорит он, привело нас к нынешнему моменту. Он полагает, что именно ясное слово и следует применять пророку, а так как оно означало Данубу, одновременно служило и анаграммой Гитлера. Мистер Робб сообщает, что в шестнадцатом веке анаграммы были так же популярны, как кроссворды — сегодня. Хистер, следовательно, при изменении всего одной буквы, дает нам Гитлера. Мистер Робб утверждает, что изменение одной буквы при написании анаграммы вполне допустимо (см. Словарь де Трево). Какое же другое слово, спрашивает мистер Робб, может послужить лучше, чем «Хистер», для определения как обоих имен, так и места происхождения наглого, черного, чудовищного человека низкого рождения, которому предстояло «оккупировать свободу»?