Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе

ВЕСЬ ЧИКАГО В ОГНЕ

Пожар беспрепятственно бушует в коммерческих районах города со вчерашнего вечера. Банки, торговые дома и общественные здания лежат в руинах. Прямое телеграфное сообщение нарушено с трех часов сегодняшнего дня. Никакой надежды на скорое окончание катастрофы.

– Выглядит довольно серьезно, – спокойно обратился он к своим спутникам. В его глазах и голосе появилась холодная, властная сила. Несколько позже он обратился только к отцу: – Если большинство банков и брокерских контор не будут держаться вместе, начнется паника.

Он быстро, блестяще и беспристрастно оценил свои непогашенные обязательства. Банк отца держал ценные бумаги его трамвайных компаний на сто тысяч долларов под залог в шестьдесят процентов от номинала. Бумаги городского займа еще на пятьдесят тысяч долларов были заложены под семьдесят процентов от номинала. Отец находился в доле с ним, выделив более сорока тысяч долларов наличными на обеспечение рыночных манипуляций с этими бумагами. Банковский дом «Дрексель и Кo» числился в его отчетности кредитором на сто тысяч долларов, и эта ссуда будет востребована к погашению, если только они не проявят особого милосердия. «Джей Кук и Кo» также был его кредитором на сто пятьдесят тысяч долларов. В четырех небольших банках и трех брокерских компаниях он числился дебитором на суммы от пятидесяти тысяч долларов и меньше. Городской казначей участвовал с ним в предприятиях на общую сумму около полумиллиона долларов, и огласка непременно приведет к скандалу; участие казначея штата оценивалось в двести тысяч долларов. Были сотни мелких счетов на суммы от ста долларов до пяти и десяти тысяч. Паника будет означать не только отзыв депозитов и досрочное погашение ссуд, но и тяжелую депрессию на фондовом рынке. Как он сможет реализовать свои ценные бумаги? Как продать их, не слишком много потеряв в стоимости, чтобы его состояние не было потеряно и он не оказался банкротом? Это был главный вопрос.

Он продолжал напряженно размышлять, когда прощался со спутниками, которые спешили домой, обремененные собственными невеселыми мыслями.

– Тебе лучше ехать домой, отец, а мне нужно послать кое-какие телеграммы. (Тогда телефон еще не был изобретен.) Скоро я приеду, и мы все обговорим. Дело оборачивается не лучшим образом. Ни с кем не говори об этом, пока мы не побеседуем и не решим, что делать дальше.

Каупервуд-старший уже пощипывал свои бакенбарды с озадаченным и встревоженным видом. Он думал о том, что с ним произойдет, в случае если Фрэнка постигнет неудача, так как уже глубоко увяз в его делах. Его лицо было испуганным и немного посерело, ибо он уже поставил под удар свои дела ради сына. Если завтра Фрэнк не сможет погасить кредит на сто пятьдесят тысяч долларов в ответ на возможное требование банка, то последующий скандал и позор лягут на плечи отца.

Фрэнк обдумывал свои запутанные отношения с городским казначеем и понимал, что никакие усилия одного человека не могут поддержать рынок. Те, кто обычно помогал ему, находились в таком же бедственном положении, как и он сам. Общая ситуация выглядела крайне неблагоприятно. Банковский дом «Дрексель и Кo» взвинчивал цену на акции железнодорожных компаний и давал крупные ссуды под залог этих бумаг. Банковский дом «Джей Кук и Кo» финансировал строительство Северо-Тихоокеанской железной дороги и прилагал все силы к тому, чтобы построить эту огромную трансконтинентальную систему без привлечения других инвесторов. Естественно, они уже долго занимались этим и, таким образом, находились в довольно уязвимом положении. По первому слову они начнут сбрасывать свои самые надежные активы – правительственные облигации и другие бумаги – для защиты бумаг, на которых можно спекулировать. «Медведи» поймут, в чем дело. Они будут бить в одно место, постоянно играя на понижение. Но он не осмеливался так поступать, поскольку это подорвало бы его основной капитал. Ему требовалось время. Если бы только у него было время – три дня, неделя или десять дней, то этот шторм обошел бы его стороной.

Больше всего его беспокоила сумма в полмиллиона долларов, прямо или косвенно вложенная Стинером в его предприятия. Приближались осенние выборы. Хотя Стинер уже отбыл в должности два срока, он был кандидатом на переизбрание. Скандал, связанный с городским казначейством, был очень неприятным делом. Он покончит с чиновничьей карьерой Стинера и с большой вероятностью отправит его в тюрьму. Скандал может подорвать шансы Республиканской партии на ближайших выборах. Безусловно, тогда всплывет и его имя, так как он имел непосредственное отношение к происходящему. Если это случится, ему придется иметь дело с политиками и их подручными. В том случае, если они подвергнутся жесткому давлению, какое предстоит испытать ему, станет известно, что он пытался захватить городские трамвайные линии, которые они считали своей законной добычей, – к тому же с помощью заемных денег из городской казны, – а это уже будет грозить поражением на выборах. Им это сильно не понравится. Будет бесполезно говорить, что он занимал деньги под два процента (большую их часть он брал с этой официальной оговоркой с целью обезопасить себя) и что он действовал лишь как посредник в интересах Стинера. Такие отговорки могут сойти для простодушной публики, но политики ни за что не проглотят их. Они сделаны из другого теста.

Однако у этой ситуации была оборотная сторона, вселявшая некоторую надежду: знание того, как делаются дела в городской политике. Для любого политикана, даже самого высокопоставленного, было бесполезно занимать возвышенную и отстраненную позицию во время такого кризиса. Все они, как большие, так и малые, разными способами получали прибыль через городские льготы и привилегии. Он знал, что Батлер, Молинауэр и Симпсон делают деньги на контрактах, с виду вполне законных, хотя их можно было рассматривать как протекция и торговля влиянием. Он также знал об огромных суммах от поступавших налогов на землю, на воду и прочее, которые стекались в различные банки, рекомендованные этими людьми как депозитарные хранилища для городских средств. Предположительно, эти банки хранили деньги города в своих сейфах в качестве бесплатной услуги, а затем реинвестировали их… но в чьих интересах? Каупервуду было не на что жаловаться, поскольку с ним хорошо обходились, но эти люди вряд ли могли надеяться на монополизацию всех городских служб. Он не был лично знаком с Молинауэром или Симпсоном, но знал, что они с Батлером зарабатывают деньги на его манипуляциях с городским займом. Кроме того, Батлер был чрезвычайно дружелюбен с ним. Не было большой натяжкой полагать, что если произойдет худшее, он сможет напрямую обратиться к Батлеру и получить поддержку. Каупервуд рассчитывал на это в том случае, если не получится сохранить секретность в делах со Стинером.

Он решил, что первым делом должен сразу же отправиться к Стинеру и потребовать ссуду еще в триста или четыреста тысяч долларов. Стинер всегда был очень сговорчивым, а в этом случае он поймет, как важно сделать так, чтобы недостача полумиллиона долларов в городской казне не была предана огласке. Это нужно сделать как можно скорее. Но где получить реальные деньги под городские бумаги? Для этого придется встречаться с президентами банков и трастовых компаний, с крупными биржевыми игроками и другими людьми. Кроме того, оставалась ссуда в сто тысяч долларов, которые он задолжал Батлеру. Он поспешил домой, быстро снарядил свой экипаж и поехал к Стинеру.

К его немалому смятению и неудовольствию, выяснилось, что Стинера не было в городе. Он с несколькими друзьями уехал на утиную охоту и рыбалку на Чесапик и должен был вернуться лишь через несколько дней. Сейчас он был на болотах или в каком-нибудь поселке. Каупервуд отправил срочную телеграмму с просьбой о немедленном возвращении в ближайший городок, а потом, для верности, в еще несколько окрестных мест. Он не рассчитывал на скорое возвращение Стинера, был растерян и не знал, что делать дальше. Нужно было срочно искать любой помощи и любого, кто мог ее предложить.

Вдруг его посетила полезная идея. Батлер, Симпсон и Молинауэр давно занимались городскими трамвайными линиями. Они могли объединиться, чтобы спасти положение и защитить свои интересы. Они могли встретиться с крупными банкирами, представителями «Дрексель и Кo» и «Джей Кук и Кo», и убедить их в необходимости поддержать рынок. Они могли выправить ситуацию в целом, создав концерн по закупкам, а под прикрытием их вероятной поддержки он продаст достаточно ценных бумаг, чтобы без потерь выйти из дела и даже немного заработать с игры на понижение. Это была блестящая мысль, достойная более крупного дела; единственная слабость заключалась в том, что он не был уверен в ее осуществимости.

Он решил немедленно отправиться к Батлеру. Его беспокоило лишь то, что теперь он будет вынужден раскрыть часть своей сделки со Стинером. Поэтому он сел в экипаж и поехал к Батлеру.

Когда он вошел в дом, знаменитый подрядчик собирался ужинать. Он не слышал криков мальчишек-газетчиков, не знал об экстренных выпусках и еще не представлял последствий пожара. Когда слуга известил о визите Каупервуда, он с улыбкой подошел к двери.

– Не желаете присоединиться к нам? Как раз подали легкий ужин. Не хотите ли чашку кофе или чаю?

– Спасибо, но не сейчас, – ответил Каупервуд. – Я очень спешу. Хочу совсем немного побеседовать с вами и поеду дальше. Я не задержу вас надолго.

– Ну, ежели так, то я иду, – и Батлер вернулся в столовую, чтобы положить свою салфетку. Эйлин, сидевшая за столом, услышала голос Каупервуда, и ей немедленно захотелось увидеть его. Она гадала, что привело его к ее отцу в такое позднее время. Она не могла сразу же встать из-за стола, но надеялась на это до его ухода. Каупервуд думал о ней перед лицом надвигающейся бури, точно так же, как он думал о своей жене и о многом другом. Если его дела пойдут кувырком, это тяжело скажется на всех, кто близок к нему. В первом приближении катастрофы он еще не мог судить о возможных последствиях. Он отчаянно размышлял об этом, но был далек от паники. Его красиво вылепленное лицо застыло в жестких, классических линиях; взгляд был твердым, как закаленная сталь.