Фирма

На улице было холодно и сыро. Мужчина держал руки в карманах и подрагивал.

– Эл Килбери. Мне нужна помощь, мистер Ломакс. Дело мое совсем плохо. Я заплачу вас сейчас же, наличными, только назовите сумму. Помогите мне.

– Уже поздно, приятель.

– Прощу вас. У меня есть деньги. Скажите сколько. Вы должны мне помочь, мистер Ломакс.

Из левого кармана брюк он вытащил тугую пачку банкнот и, держа ее в руке, был готов начать отсчитывать деньги.

Ломакс посмотрел на купюры, обернулся, бросил взгляд через плечо.

– Что у вас стряслось?

– Жена. Через час она должна встретиться со своим любовником в мотеле в Южном Мемфисе. Я знаю номер комнаты и все прочес. Мне нужно, чтобы вы поехали со мной и сделали снимки: как они приходят и уходят.

– Откуда вам это стало известно?

– Я поставил “жучки” в телефоны. Они вместе работают, и я их заподозрил. Я состоятельный человек, мистер Ломакс, я должен выиграть дело о разводе. Готов заплатить вам тысячу долларов немедленно.

Он тут же отсчитал десять бумажек и протянул их Ломаксу.

Эдди принял деньги.

– Хорошо. Сейчас я схожу за своей камерой.

– Пожалуйста, поторопитесь. Я плачу наличными, так? Не надо никаких записей.

– Меня это устраивает, – ответил Ломакс и зашагал к дому.

Через двадцать минут “линкольн” медленно вползал на переполненную стоянку у “Дэйс Инн”. Килбери указал ему на окна комнаты на втором этаже, а затем на свободное местечко рядом с седаном “шевроле”. Эдди, осторожно пятясь, поместил машину чуть ли не вплотную к “шевви”. Еще раз Килбери указал ему на окна, еще раз сверился со своими часами, еще раз напомнил Ломаксу, как он ценит его услуги. Эдди подумал о деньгах: тысяча долларов за два часа работы. Недурно. Он вытащил фотоаппарат, зарядил пленку, проверил выдержку и диафрагму. Килбери нервно следил за его манипуляциями, глаза его метались от камеры к окнам комнаты на втором этаже. На него было больно смотреть. Он начал говорить о своей жене, о том, как ладно они жили. Почему, ну почему ей было нужно связываться с тем типом?

Ломакс слушал его и не сводил глаз с ряда машин, стоявших перед ним. В руках он держал камеру.

Дверцы стоявшего рядом “шевроле” он не замечал. Дверца эта медленно и бесшумно приоткрылась всего в трех футах позади него. Мужчина в черном свитере с высоким воротником и в черных перчатках сидел скрючившись в “шевроле” и ждал. Когда на автостоянке наступила полная тишина, он прыжком выскочил из машины, рванул на себя левую заднюю дверцу “линкольна” и трижды выстрелил в беззащитный затылок Эдди. Глушитель на стволе не дал звукам выстрелов вырваться наружу.

Эдди Ломакс навалился на руль. Он был мертв. Килбери выбрался из “линкольна”, пересел в “шевроле” и вместе с убийцей укатил в ночь.

18

После трех дней изгнания из своих келий, дней, которые невозможно поставить в счет, дней, полных рождественской индейки, ветчины и клюквенного соуса, отдохнувшие и помолодевшие юристы фирмы “Бендини, Ламберт энд Лок” возвратились в свою крепость на Фронт-стрит, горя желанием мстить. Мстить праздности, оторвавшей их от самого святого – от работы. К половине восьмого утра стоянка рядом со зданием была плотно уставлена машинами. С привычным комфортом расположившись за своими тяжелыми столами, люди галлонами поглощали кофе, размышляли над деловой перепиской и документами, яростно и неразборчиво бормотали в свои диктофоны. Лающими голосами отдавали приказы секретаршам, клеркам, младшему персоналу, лаяли друг на друга. Можно, конечно, было услышать вежливое “Как Рождество?” в коридорах или около кофеварок, но такая ни к чему не обязывающая болтовня считалась дешевкой, к счету ее не подобьешь. Стрекот пишущих машинок, телефонные звонки, голоса секретарш – все сливалось в победный рокот чеканящего свою звонкую продукцию монетного двора, освободившегося наконец от цепких чар Рождества. Оливер Ламберт шел по коридорам и с удовлетворением улыбался, вслушиваясь в мощное крещендо крепнущего с каждым часом благосостояния фирмы.

В полдень Ламар вошел в кабинет и склонился над столом – Митч с головой ушел в изучение условий сделки по нефти и газу в Индонезии.

– Пообедаем?

– Нет, спасибо. Я выбился из графика.

– Как и все мы. Я-то думал, мы сбегаем в ресторанчик на Фронт-стрит, перехватим чего-нибудь поострее.

– Я воздержусь. Спасибо.

Ламар скосил глаза на дверь, наклоняясь ниже к Митчу с таким видом, будто хотел сообщить ему нечто исключительной важности.

– Ты ведь помнишь, какое сегодня число?

Прежде чем ответить, Митч все же посмотрел на часы.

– Двадцать восьмое.

– Именно. А ты знаешь, что происходит каждый год в двадцать восьмой день декабря?

– Ты опорожняешь кишечник?

– Да. А что еще?

– Хорошо, я сдаюсь. Что еще?

– Сейчас, в это самое время, все компаньоны сидят на пятом этаже в столовой, готовясь отобедать жареной уткой и французским вином.

– Вином? В обед?

– Да. Это чрезвычайный случай.

– Ну-ну?

– Они будут обедать час. А потом, когда Рузвельт и Джесси Фрэнсис уйдут, Ламберт запрет дверь. Соберутся все компаньоны. Только компаньоны, видишь ли. И Ламберт подведет финансовый итог года. Прозвучит имя каждого компаньона и общая сумма заработанных им для фирмы денег. Затем будет названа сумма чистой прибыли фирмы, оставшейся после вычета всяких издержек. Затем они поделят весь пирог с учетом вклада каждого компаньона.

Митч был весь внимание.

– И?

– И в прошлом году средний кусок пирога весил триста тридцать тысяч долларов. Предполагают, что в этом году он будет еще весомее. Пирог увеличивается из года в год:

– Триста тридцать тысяч, – медленно повторил Митч.

– Да. Это в среднем. Лок получит что-то около миллиона, Виктор Миллиган – чуть поменьше.

– А что слышно насчет нас?

– Нам тоже отрежут по кусочку. По маленькому. В прошлом году это составило около девяти тысяч, в среднем. Зависит от того, как долго ты здесь работаешь, и от твоих показателей.

– Можно нам пойти и посмотреть?

– На это зрелище они не продали бы билет и президенту. Считается, что они проводят секретное совещание, но в фирме давно уже все знают об этом. После обеда информация уже начнет просачиваться.

– Когда происходит голосование? Я имею в виду, когда они будут выбирать в новые компаньоны?

– При прочих нормальных условиях это должно произойти сегодня. Но, как говорят, в этом году нового партнера может и не быть – из-за Марта и Джо. По-моему, первым на очереди стоял Марти, а за ним шел Джо. Так что теперь они могут год-другой подождать.

– А кто следующий в списке?

Ламар выпрямился и гордо улыбнулся.

– Ровно через год, начиная с сегодняшнего дня, мой друг, я стану компаньоном фирмы “Бендини, Ламберт энд Лок”. Следующий в списке – я; так что не становись у меня на пути!

– А я слышал, что это будет Мэссинджил, выпускник Гарварда, кстати говоря.

– У Мэссинджила нет ни шанса. Я намерен следующие пятьдесят две недели закрывать счетами по сто сорок часов еженедельно, и эти птички сами слетятся ко мне, чтобы умолить меня стать их компаньоном. Я переберусь на четвертый этаж, а Мэссинджил – в подвал, к клеркам.

– А я бы поставил на Мэссинджила.

– Он зануда. Я загоню его под землю. Пойдем съедим чего-нибудь, и я раскрою тебе свой замысел.

– Спасибо, но мне нужно работать.

С важным видом Ламар вышел из кабинета, прошел мимо Нины, которая несла пачку бумаг. Она положила их на расчищенный угол своего стола.

– Иду обедать. Вам прихватить что-нибудь?

– Нет. Спасибо. Да, банку диетической коки. Во время обеда гул в коридорах смолкал: секретарши бежали по лестницам и направлялись куда-нибудь в центр – в небольшое кафе или закусочную неподалеку. И пока сильные мира сего были заняты на пятом этаже подсчетом своих богатств, ласковый шум печатного станка чуть стихал.