Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник)

– У нас будут выходные? – осведомился Поль.

– Да. По воскресеньям занятий у вас не будет. Но задания на этот день будут больше обычных. Еще вопросы?

Мы молчали, подавленные мрачной перспективой трехмесячной зубрежки. Профессор понимающе глянул на нас и продолжил:

– Итак, тема нашего сегодняшнего занятия: «Мир, в котором мы живем». Вначале Бог создал мир…

* * *

Я сидел на кровати в своей комнате и безуспешно пытался сосредоточиться на «Книге Творения». Библия моего нового мира настойчиво пыталась убедить меня в том, что людям нечего опасаться старости. Моя первоначальная восторженность уже прошла, и монотонные параграфы воспринимались с трудом. На особо спорном утверждении о том, что Адам находится сейчас в добром здравии, я позволил себе расслабиться и отложил темно-зеленый том в сторону.

Подперев свою отныне бессмертную голову, я в очередной раз задумался. В бессмертной голове царила полная неразбериха. Четырнадцать дней назад, придя на первое занятие, я предполагал, что в классе мне наконец-то разъяснят смысл происходящего. Ну если не открытым текстом, то хотя бы намеками. К моему удивлению и разочарованию, ничего подобного не произошло. Две недели спустя я по-прежнему не имел ни малейшего представления о целях и задачах исследования, о котором говорил Тесье. Я прослушал ряд лекций ироничного мсье Катру, провел не один час над домашними заданиями и регулярно терзал обучающие программы, пытаясь извлечь из них хоть крупицу информации. И несмотря на все свои старания, продолжал пребывать в полнейшем неведении. Мне превосходно помогали разучивать свою роль, но отказывались объяснить, в каком спектакле предстоит ее играть.

Если бы не это постоянное ощущение, что меня используют в качестве подопытного кролика, здесь было бы совсем неплохо. Несмотря на то что занятия успели немного прискучить, они по-прежнему оставались достаточно интересными. Я не уставал поражаться тому, как чья-то изощренная фантазия породила целый мир. Отсутствие окон уже не создавало дискомфорта, и я даже подумывал о том, что через несколько лет придется к ним привыкать. Еда в кафетерии была вкусной, режим установился напряженный, но не выматывающий, в общем, странный быт, сложившийся в этом заведении, оказался своеобразным, но вполне приемлемым.

На недостаток общения тоже жаловаться не приходилось. Между мной, Мари и Полем установились настоящие дружеские отношения. Это была неожиданно теплая атмосфера, напоминавшая мне лучшие моменты студенческой жизни. Мы вместе трапезничали и часто сообща делали домашние задания, проверяя друг у друга, насколько хорошо очередная порция загадочной информации укрепилась в памяти. Иногда по вечерам мы собирались в кафетерии или у кого-нибудь в комнате и проводили часы в шумных беседах.

Временами это была просто болтовня, но в основном мы пытались придумать объяснение. Однозначное, ясное, четкое объяснение всему, что творилось вокруг. Поль шутил и постоянно выдвигал все более и более немыслимые теории. Я спорил и предлагал взамен свои не менее невероятные версии. Мари смеялась и подливала масла в огонь, шутливо становясь то на одну, то на другую сторону. К сожалению, истина в наших спорах не рождалась, а если и рождалась, то оставалась погребенной под десятками других вариантов.

Кстати, я уже несколько раз ловил себя на мысли, что, если бы не ситуация, в которой мы все оказались, я был бы весьма не против сделать свои отношения с Мари более близкими. Но пытаться завязать роман в такой обстановке было бы просто глупо. По-моему, Поль держался того же мнения, хотя мы с ним никогда это не обсуждали.

«А может, оно и к лучшему», – думал я. Кто знает, как долго продлились бы эти отношения, если бы не жестко сдерживающая романтические порывы неопределенность. Ни к чему хорошему подобные тройственные союзы обычно не приводят – это я знал по одному печальному опыту еще со школьных времен.

В отличие от этих двоих, Эмиль оказался зубрилой и довольно занудным типом. Уже на третий день, отвечая на вопрос Катру о населении мира, он упомянул какую-то деталь, которую мы не должны были проходить еще в течение нескольких недель. Этим он привел профессора в полный восторг и с тех пор стал его любимцем. Он учился с утра до вечера и считал наши продолжительные беседы в кафетерии пустой тратой времени. В чем-то он был, разумеется, прав и этим раздражал меня еще больше.

Когда мы при нем заговаривали о смысле исследования, Эмиль в основном отмалчивался и почти никогда не высказывал своих соображений. Когда мы в первый раз стали обсуждать нашу ситуацию, Поль прямо спросил, что Эмиль думает по этому поводу. Реакция была довольно неожиданной – наш товарищ отложил вилку и произнес небольшую речь.

Оказалось, на эту тему он вообще ничего не думает, так как его настойчиво просили этого не делать. Он, Эмиль, не видит никакой пользы в подобных досужих разговорах, а, наоборот, полагает, что они могут сильно нам навредить. Самый лучший способ узнать, что же кроется за этой таинственностью, – это хорошо учиться, быстро сдать экзамен, подписать контракт и получить ответы на все вопросы. Фантазируя же на отвлеченные темы и проводя час за часом в подобных беседах, мы только уменьшаем наши шансы на успех. А поскольку он намерен пройти экзамен как можно быстрее, то не может себе позволить тратить время на бесполезные и, возможно, опасные разговоры. Чего и нам желает.

Несмотря на менторские нотки, вся эта лекция была произнесена весьма дружелюбно, так что обидеться на нее было нельзя. Тем не менее мы были несколько обескуражены такой тирадой и с тех пор не пытались вовлечь нашего Десятого в «бесполезные разговоры».

В дверь постучали.

– Войдите, – крикнул я, отвлекаясь от своих размышлений.

В проеме появилась всклокоченная голова Поля.

– Пошли, – сказал он, – настало время ужина и беседы при свечах.

– Как насчет сэндвича с индейкой? – поинтересовался я.

Поль изобразил на лице крайнюю степень утомления.

– Можешь придумать шутку посвежее?

– Могу, – согласился я, – но пока не буду. Надо же тебе наконец понять, что приличные бессмертные существа не поедают младших братьев своих.

Беседуя в таком духе, мы явились в кафетерий, где нас уже ждала Мари.

– С каких пор девушки должны ожидать молодых людей? – недовольно осведомилась она. – Я уже успела взять ужин на троих.

Мы с Полем неудачно попытались оправдаться, получили выговор и, наконец, прощение. Когда половина ужина была съедена, Поль торжественно провозгласил:

– Очередное совещание клуба детективов имени комиссара Мегрэ объявляется открытым. На повестке дня вчерашняя версия детектива Андре о сериале.

Речь шла о моей теории, где все объяснялось тем, что нас собираются показывать в каком-то бесконечном телевизионном сериале, который снимают по двадцать четыре часа в сутки. Согласно этой версии, нам предстояло заменить собой актеров, чьи контракты по каким-то причинам скоро истекают. Чтобы привередливая публика не потеряла интерес к сериалу, каждому уходящему актеру обеспечивали абсолютно идентичную замену. Теория объясняла все, кроме того, почему никто из нас никогда не слышал о таком сериале и на какую странную аудиторию он рассчитан.

– Мне нравится эта версия, – сказала Мари, открывая дискуссию. – По крайней мере, она объясняет, зачем нужны пластические операции. Твоя любимая версия, Поль, абсолютно игнорирует этот маленький факт.

Поль откинулся на стуле и, сплетя пальцы, сказал, копируя манеру разговора Катру:

– Моя любимая версия, молодые люди, как вам известно, состоит в том, что все мы являемся объектами психологического исследования. Теплая компания во главе с милейшим доктором Тесье пытается определить, как меняется психика людей, которые в течение длительного времени притворяются, что они забыли о смерти. Именно притворяются, так как все мы знаем, что по-настоящему забыть о смерти можно, лишь сойдя с ума. Наши уважаемые ученые имеют множество заказчиков, заинтересованных в результатах этого исследования. Например, военное министерство – этому почтенному учреждению не терпится придумать курс, после которого солдаты будут бросаться в бой, не опасаясь последствий. Или компании, предоставляющие услуги телохранителей. Или врачи, которые хотят иметь магические слова, способные скрасить последние месяцы безнадежно больных. Некоторые больные, между прочим, могут очень хорошо заплатить за подобный сервис.