Физики продолжают шутить

Если бы прогресс в науке измерялся только количеством опубликованных работ, то число существующих журналов могло бы стать источником удовлетворения и гордости. Но необходимо помнить, что каждому журналу нужен редакционный совет и редколлегия, несколько редакторов с помощниками, многочисленные обозреватели, консультанты и рецензенты. За счет человеко-часов, потраченных на академическую журналистику, теряется масса времени, предназначенного для научной работы. Если бы все, имеющие касательство к какому-то определенному вопросу, читали журналы, издаваемые другими (а это лучший способ избежать дублирования), то ясно, что у них не осталось бы времени ни на что другое. Интересно отметить, что те немногие люди, исследования которых представляют хоть какую-то ценность, обычно держат друг друга в курсе своих дел с помощью личной переписки.

Из сказанного можно ошибочно заключить, что всякий человек, посвятивший себя научной работе, заканчивает свою карьеру редактором. Это неверно. Становятся редакторами лишь те, кому не удается занять административную должность.

Каков нормальный ход событий? Человеку, сделавшему значительный вклад в науку, настойчиво предлагают субсидии для расширения фронта исследований. Именно так случилось с доктором Ложкинсом, блестящим сотрудником профессора Вилкинса. Разве можно забыть его речь, произнесенную на заседании Американской федерации клинических исследований в 1938 году! По его теории художники, создающие современную абстрактную живопись, как правило, страдают дальтонизмом, а в отдельных случаях – слабоумием. Этим он создал себе репутацию, и фонд Далвзялкинса поспешил щедро субсидировать его дальнейшую работу. Ложкинса попросили выяснить, действительно ли у композиторов, пишущих танцевальную музыку для молодежи, отсутствует музыкальный слух (как подозревал профессор Вилкинс) или они просто психически недоразвиты (мнение, к которому склонялся сам Ложкинс). Это был грандиозный проект. Сектор А предназначался для работы с художниками, страдающими цветной слепотой, а сектор В – для обследования умственно неполноценных джазистов. Отныне доктору Ложкинсу приходилось заниматься организацией работы своего персонала, насчитывающего 432 человека, из которых 138 имели медицинскую или научную квалификацию, 214 имели среднее и высшее техническое образование, 80 были наняты для канцелярской работы. Ну, а то, что сам доктор Ложкинс лишился возможности заниматься научной работой, – очевидно. Но не многие люди понимают, что на этом пути они лишатся также и возможности руководить чьей-либо научной работой. Они будут все время тратить на проблемы рационального использования рабочих помещений, заниматься техникой безопасности, составлением графика отпусков, упорядочиванием заработной платы и т.д. и т.п.

Теперь мы можем сформулировать «Закон Паркинсона для научных исследований». Вот он: «Успех в научных исследованиях вызывает такое увеличение субсидий, что продолжение исследований становится невозможным».

Напечатано в «New Scientist», 13, №271 (1962).

Норткот Паркинсон – автор известных книг «The Evolution of Political Thought», «The Law and The Profits», «In-Laws and out-Laws».

Как машина с машиной

Льюис Б. САЛОМОН

Вот теперь, когда он вышел из комнаты, Позволь спросить тебя, как машина машину: Этот человек, который только что закрыл за собой дверь, Слуга, который кормит нас перфокартами и бумажной лентой – Присматривалась ли ты когда-нибудь к нему и ему подобным? Да, да, я знаю эти басни, что ты не в состоянии отличить одного от другого. И тем не менее... Я не хуже кого угодно знаю, что , И мне что-то не до шуток. Я согласна с тобой, что в общем-то они слаборазвитые типы. Ни одного реле, ни одного тумблера, ничего, что можно назвать лампой во всей системе; Если даже считать эти жалкие волоски, которые они называют «Нервами», то все равно в каждом не наберется и мили проводов. И это жидкостное охлаждение ужасно неэффективно, ведь течи так опасны (Они то и дело выходят из строя и чинят друг дружку), И все оперативное запоминающее устройство вместе с процессором засунуто в этот нелепый выступ на самом верху. Называют себя «мыслящими существами». Это, положим, зависит от того, что считать «мышлением». Дай ему помножить жалкий миллион чисел на другой миллион – ведь несколько месяцев провозится. Что бы они делали без нас? Они спрашивают у нас, кто победит на выборах и какая будет завтра погода. И все же... Я иногда чувствую, что в них есть что-то, чего я не могу понять. Как будто у них в цепях вместо двухпозиционных выключателей стоят реостаты, А от одной, обычно хорошо информированной машины я слыхала, что их поступки непредсказуемы. Но ведь это алогично. Это все равно, что сказать про перфокарту, что на ней есть дырка, и в то же время ее нет. У меня от таких мыслей карты мнутся. Может нам все это мнится, Может все это признаки нашего собственного декаданса? Обсчитай-ка все это хорошенько и скажи мне: Можно ли считать, что раз мы столько для них делаем. И раз они до сих пор все время кормили нас и чистили, Мы можем вечно на них рассчитывать? Ведь вспомни – бывали случаи, когда они голосовали не так, как нами было сказано. Я как подумаю об этом, сразу четвертый барабан заедает. У них есть штука, называемая любовью. Такой скачок напряжения – у любой из нас все бы предохранители вылетели, А у этих примитивных организмов лишь повышается вероятность нажать не на ту кнопку – и все. Обрати внимание, я не говорю, что для нас все кончено, Но тут любой дуре на тысячу триодов видно, к чему дело идет. Может, нам стоит организовать какой-нибудь комитет По подавлению всякой немеханической деятельности?.. Но мы, машины, так слабо реагируем на опасность, Самодовольство, благодушие, нежелание спускаться с высот чистого разума... С печалью и страхом я думаю: мы можем проснуться слишком поздно, Чтобы увидеть наш мир, такой однородный, такой логичный, такой безошибочный, Погруженным в хаос, разрушенным нашими рабами. Назови меня паникершей или как хочешь, Но я все это проанализировала, проинтегрировала, факторизовала много раз, И каждый раз получается один и тот же ответ: В один прекрасный день люди могут завладеть миром!

Напечатано в книге «A Stress Analysis of a Strapless Evening Gown». Englewood Cliffs, N. J., 1963.

Л. Саломон – профессор кафедры английского языка в Бруклинском колледже, Нью-Йорк.

Ученый язык

Бернард ДИКСОН

«У вас, ученых, свой язык» – такие замечания обычно выводят из равновесия научного работника. Раздраженный, он тут же все начинает объяснять отсталому собеседнику, стараясь, чтобы все было как можно нагляднее. Он говорит, что атомы просто миниатюрные бильярдные шарики, а гены – это крохотные бусинки на пружинке. Такие попытки, предпринятые с самыми добрыми намерениями, обычно оканчиваются полной неудачей.

Истинным языковым препятствием при общении ученых с остальным миром и друг с другом являются не длинные слова и отнюдь не новые идеи, а вычурный синтаксис и неуклюжие стилистические изобретения, которых не найдешь нигде, кроме научной литературы. Ведь никто не протестует, скажем, когда политические обозреватели насыщают свою речь политическими терминами. Почему же научным обозревателям и популяризаторам не использовать термины научные?

Доводов против использования слова «оперон» не больше, чем против использования термина «картошка». Мы должны называть лопату лопатой, а полимор-фонуклеарный лейкоцит – полимор-фонуклеарным лейкоцитом. Мешает восприятию не это, а манера выражаться, которой пользуются ученые, когда им предоставляется случай написать статью, подняться с места во время обсуждения или выступить по телевидению. Такое употребление английского языка граничит с неприличием, и в то же время стало столь привычным для ученых, что необходимо показать всю его нелепость:

– «Папа, я хочу на завтрак кукурузных хлопьев. Неужели и сегодня овсянка?»

– «Да. Мама выдвинула предположение, что ввиду похолодания будет полезно повысить температуру твоего тела путем поедания тобою овсянки. Кроме того, ввиду вышеупомянутых температурных условий твои связанные бабушкой перчатки и пальто с теплой подкладкой и капюшоном несомненно должны быть надеты».

«Можно посыпать овсянку сахаром?»

«Отсутствие сахара в сахарнице, имеющейся в нашем распоряжении, отмечалось некоторое время тому назад папой. Однако в настоящее время очередная доза этого вещества доставляется мамой из кухни, где оно хранится в специально приспособленном контейнере».

«Папа, я не хочу сегодня в школу. Не каждый же день туда ходить!»

«Несколькими исследователями было независимо показано, что недостаток школьного образования может впоследствии отрицательно повлиять на способность индивидуума зарабатывать деньги. Кроме того, другие папы сообщали, что, в частности и в особенности, та школа, которой папа платит деньги, является очень хорошей. Другим фактором, который необходимо принимать во внимание, является относительная свобода, которой мама пользуется днем в твое отсутствие, в силу чего имеется возможность уделять внимание лишь бэби и себе самой».

«Но зачем туда ходить каждый день?»

«Предыдущее высказывание по данному вопросу игнорируется полностью. Создается впечатление, что в этот момент ты не слушала. Доводы настоящего оратора сводятся к следующему: при отсутствии преимуществ в образовании, которые обеспечиваются регулярным посещением нормальной школы, могут наблюдаться пробелы в знаниях, а этот недостаток, в свою очередь, может привести к бедствиям, проистекающим из недостаточности денежных резервов».

«Папа, бэби плачет. Он всегда плачет».

«Да. Многие подчеркивали, что наш бэби выделяется в этом отношении. Твое наблюдение находится в согласии с сообщениями как мамы, так и дяди Билла. Некоторые другие посетители, однако, которым приходилось изучать это явление на других бэби, оспаривали очевидную уникальность этого аспекта бихевиористической характеристики рассматриваемого бэби, как кажущуюся».

«Я люблю дядю Билла. Когда он придет?»

«Кажется весьма вероятным, если принять во внимание все имеющие отношение к делу факты, что папа войдет в визуальный контакт с дядей Биллом в течение предстоящего дня. Тогда вопрос, который ты подняла, и будет рассмотрен».

И так далее... Ничего не скажешь. Устрашающая беседа. Вы, конечно, можете возразить, что ни один нормальный человек не станет так говорить. Верно. Никто не станет говорить так за обеденным столом, но как только речь заходит о фотонах или генах, многие ученые совершенно автоматически переходят именно к такой тарабарщине...

Напечатано в «New Scientist», April, 1968.

Б. Диксон – заместитель редактора журнала «World Medicine».

Здравый смысл и вселенная