Физрук-8: назад в СССР

Рядом водрузили, каждый свою ношу и мы с Динамо. Вернулись за следующей партией. В итоге, пришлось сделать еще пяток рейсов. Наконец, кузов автофургона освободился. Лжелитератор сунул зэку какие-то деньги и отправил его наверх, в столовку. Шофер снова завел грузовик, видимо, для того, чтобы перегнать его в пансионатский гараж. На улице остались мы втроем. Третьяковский подмигнул нам с Фирсовым и мы снова спустились в подвал. Пропустив нас в лабораторию, лжеписатель запер дверь на засов.

— Ну что, посмотрим, что нам доставили? — проговорил он.

Тимка радостно кивнул, словно сейчас на дворе Новый год и нам предстояло разбирать подарки. А я внимательно рассмотрел одну из коробок. Ничего особенного, коробка как коробка. Надписи «НЕ КАНТОВАТЬ», «ВЕРХ», «СТЕКЛО», указание веса брутто и нетто, нарисованный раскрытый зонтик, с капельками над ним. В общем, обычная упаковка, по которой невозможно понять, что находится внутри. Осталось дождаться вскрытия, но Граф не спешил. Он бродил вдоль стола, легонько похлопывая ладонью по коробкам. Что значит актер! Умеет держать паузу и создать интригу.

Наконец, он достал из кармана перочинный ножик и разрезал клейкую бумажную ленту, которая скрепляла клапаны в верхней части коробки. Не знаю, как у Тимки, но мое любопытство стало уже трудно переносимым. Я шагнул к вскрытой коробке, из которой Третьяковский вынимал пенопластовые прокладки, предохраняющие хрупкий груз при транспортировке. Затем он засунул ладони внутрь и извлек металлический ящик с тумблерами и шкалами.

Прибор какой-то. Я почувствовал себя обманутым. А собственно чего я ожидал? На фоне всего происходящего, разумеется, чего-нибудь фантастического. А этот ящик напоминал дозиметр ДП-12. Тем более, что от корпуса отходил кабель с серебристым цилиндриком зонда. Сходство усилилось, когда Граф щелкнул тумблером, взял зонд и провел им вдоль моей спины снизу вверх. Раздался тихий свист, постепенно нарастающий по мере того, как рука лжеписателя поднималась все выше. У меня даже мурашки пробежали от копчика к загривку.

— Что измеряет эта хреновина? — спросил я.

— Всего лишь частоту электрических колебаний спинного и головного мозга, — ответил Третьяковский. — А теперь проверим наше юное дарование… Не возражаешь, Тимка?

— Нет, — ответил тот и с готовностью подставил свою спину.

«Детектор ЭКСГМ», как значилось у прибора на крышке, взвыл так, что я почти оглох, а ведь Граф провел зондом пока лишь в районе копчика несовершеннолетнего Фирсова. Чертыхнувшись, Третьяковский повернул верньер и звук стал немного тише, но даже так было понятно, что оба мозга восьмиклассника излучают сильнее моих. Удовлетворенно кивнув, лжеклассик отключил прибор и сложил его в коробку. И вскрыл следующую. Уже с меньшим любопытством, но я все-таки заглянул в нее.

Там не было металлического ящика. Вместо него в ворохе стружки лежали шесть черных шаров, напоминавшие те, что используются в боулинге. Граф вынул один из них и протянул мне. Я взял его. Не только цветом, но и по весу он напоминал шар для боулинга, только вместо трех отверстий для пальцев на нем было два вдавленных отпечатка ладони — взрослого и ребенка. Приложив свою лапу к взрослому отпечатку я почувствовал на коже ладони легкое покалывание.

Лжеписатель кивнул пацаненку, тот шагнул ко мне и приложил свою ладошку ко второму отпечатку. Покалывание в ладони усилилось и руку ощутимо тряхнуло током, но я не отдернул ее. Потому что в голове моей словно прояснилось — мир стал более ярким, к привычным цветам добавились новые, для которых в человеческом языке нет даже названия, каждый звук стал отчетливее и я услышал то, что обычно людское ухо не воспринимает, например, как проламывается сквозь асфальт дорожного полотна крохотный росток.

Тимка улыбнулся и отвел от шара ладонь. Мое зрение и слух мгновенно вернулись к норме, хотя впору было считать ее инвалидностью, настолько привычное мировосприятие убого по сравнению с тем, что я только что пережил. Граф отнял у меня шар и снова положил его в коробку. Следующую он открывать не стал. Хотя мне очень хотелось посмотреть, какие еще штуковины привез сегодня пансионатский шофер. Лжеписатель и школяр обменялись торжествующими улыбками. Сразу видно, они знают, что в других коробках, но не спешат с мною поделиться.

— Вот что мои маленькие друзья, — обратился я к ним обоим. — Как хотите, а мне надоела эта игра в да и нет не говорить, черное и белое не носить. Давайте уж колитесь, пока я не поднял на ноги общественность.

— Да я собственно уже и начал, — откликнулся Третьяковский. — Сейчас мы коллегу Фирсова отправим на обед, точнее — уже на ужин, а мы с тобой продолжим. А потом, ты отвезешь его домой.

— Не возражаю, — пробормотал я.

Мы вышли из лаборатории, которую лжеклассик тщательно запер. Вернулись в вестибюль. Там нас встретила Русалочка, которая тут же увела пацана в столовую. А мы с Графом опять спустились в его номер. На столе по-прежнему стояла початая бутылка коньяку, но ассортимент закусок был обновлен и добавился полный кофейник и две чашки. Похоже, Стеша даром времени не теряла. К спиртному я притрагиваться не стал — хватит с меня — а вот свежесваренному кофе обрадовался. Третьяковский выпил коньяку за нас двоих, налил кофе себе и заговорил:

— Понимаю, гложет тебя любопытство, тем более, что я сам его разжег в тебе… Приборчики, конечно, выше всяких похвал. Три года парни из «Микрокристалла» пыхтели над ними. Пока разработали схемы, пока протестировали их, пока собрали прототипы, пока прогнали оные через весь цикл испытаний и вот — первая партия у меня!

— Первая партия чего? — спросил я.

— Четыре детектора электрических колебаний спинного и головного мозга, — принялся перечислять Граф, — шесть эмо-индукторов — ну тех черных шаров, шестнадцать счетчиков ПСЧ индивидуального пользования, восемь ДМРД…

— Да не тараторь ты! Скажи толком, что это за ПСЧ да ДМРД?

— Первое — это индивидуальные счетчики Переменно-Скользящей Частоты.

— И что это за хрень?

— Система распознавания «свой — чужой», — ответил лжеклассик. — Понятно?

— Пока — не очень, — признался я. — А этот… ДМРД?..

— Всему свое время…

— Ладно… А для чего это все нужно?

— Ну если посмотреть с точки зрения практической пользы для государства, то это вполне материальное воплощение исследований, проводимых в рамках проекта «УВ»… Да вот только я намерен использовать эти штуковины не для увеличения мощности СССР, который все равно обречен, а для… своих целей.

— Ты хотел сказать — наших, — поправил я его.

— Да, прости, привык, что я один, — пробормотал он. — Однако, я забежал вперед… Вернемся к эволюции. Есть такой писатель, Герман Гессе, так вот в одной из своих книг он написал: «Я — это бросок природы, бросок в неизвестность, может быть, в новое, может быть, в никуда. И сделать этот бросок из бездны действенным, почувствовать в себе его волю и полностью претворить ее в собственную — только в этом мое призвание. Только в этом!». То же самое могли бы сказать наши пацаны, если бы они умели так красиво выражаться. Потому, что они действительно эволюционный бросок природы в новое качество не только мышления, но и чувствования и тем более — действия. Я не сомневаюсь, что скоро они нас обставят по всем статьям. Хотя, скорее всего, уже обставили. Что дальше? Дальше они либо превратятся в рабов государства или какой-либо другой организованной силы, либо разбегутся, кто куда и будут жить тайком, скрывая свои способности ото всех, либо надут способ скрыться о нас…

— Где — скрыться?

— Понятия не имею… В параллельном мире.

— В Интернате, — проговорил я.

— Вот-вот… Понимаешь теперь, почему меня так встревожила эта история с Таней?

— Понимаю. Мои ребята однажды возьмут и всем коллективом переедут в этот самый Интернат, куда доступа взрослым нет.

— Потому, что там они будут совершенно свободными, смогут заниматься тем, чем им нравится и при этом — не взрослея.

— Этого вот я никак не пойму, — сказал я. — Что за детский сад, штаны на лямках?.. Ну не вечно же они будут жить, придется и потомство оставить.