Физрук: назад в СССР

Учителя потянулись вереницей на выход. Господи… Какие они все нелепые. Особенно этот «гусар», в вельветовом пиджаке и в сверкающих башмаках, похожих на две шлюпки. Хорохорится, той блондинке лыбой светит, вперед пропускает. Павлин сельского пошиба, да и только. Если ты даму охмурить хочешь, нафига клетчатую рубашку с галстуком носишь? Интересно… Какой предмет он ведет?

В отличие от прочих, держится прямо, вроде как, по-военному. Но покатый лоб мозгов явно много не вместит, да и взгляд слишком хитрый для математика или другого физика. Он больше на прапорщика похож. На Задова. Может, военрук какой-нибудь. Ведь была в эти времена военная подготовка у школьников. Автомат разобрать, гранату швырнуть и противогаз правильно нацепить — каждый советский старшеклассник обязан был уметь.

Ну, точно военрук, вон и планки наградные на вельвете сверкают, как я их сразу не приметил? Такие медальки в гражданской жизни не дают, а для фронтовика он слишком молод. Не больше сорока ему.

— Александр Сергеевич, — директор кашлянул в кулак, который почти целиком утонул в его шикарных усах. Чапаев, да и только. — Вы что-то хотели?

Пока я размышлял, в кабинете мы остались одни.

— Да, Пал Палыч. Тут такое дело… Помощь твоя, то есть, ваша нужна…

— Слушаю, — директор стал барабанить пальцами по столу, отбивая какой-то марш.

— Я это… Уволиться хочу.

— Да, конечно, — кивнул Пал Палыч. — Пишите заявление.

Опа? А что так можно было? Так просто? Я уже приготовился на баррикаду лезть, а меня даже уговаривать никто не стал. Легко сказать, пишите заявление, фамилия-то у меня какая сейчас? Надо бы добраться до своего места жительства и все разузнать. Паспорт хоть глянуть. Только бы родственнички моего нынешнего тела меня не спалили. Я же не помню ничего о его прошлой жизни… И их не помню.

— А есть образец заявления? — спросил я, уже выискивая на столе директора авторучку.

— Пишите в произвольной форме. Только вам сначала нужно будет официально отказ оформить.

— Какой отказ? — я сдвинул молнию мастерки вниз, как же все-таки жарко в этом нелепом спортивном костюме. Сто пудов он из натуральной шерсти сделан.

— Для гороно. Они рассмотрят и дальше отправят. В прокуратуру.

— В каком смысле, дальше? Зачем в прокуратуру?

— Ну как же? Вы поступали в пединститут по целевому направлению от нашего отдела образования. Вне конкурса прошли. А теперь отказываетесь положенные три года по распределению как молодой специалист отработать. Прецедент, конечно, вопиющий, поэтому я обязан сигнализировать в компетентные органы.

И выкладывает мне все это так спокойненько.

— А без прокуратуры никак? — напрягся я.

— Никак, — дернул усами Пал Палыч. — И ключ, пожалуйста, сдайте.

— От спортзала?

— Почему от спортзала, в нем нет замка. От комнаты в общежитии, который я вам сегодня дал. Жилье вам предоставлено из городского фонда как молодому преподавателю. Если вы собираетесь уволиться, то обязаны вернуть полагающиеся метры жилплощади государству. И кстати, мы еще ваш поступок на педсовете обязаны будем разобрать, вы уж не обессудьте.

Я сунул руку в карман и нащупал металл. Ага. Вот он, ключик. Значит, у меня есть крыша над головой и работа. Нормальный такой стартовый набор для новой жизни. Как-то не хочется этого всего сразу лишаться.

Нет, вообще-то, работу такую потерять совсем не жалко. Что это за работа такая, да на ней денег особо не увидишь. А вот общага, это да… Вещь крайне нужная, особенно на первых порах.

Да и светиться мне пока явно не стоит. Привлекать к себе внимания властей сейчас никак нельзя. Погорю на мелочи, и вмиг в шпионы американские запишут. Притаиться нужно, освоиться, выждать, а уже потом с плеча рубить.

— Погодите, Пал Палыч, — улыбнулся я. — Вы меня неправильно поняли. Я имел ввиду, что когда я эти три года отработаю, только тогда заявление писать? Или заранее сейчас накатать можно, пусть у вас лежит.

— Заранее никто такие документы не оформляет, — хитро улыбнулся директор. — Так что работайте, Александр Сергеевич. Как говорится, не за страх, а за совесть. И, кстати, готовьтесь принять классное руководство.

— Чего?

— Ох, как вас приложило с этого стула-то… уже забыли?

— Напомните, пожалуйста. Глова еще гудит.

— Я говорю, класс вам, конечно, достался непростой, но вы как мужчина справитесь. Тем более со спортом вы на «ты».

— А при чем тут спорт и классное руководство?

Все-таки сложно понять этих людей другой эпохи.

— Всякое может приключиться, — директор ослабил галстук. — Понимаете… Прошлого физрука ребятишки до больнички допекли.

— Нервы?

— Перелом.

— В смысле?

Павел Павлович показно развел руками.

— Ну, я же говорю, класс сложный, экспериментальный, так сказать, со всей параллели набранный. К ним особый подход нужен.

— Дурачки, что ли?

Решили, выходит, новичку спихнуть. Ну и ушлый вы народ, а еще педагоги.

— Ну, зачем вы так? Есть там трудные подростки, и второгодники имеются.

— А нормальные ученики там присутствуют? Хоть в каком-то количестве?

Директор лишь пожал плечами.

— То есть со всей параллели вы запихнули в один класс самых отъявленных хулиганов и второгодников? Так?

— Ну… В общих чертах.

— Говорите как есть, Пал Палыч.

— Понимаете, у нас и так школа успеваемостью не блещет. В Литейске мы на последних позициях среди прочих средних школ. Вот и придумали собрать всех неблагонадежных учеников в один класс, чтобы они не мешали учиться другим детям. Не отвлекали их, плохому не учили, так сказать.

— И на какого они равняться будут? Второгодники эти? И какой дурак это вообще придумал?

— Я, — нахмурился директор.

— А почему мне пихаете этот класс? — прямо спросил я. — Неужели не нашлось более опытных педагогов?

— Вы молодой, сильный, вы справитесь. Идите, Александр Сергеевич, готовьтесь к первому сентября, — директор хитро прищурился, подкручивая ус.

Тоже мне, оратор, прямо Левитан.

Я вышел из кабинета совсем охреневший. Твою душу мать! Я что? Физрук? Да еще с экспериментальным, а вернее — полностью отмороженным классом? Даже факт попадания в прошлое меня не так ошарашил, как моя внезапно начавшаяся педагогическая карьера.

Так-с… Спокойно, Вова, вернее, уже Сашок, не кипишуй раньше времени. Прорвемся… Мне вот интересно, если я не могу сам уволиться, а меня уволить могут? За плохую работу, например? А?