Флёр

Наконец двустворчатые двери распахнулись, и Роза пригласила гостей в столовую. Перед их глазами предстало удивительное зрелище — залитый светом стол, мерцавшее серебро и искрившийся хрусталь, ярко-красные ливреи слуг, стоявших по одному за каждым стулом. Все гости вошли в комнату и расселись по своим местам. Мелькали обнаженные плечи дам, их локоны, сверкающие драгоценности, белоснежные сорочки и вышитые жилеты мужчин, ленты, звезды. Иногда Флер становилось ужасно приятно от того, что она находится в такой блестящей компании, среди этих уверенных в себе, модных, титулованных людей, каждый из которых наверняка мог бы уплатить раз в десять больше за ее дом в Гроув-парк вместе со всем ее приданым. Даже Ричард, который сидел в дальнем конце стола, этот наследник титула барона, владелец в Англии приличного состояния, здесь казался на их фоне никем. Поймав на себе взгляд Карева-старшего, она повернулась к нему. Он ей улыбнулся, и Флер снова почувствовала себя неотъемлемой частью этого роскошного общества. Она была здесь почетным гостем, и только это сейчас имело значение.

Обед был великолепен — каждое блюдо подавалось на стол отдельно, в русском стиле, что казалось Флер более цивилизованной манерой по сравнению с Англией. Ритуал начинался с борща — овощного супа со сметаной, который принято было есть с мясными пирожками. Потом принесли блины, очень вкусные тонкие оладьи, на них намазывали черную икру с маслом, которое, растаяв, покрывало золотистыми капельками зерна икры. На блюде лежала большая белорыбица с дольками лимона. Вареные куры под белым соусом с каперсами и трюфелями, моченый горошек и французские бобы, заливной язык, салат из овощей, жареная картошка, жареная дичь под сладким соусом из черники, а на десерт — сладкие пирожки, холодный фруктовый пудинг и густая масса, называемая здесь простоквашей. Флер еще никогда прежде не доводилось ее попробовать, но она нашла, что в Англии с ней не сравниться никакому крему.

Около дюжины сортов вин, главным образом французских и рейнских, стояли на столе. Но были и русские, из Ливади и Массандры, к тому же черри и портвейн, которые здесь называли английскими винами. Упоминание об этом привело к дискуссии о том, насколько могущество Англии на морях способствовало укреплению ее виноделия. Флер припомнила одну историю из учебника о том, как Англия получила остров Мадейру от испанцев за то, что направила свой флот для спасения членов королевской семьи от Наполеона.

Вдруг Петр позвал с дальнего конца стола старшего брата.

— Ну, если разговор зашел о кораблях, то что там, черт подери, происходит в Дарданеллах, Сережа, а? Я всегда вынужден обращаться к тебе, чтобы разобраться в политике.

— Ничего там не происходит, — торопливо ответил Карев. — Много шума из ничего.

— Неужели начнется война? — спросила одна из дам. — Я ничего не могу добиться от отца. А вы, Сергей Николаевич, особа, приближенная к императору, не расскажете ли нам?

— Война? — встрепенулась Флер. — Но с кем?

— С кем, с Англией, конечно! — ответила та же дама, сделав на Флер круглые глаза. — Ваша страна направила военную эскадру в проливы, разве вам это не известно?

— Да, и Франция тоже, — поддакнул кто-то. — Очевидно, они что-то там замышляют. Ведь ваша страна не посылает свои военные корабли просто так по всему миру, не так ли?

Гости оживились. Карев повысил голос.

— Никакой войны не будет, смею вас заверить. Это касается взаимоотношений между Россией и Турцией, и нам предстоит совместно уладить конфликт.

— Весь сыр-бор разгорелся из-за Святых мест и зашиты интересов православной церкви в Иерусалиме, не так ли? — поинтересовался Петр. — Но мне казалось, что эта проблема давно решена, что султан согласился предоставить православным христианам такие же права, как и католикам?

Карев, выпрямившись, положил на край стола руки.

— Все обстоит не так просто, Петя. Император хочет, чтобы султан гарантировал его древнее право представлять и оказывать защиту всем турецким подданным, исповедующим православие, а султан все тянет, не хочет подписать соответствующий документ. Может быть, поэтому нам придется прибегнуть к демонстрации силы, чтобы оказать на него давление. Вот и все.

— В таком случае, что там делают английская и французская эскадры? — спросил Ричард. — Они к вам не имеют никакого отношения, верно?

Карев нехотя повернулся к нему.

— Боюсь, ваше правительство решило, что император имеет виды на турецкие территории, если произойдет неизбежный разрыв дипломатических отношений с Турцией. Но ничего не может быть дальше от истины, смею заверить вас. Император требует только подтверждения своего права на защиту интересов православных христиан, независимости Дунайских княжеств и сохранения статуса Константинополя как свободного порта. Как только Англия с Францией поймут это, они отзовут свои эскадры. — Граф, оглядывая гостей за столом, улыбался. — Такое положение можно назвать дипломатическим недоразумением, к большому сожалению, но все это не настолько серьезно. Никакой войны не будет.

Наступила короткая тишина. Роза, встав со своего места, объявила:

— Кофе подадут в гостиную. Не перейти ли нам туда?

Загремев стульями, вся компания, словно напуганная стайка птиц, устремилась к дверям. Прерванная беседа возобновилась. В восьмиугольной комнате кофе подали в хрупких, как яичная скорлупа, маленьких чашечках с золотой каемочкой. Когда все гости расселись, Карев попросил Людмилу им что-нибудь спеть.

Она, не ломаясь, согласилась, и Ричард предложил ей аккомпанировать.

Когда они заняли свои места у фортепьяно, Карев устроился рядом с ними, возле французского окна, держа в руках чашку с кофе и не спуская внимательных глаз с Людмилы. Она, вероятно чувствуя на себе его пристальный взгляд, начала переигрывать, запела с большей экспрессией, чем это было нужно, делая прочувствованные движения руками, когда исполняла особенно печальный отрывок. Флер надеялась, что он сядет рядом с ней, как обычно делал это по вечерам. Почувствовав непрошеный приступ ревности, она вышла на террасу, чтобы успокоиться и образумить себя.

— Неужели эта меланхолическая песенка вас так растревожила? — услыхала она знакомый голос. — Или вы страдаете от несварения?

Флер улыбнулась, стараясь не выдать своих чувств. Петр, опершись о перила, заглянул ей в лицо. Во рту у него была маленькая сигара, и ее ароматный дымок поднимался кольцами вверх.

— О каком несварении вы толкуете, — удивилась она, — после такой восхитительной еды? Мне так жаль возвращаться в Англию, где обеды проходят совсем иначе, там блюда подают все сразу, и они успевают остыть до употребления. Одни из них либо переварены, либо пережарены, другие недоварены и недожарены, и все это из-за желания выставить на стол все сразу. Да, мне так будет не хватать там русской кухни, поверьте мне!

— В таком случае, не возвращайтесь, — посоветовал Петр. — Оставайтесь в России.

— Не говорите глупостей, как же я могу остаться? — рассмеялась Флер, подозревая, что он, как всегда, несет вздор. — Что я буду здесь делать?

— То же, что и в Англии, — выйдете замуж. — В его глазах появилось любопытство. — Ведь не все мужчины здесь такие, как мой старший брат.

Она вздрогнула от его слов. Они застали ее врасплох.

Отвернувшись от нее, он тихо произнес:

— Как любит Людмила рисоваться!